Стихотворения о войне и сегодня полны патриотического

звучания, поэтизируют служение Родине, утверждают красоту и

величие подвига. Вот почему мы вновь и вновь возвращаемся к

произведениям, составившим золотой фонд литературы о

Великой Отечественной войне.

В данном томе собраны поэтические произведения в алфавите

авторов, после косой черты указаны фамилия и имя чтеца.

Над проектом работали учащиеся 7 «Г2» и 10 «А2» классов,

которые убедились, что учиться дистанционно – не значит учиться

в одиночестве и опосредованное взаимодействие приносит свои

результаты: выбор автора, произведения, выразительное чтение

стихотворения и его анализ, запись видеофрагмента.

Николай Некрасов

Внимая ужасам войны,

При каждой новой жертве боя

Мне жаль не друга, не жены,

Мне жаль не самого героя...

Увы! утешится жена,

И друга лучший друг забудет;

Но где-то есть душа одна —

Она до гроба помнить будет!

Средь лицемерных наших дел

И всякой пошлости и прозы

Одни я в мире подсмотрел

Святые, искренние слезы —

То слезы бедных матерей!

Им не забыть своих детей,

Погибших на кровавой ниве,

Как не поднять плакучей иве

Своих поникнувших ветвей...

Сергей Орлов

Его зарыли в шар земной,

А был он лишь солдат,

Всего, друзья, солдат простой,

Без званий и наград.

Ему как мавзолей земля —

На миллион веков,

И Млечные Пути пылят

Вокруг него с боков.

На рыжих скатах тучи спят,

Метелицы метут,

Грома тяжелые гремят,

Ветра разбег берут.

Давным-давно окончен бой…

Руками всех друзей

Положен парень в шар земной,

Как будто в мавзолей…

Борис Пастернак

Страшная сказка

Все переменится вокруг.

Отстроится столица.

Детей разбуженных испуг

Вовеки не простится.

Не сможет позабыться страх,

Изборождавший лица.

Сторицей должен будет враг

За это поплатиться.

Запомнится его обстрел.

Сполна зачтется время,

Когда он делал, что хотел,

Как Ирод в Вифлееме.

Настанет новый, лучший век.

Исчезнут очевидцы.

Мученья маленьких калек

Не смогут позабыться.

Борис Пастернак

Страшная сказка

Все переменится вокруг.

Отстроится столица.

Детей разбуженных испуг

Вовеки не простится.

Не сможет позабыться страх,

Изборождавший лица.

Сторицей должен будет враг

За это поплатиться.

Запомнится его обстрел.

Сполна зачтется время,

Когда он делал, что хотел,

Как Ирод в Вифлееме.

Настанет новый, лучший век.

Исчезнут очевидцы.

Мученья маленьких калек

Не смогут позабыться.

Дмитрий Попов

22 июня

Июнь. Россия. Воскресенье.

Рассвет в объятьях тишины.

Осталось хрупкое мгновенье

До первых выстрелов войны.

Через секунду мир взорвётся,

Смерть поведёт парад-алле,

И навсегда погаснет солнце

Для миллионов на земле.

Безумный шквал огня и стали

Не повернётся сам назад...

Июнь. Россия. Воскресенье.

Страна на грани: быть - не быть…

И это жуткое мгновенье

Нам никогда не позабыть…

Роберт Рождественский

Баллада о молчании

Был ноябрь

по-январски угрюм и зловещ,

над горами метель завывала.

Егерей

из дивизии «Эдельвейс»

наши

сдвинули с перевала.

Командир поредевшую роту собрал

и сказал тяжело и спокойно:

- Час назад

меня вызвал к себе генерал.

Вот, товарищи, дело какое:

Там – фашисты.

Позиция немцев ясна.

Укрепились надёжно и мощно.

С трёх сторон – пулемёты,

с четвёртой – стена.

Влезть на стену

почти невозможно.

Остаётся надежда

на это «почти».

Мы должны –

понимаете, братцы? –

нынче ночью

на чёртову гору вползти.

На зубах –

но до верха добраться! –

А солдаты глядели на дальний карниз,

и один –

словно так, между прочим –

вдруг спросил:

- Командир,

может, вы – альпинист? –

Тот плечами пожал:

- Да не очень…

Я родился и вырос в Рязани,

а там

горы встанут,

наверно, не скоро…

В детстве

лазал я лишь по соседским садам.

Вот и вся

«альпинистская школа».

А ещё, -

он сказал как поставил печать, -

там у них патрули.

Это значит:

если кто-то сорвётся,

он должен молчать.

До конца.

И никак не иначе. –

напрочь

срывая

ногти!

Душу твою ослепит на миг

жалость,

что прожил мало…

Крик твой истошный,

неслышный крик

мама услышит.

Мама…

…Лезли

те,

кому повезло.

Мышцы

в комок сводило, -

лезли!

(Такого

быть не могло!!

Быть не могло.

Но- было…)

Лезли,

забыв навсегда слова,

глаза напрягая

до рези.

Сколько прошло?

Час или два?

Жизнь или две?

Лезли!

Будто на самую

крышу войны…

И вот,

почти как виденье,

из пропасти

на краю стены

молча

выросли

тени.

И так же молча –

сквозь круговерть

и колыханье мрака –

шагнули!

Была

безмолвной, как смерть,

страшная их атака!

Через минуту

растаял чад

и грохот

короткого боя…

Давайте и мы

иногда

молчать,

об их молчании

помня.

Константин Симонов

Слава

За пять минут уж снегом талым

Шинель запорошилась вся.

Он на земле лежит, усталым

Движеньем руку занеся.

Он мертв. Его никто не знает.

Но мы еще на полпути,

И слава мертвых окрыляет

Тех, кто вперед решил идти.

В нас есть суровая свобода:

На слезы обрекая мать,

Бессмертье своего народа

Своею смертью покупать.

Константин Симонов

Майор привез мальчишку на лафете.

Погибла мать. Сын не простился с ней.

За десять лет на том и этом свете

Ему зачтутся эти десять дней.

Его везли из крепости, из Бреста.

Был исцарапан пулями лафет.

Отцу казалось, что надежней места

Отныне в мире для ребенка нет.

Отец был ранен, и разбита пушка.

Привязанный к щиту, чтоб не упал,

Прижав к груди заснувшую игрушку,

Седой мальчишка на лафете спал.

Мы шли ему навстречу из России.

Проснувшись, он махал войскам рукой…

Ты говоришь, что есть еще другие,

Что я там был и мне пора домой…

Ты это горе знаешь понаслышке,

А нам оно оборвало сердца.

Кто раз увидел этого мальчишку,

Домой прийти не сможет до конца.

Я должен видеть теми же глазами,

Которыми я плакал там, в пыли,

Как тот мальчишка возвратится с нами

И поцелует горсть своей земли.

За все, чем мы с тобою дорожили,

Призвал нас к бою воинский закон.

Теперь мой дом не там, где прежде жили,

А там, где отнят у мальчишки он.

За тридевять земель, в горах Урала,

Твой мальчик спит. Испытанный судьбой,

Я верю: мы во что бы то ни стало

В конце концов увидимся с тобой.

Но если нет, когда наступит дата

Ему, как мне, идти в такие дни

Вслед за отцом, по праву, как солдата,

Прощаясь с ним, меня ты помяни.

Константин Симонов

Родина

Касаясь трех великих океанов,

Она лежит, раскинув города,

Покрыта сеткою меридианов,

Непобедима, широка, горда.

Но в час, когда последняя граната

Уже занесена в твоей руке

И в краткий миг припомнить разом надо

Все, что у нас осталось вдалеке,

Ты вспоминаешь не страну большую,

Какую ты изъездил и узнал,

Ты вспоминаешь родину — такую,

Какой ее ты в детстве увидал.

Клочок земли, припавший к трем березам,

Далекую дорогу за леском,

Речонку со скрипучим перевозом,

Песчаный берег с низким ивняком.

Вот где нам посчастливилось родиться,

Где на всю жизнь, до смерти, мы нашли

Ту горсть земли, которая годится,

Чтоб видеть в ней приметы всей земли.

Да, можно выжить в зной, в грозу, в морозы,

Да, можно голодать и холодать,

Идти на смерть… Но эти три березы

При жизни никому нельзя отдать.

Солдатская радость

Солдатская радость - костра огонек,

Короткий привал у дороги,

Горячего чая сварить котелок,

Сухие портянки на ноги.

Солдатская радость - отбитый блиндаж

Да песни веселой минута,

Пока тишина - разыщи карандаш,

Чтоб весточку выслать кому - то.

Солдатская радость - бить подлых зверей

Повсюду, без всякой пощады:

За слезы и горе родных матерей –

Пусть с жизнью прощаются гады!

Солдатская радость - вперед по снегам

Скорее добраться до дзота

И, крепко ударив огнем по врагам,

Прославить родную пехоту.

Алексей Сурков

Красоту, что дарит нам природа,

Отстояли солдаты в огне,

Майский день сорок пятого года

Стал последнею точкой в войне.

За всё, что есть сейчас у нас,

За каждый наш счастливый час,

За то, что солнце светит нам,

Спасибо доблестным солдатам —

Нашим дедам и отцам.

Недаром сегодня салюты звучат

В честь нашей Отчизны,

В честь наших солдат!

Алексей Сурков

Человек склонился над водой

И увидел вдруг, что он седой.

Человеку было двадцать лет.

Над лесным ручьем он дал обет:

Беспощадно, яростно казнить

Тех убийц, что рвутся на восток.

Кто его посмеет обвинить.

Если будет он в бою жесток?

Александр Твардовский

Две строчки

Из записной потертой книжки

Две строчки о бойце-парнишке,

Что был в сороковом году

Убит в Финляндии на льду.

Лежало как-то неумело

По-детски маленькое тело.

Шинель ко льду мороз прижал,

Далеко шапка отлетела.

Казалось, мальчик не лежал,

А все еще бегом бежал

Да лед за полу придержал...

Среди большой войны жестокой,

С чего — ума не приложу,

Мне жалко той судьбы далекой,

Как будто мертвый, одинокий,

Как будто это я лежу,

Примерзший, маленький, убитый

На той войне незнаменитой,

Забытый, маленький, лежу.

Александр Твардовский

Я знаю, никакой моей вины

В том, что другие не пришли с войны,

В том, что они — кто старше, кто моложе —

Остались там, и не о том же речь,

Что я их мог, но не сумел сберечь,-

Речь не о том, но все же, все же, все же…

Александр Твардовский

Я убит подо Ржевом,

В безыменном болоте,

В пятой роте, на левом,

При жестоком налете.

Я не слышал разрыва,

Я не видел той вспышки,—

Точно в пропасть с обрыва —

И ни дна ни покрышки.

И во всем этом мире,

До конца его дней,

Ни петлички, ни лычки

С гимнастерки моей.

Я — где корни слепые

Ищут корма во тьме;

Я — где с облачком пыли

Ходит рожь на холме;

Я — где крик петушиный

На заре по росе;

Я — где ваши машины

Воздух рвут на шоссе;

Где травинку к травинке

Речка травы прядет, —

Там, куда на поминки

Даже мать не придет.

Подсчитайте, живые,

Сколько сроку назад

Был на фронте впервые

Назван вдруг Сталинград.

Фронт горел, не стихая,

Как на теле рубец.

Я убит и не знаю,

Наш ли Ржев наконец?

Удержались ли наши

Там, на Среднем Дону?..

Этот месяц был страшен,

Было все на кону.

Неужели до осени

Был за ним уже Дон

И хотя бы колесами

К Волге вырвался он?

Нет, неправда. Задачи

Той не выиграл враг!

Нет же, нет! А иначе

Даже мертвому — как?

И у мертвых, безгласных,

Есть отрада одна:

Мы за родину пали,

Но она — спасена.

Шаламонова Елена

Мой прадед сражался на страшной войне.

Наверное, он помечтал обо мне,

Мол, доля солдата страну защитить,

Ведь внукам и правнукам хочется жить.

Негоже детишкам родиться в плену,

Врагам не уступим родную страну.

И смело шагая в решительный бой,

Совсем не боялся прадедушка мой.

Он верил, хоть пули свистят у виска,

Победа за нами, победа близка.

И прав оказался отважный герой,

Его фотография рядом со мной.

«Спасибо, дедуля, - шепчу я ему, -

За то, что не отдал меня никому».

Вадим Шефнер

22 июня

Не танцуйте сегодня, не пойте.

В предвечерний задумчивый час

Молчаливо у окон постойте,

Вспомяните погибших за нас.

Там, в толпе, средь любимых, влюблённых,

Средь весёлых и крепких ребят,

Чьи-то тени в пилотках зелёных

На окраины молча спешат.

Им нельзя задержаться, остаться -

Их берёт этот день навсегда,

На путях сортировочных станций

Им разлуку трубят поезда.

Окликать их и звать их - напрасно,

Не промолвят ни слова в ответ,

Но с улыбкою грустной и ясной

Поглядите им пристально вслед.

Вадим Шефнер

Верим в победу!

Против нас полки сосредоточив,

Враг напал на мирную страну.

Белой ночью, самой белой ночью

Начал эту чёрную войну!

Только хочет он или не хочет,

А своё получит от войны:

Скоро даже дни, не только ночи,

Станут, станут для него черны!

Вадим Шефнер

Военные сны

Нам снится не то, что хочется нам,-

Нам снится то, что хочется снам.

На нас до сих пор военные сны,

Как пулеметы, наведены.

И снятся пожары тем, кто ослеп,

И сытому снится блокадный хлеб.

И те, от кого мы вестей не ждем,

Во сне к нам запросто входят в дом.

Входят друзья предвоенных лет,

Не зная, что их на свете нет.

И снаряд, от которого случай спас,

Осколком во сне настигает нас.

И, вздрогнув, мы долго лежим во мгле, -

Меж явью и сном, на ничье земле,

И дышится трудно, и ночь длинна...

Камнем на сердце лежит война.