+
Пять пьес-победителей Международного драматургического конкурса "ЛитоДрама". Представлены следующие пьесы: Глеб Бородинский "Мальчик примерный. Весело", Андрей Диченко "Томми пошёл в атаку", Андрей Логванов "Белый Крым", Антонина Желтикова "Осенний гром", Шаура Шакурова "Олюшкино счастье".
РЕЗУЛЬТАТ ПРОВЕРКИ ПОДПИСИ
Данные электронной подписи
Ссылка на политику подписи
Закрыть

Лучшие пьесы

"ЛитоДрамы".

 

Выпуск 1

Глеб Бородинский. "Мальчик примерный. ВЕСЕЛО"
Андрей Диченко. "Томми пошел в атаку"
Андрей Логванов "БЕЛЫЙ КРЫМ"
Желтикова Антонина. "Осенний гром"
Шаура Шакурова. "ОЛЮШКИНО СЧАСТЬЕ"

В выпуске:

- 2 -

 

Глеб

Бородинский

Человек пишущий: стихи, в том числе для детей,

тексты для театра: тексты песен к спектаклям, тексты

для театральных капустников и – как выяснилось

сравнительно недавно – пьесы.

 

Продолжения перечня (возможно) следует...

 

 

Так как Глеб

Бородинский

биографии не имеет,

коротко о его авторе.

 

Павел Конивец – актёр

Мытищинского театра

"ФЭСТ" (г. Мытищи,

Московская область).

 

 

 

- 3 -

Глеб Бородинский

 

gleborodinsky@yandex.ru

 

 

Мальчик примерный. ВЕСЕЛО

 

пьеса для человека средних лет

 

 

Пространство, более напоминающее мастерскую, чем ею

являющееся. Тем не менее, на полу в лёгком беспорядке:

бруски; возможно, какой-то инструмент; газеты. Также:

бутылка вина (открыта); бумажные стаканчики (несколько

чистых – один в другом, смятые – их много, лежат невысоким

пригорком). Примерно в центре возвышается конструкция,

накрытая тканью. Неподалёку от неё – человек. Он. Средних

лет.

 

Понятия не имею, как открывают памятники. Надо,

наверное, что-то сказать. А... Я памятник себе воздвиг... та-та

та-та-та, к нему не зарастёт... Не, к моему зарастёт – кому он

нужен. Я для себя его смастерил, на свои средства своими

руками. Что, кстати, будет видно сразу, так как и средства, и

руки – так себе. У меня всё совершенно типичное – мысли,

чувства. Так сложилось. Часто памятники ставят большим

людям, которых больше нет. Я сколотил памятник мальчику,

мальчику примерному, который с давнего времени существует

во мне, сколотил в надежде на то, что... (наливает немного из

бутылки в стаканчик, поднимает его) когда-нибудь его

существованию во мне будет поставлена точка. Будет весело.

(Выпивает). И если памятнику, для открытия и вообще,

требуется название, пусть так и называется: "мальчик

примерный (бьёт по стаканчику) точка ВЕСЕЛО". (Кладёт

смятый стаканчик на горку из таких же. Стаскивает ткань,

- 4 -

обнажая табуретку огромного размера. Забирается на неё,

как на постамент.)

 

Пссс

 

Гости ждали. Мальчик семи лет стоял на табуретке и

молчал. Что, спрашивается, молчал? Четыре строчки всего,

которые накануне на утреннике в школе от зубов отскочили с

триумфом. Он, примерный, отчеканил, как папа учил, и ему

даже захлопали, настолько это было озорно и прелестно.

Я клянусь, что смелым буду,

Клятву эту не забуду.

Для мальчишки очень важно

Не бояться быть отважным!

Мальчик молчал. Папа, пообещавший гостям культурную

программу и поставивший мальчика на табуретку,

подсказывал винным шёпотом, гости подбадривали –

стесняется мальчик. А мальчик не стеснялся – он просто

ничего не мог: убежать не мог, не мог губы сухие языком

облизать. Всё, что в нём обычно шло по своим делам – слова,

вдохи-выдохи, обмен веществ – будто застыло. Мальчик как

памятник стоял. А из живота памятника раздавался частый

стук, словно там страшно торопились... может, опаздывали:

эритроцитами в норме – (быстро стучит по табуретке)

опаздывали, лейкоцитами в норме – (стучит), тромбоцитами,

тогда ещё в норме – (стучит). Если бы в тот момент по

самому мальчику, как по пустой стеклянной рюмке, стукнули

– так, ради шутки – мальчик не зазвенел бы, а издал глухой

оборванный звук. Как если бы не целый был, а треснутый.

Мальчик, от самого дна живота до гланд заполненный

страшной треснутой пустотой. Гости ждали. Мальчик

молчал. Что он, застывший, мог? Либо заплакать, либо

описаться – всё. Ха – всё! Мальчик выступил гораздо

талантливее, чем накануне в школе. Папа не зря на него

понадеялся. (Барабанит дробью). Дамы и господа!

- 5 -

Мальчик-виртуоз! (Перестаёт барабанить). Мальчик сначала

описался, а потом уже и заплакал. Точнее – зарыдал.

(Короткое барабанное соло жестами и голосом, в конце –

говорит с ударом " и по тарелкам: пссс!"). Никто не

зааплодировал. Они не ожидали. Утешать бросились! Мама

первая, конечно... Ой, как я рыдал... (Слезает с табуретки,

наливает немного из бутылки в стаканчик). "Для мальчишки

очень важно Не бояться быть отважным!" Прошу прощения за

каламбур, быть отважным я тогда... пссс... зассал. Другими

словами, во мне отчётливо обнаружился мальчик, примерный

до ужаса, до застывшего состояния, до треснутости. Я в

стишке не забыть обещал. Так вот, не забыл. (Выпивает).

Да, родители, папа особенно, ставили меня в идиотское

положение. Но в угол – никогда. Любили. (Я отвечал

взаимностью и рос прилежным.) Мама приглаживала мои

кудряшки и улыбалась: ты у нас как ангел. Папа улыбался: а

ведь действительно какангел, в одно слово – какангел, то есть

нечто среднее между ангелом и засранцем. Папа иногда

отличался... прозрениями. Действительно: ангелы все там,

здесь только какангелы. Во (показывая себя с разных сторон):

хомо какангелус. Нечто среднее. Не, мне, в целом, не

противно быть одним из семи миллиардов какангелов.

Несмотря на то, что иногда среди них встречаются такие,

простите, засранцы. Несмотря на то, что и я, уж на что

примерный, а иногда тоже такой зас... этот. Тот ещё этот.

Можно сказать, образцово-показательный... этот. Себя этим

не очень-то приятно называть, ещё и образцово

показательным. Проще показывать. Начеркать на чём-нибудь

(берёт деревянную киянку, водит по ней пальцем) "за-сра-нец

и показывать – мол, извините, воспитывали-воспитывали

мальчика, а мальчик-то временами – опа, и он (поднимает

киянку). Как фокус какой. И это "опа" (поднимает киянку)

мною никак не контролируется. Никак. Чего фантазировать

то, важности себе добавлять, мол, порядок, я контролирую?

Ни хрена я не контролирую. Всё ничего-ничего, а потом –

- 6 -

опа, и он (поднимает киянку), хочу я этого или не хочу! Так

складывается. Случается. С кем не бывает. Не страшно. Не

так уж часто это происходит. И потом, я человек разумный,

уж как-нибудь оправдаю себя. Не вопрос. Вопрос, как я стал

мальчиком треснутым?

 

Чёрточки

 

Я рос по чёрточкам на дверном косяке. Их делала мама,

накрывая меня сверху разделочной доской. (Выбивает

переднюю перемычку табуретки, табуретка становится

дверным проёмом, садится, спиной прислоняясь к одной из

ножек, выкрашенной в белый цвет). Я прислонялся к

дверному косяку и замирал – как примерный, не отрывая

пяток. Но желая при этом казаться выше, хотя бы на чуть

чуть, на вдох, я набирал в себя воздух (делая глубокий вдох,

привстаёт)... А мама, видимо, мечтая, чтобы я как можно

дольше оставался маленьким, делала "раз" (хлопает себя по

животу, сдуваясь, опускается) и "два" (карандашом наносит

чёрточку). В этих карандашных отметинах была вся моя

жизнь. Типичное счастливое детство, предсказуемая юность.

Вся жизнь мальчика примерного. И где-то в этих чёрточках

мальчик стал треснутым. Где? (Смотрит на "ростомер" ).

А... здесь где-то (показывает на сделанную чёрточку) был

(с пола подбирает гайку или шайбу) новенький рубль. Его

мне дала бабушка и отправила за хлебом. (Табуретка

становится лифтом. Заходит в него, едет, рассматривая

"рубль".) Юбилейный. Олимпийский. Прикарманить! Но не

потратить на мороженое, на чушь всякую – рубль

юбилейный! – а опустить его в щель копилки и сладко думать

о том, что стал богаче на целый юбилейный рубль, то есть

гораздо богаче, чем просто на рубль. Да. Бабушке сказать, что

потерял и прикарманить. Чудовищные были мысли! Я их

отогнал. Спустился вниз, двери лифта открылись, и рубль, не

удержавшись на моей ладони, мигом – рубль олимпийский! –

- 7 -

нырнул прямо в щель... вот эту... между кабиной лифта и

полом первого этажа. Я постоял растерянно, глядя ему вслед

– двери лифта успели несколько раз закрыться, открыться,

закрыться, открыться – а потом вспомнил, что бабушка

работает лифтёром в нашем доме. Я, как примерный,

помчался домой, всё рассказал бабушке, она спустилась в

шахту лифта – а рубль там не нашла ("рубль" кладёт на

место). Бабушка мне не поверила. Моя добрейшая и

справедливейшая не поверила. Так было обидно. Какой-то

миллиметр моего детства умер тогда. А никто не заметил. И я

тоже. Мелочь же, пустяк. (Смотрит на "ростомер"). Здесь

миллиметровых пустяков метра на полтора.

А чуть раньше в этих чёрточках (делает чёрточку) был

двор. С типичными догонялками и прятками. С постоянными,

радужными, как счастье, мыльными пузырями. Двор, полный

мальчишества, невинный. (Щёлкнув по бутылке). Винным

двор становился ближе к вечеру, когда в него выходили

мужики в трениках, сплошь спортсмены, они крепко

выпивали и играли в "рыбу" (бьёт несколько раз, последний –

с возгласом "рыба"). Водиться с мужиками в трениках

мальчикам примерным запрещалось категорически. Значит,

был двор. И хомячок (берёт чистый стаканчик). Кто-то из

ребят вынес на улицу хомячка – похвастаться: о! О! – хомячка

все окружили: можно я поглажу, нет, я поглажу, я! Я тоже

хотел погладить. Хомячок испуганно вертелся, не зная, куда

бежать. И – бежал. Мы вскрикивали: а! Хомячок замирал.

Дрожал, блестел глазками и, делая новую попытку удрать –

срывался с места. А! Замирал. Снова бежал. А! Снова. В одну

из таких попыток я неожиданно ощутил сквозь подошву

левого сандалика маленькое... дрожащее... Секунда! (бьёт по

стаканчику и сминает его) – и глазки маленького дрожащего,

не перестав при этом блестеть, застыли недоумением: как же

так? Его же назвать даже не успели. Только вчера подарили,

из двухлитровой банки пересадили в просторную клетку – во

житуха! Жить бы теперь и жить... Во дворе тихо стало. Я

- 8 -

поднял голову с наиглупейшей улыбкой: ребята, он сам

юркнул, я... Они словно оглохли, не слышали, только

смотрели на меня дико – так, будто я не случайно, а

хладнокровно и со знанием дела... (бьёт по стаканчику,

приговаривая: хомячок, хомячок, "рыба"). Единственным, кто

не впивался в меня живыми глазами, был безымянный

хомячок. Я почувствовал, что сейчас разрыдаюсь при всех, и

помчался домой. Я мчался и, казалось, снова наступал на

хомячка – левой, левой, раз, два, три, а мысли кричали: Боже,

как мне, примерному, ходить теперь по этой Земле этими

ногами, особенно левой, да ещё в этих сандаликах! Выброшу

сандалики! Потом (стучит) стучали в дверь, я просил:

мамочка, пожалуйста, не открывай! Мама открыла,

оправдывалась... Папа и здесь, наверное, шутил бы: наш

сынок с самого рождения такой, как видит хомячка – сразу

рыба! (Смятый стаканчик добавляет к другим таким же). А

сандалики я не выбросил – ничего, доносил. Они были

здоровские.

А ещё раньше, не помню когда (не делает чёрточку), в

солнечный день я – ещё в кудряшках – гулял с мамой и папой

в берёзовой роще. (Свистит птичьей трелью). Под большими

белыми деревьями ровно, как пирожки на бабушкином

противне, были разбросаны заросшие травою холмики

(делает их из газет). Много-много холмиков. Я носился по

ним, смеялся. Мама попросила не бегать и не дурачиться,

объяснив, что мы – на старом военном кладбище, что под

холмиками лежат солдаты, и не хорошо... Солдаты?! (Ползает

по полу, заглядывая под газеты). Э, солдаты! Вставайте!

Обидно лежать, когда весело! Я не понимал, что весело

бывает только живым. По-настоящему живым. И что только

живые – дурачатся. Я – в будущем примерный и

предсказуемый – не послушался маму. Я (делает глубокий

вдох, вырастая) побежал. (Хватается за верхний край

табуретки и "бежит" по воздуху.) Я бежал по холмикам, и

было... ВЕСЕЛО! Охренительно ВЕСЕЛО! Так, словно мне на

- 9 -

время доверили подержать в себе очень большую, вселенского

масштаба, тайну, и она улыбается во мне радугой, щекотится,

не умещаясь внутри. Я бежал. В спину кричали родители, но

я не останавливался – немыслимо было прервать это

ощущение... больше, чем счастья, ощущение... весёлого

бесстрашия, абсолютной ясности существования, то есть

абсолютной невопросительности! (Перестаёт "бежать").

Почему случилось это ВЕСЕЛО? С мальчиком, который в

тот момент не так уж примерно вёл себя. Но при этом не

треснутый был, целый. Солнечные лучи попадали в него, и он

звенел. Почему случилось это ВЕСЕЛО? Я ничего не делал

этакого. Просто был. Как берёзы, солнце. Я и теперь есть. Где

же теперь эта ясность, которая больше, чем счастье, где?

Случается, не такая абсолютная, как в тот день, но случается.

Тогда – упоение и всё понимаешь. Может, кажется только.

Плевать, главное – вопросов никаких. Случается... А всё

остальное время как жить? Я испытал, я помню. Меня всё

детство учили: быть примерным правильно и хорошо. И я

старался. Примерность гарантировала счастливую жизнь.

Правильную. Не то, чтобы обманули, но... Я не хочу

правильно, я ВЕСЕЛО хочу. А оно, видите ли, само

случается! Вдруг! Как в сказке. А я не хочу вдруг – ждать,

надеяться. Я жить хочу. ВЕСЕЛО. Пусть типично, пусть

предсказуемо, пусть без нобелевских премий – но ВЕСЕЛО.

А это ВЕСЕЛО такое же бесконечное, как жизнь. И мне

нечем его измерить, чтобы понять. Как и жизнь. Не этой же

линейкой (указывая на "ростомер"), в самом деле. Хотя я

пытаюсь. А жизнь ещё и давит моё маленькое, дрожащее –

стук, стук, стук – вот здесь, слева! Не жалко, подумаешь,

глаза вот только всё больше застывают. ("Холмики" убирает.

Глотает из бутылки). Да, весело... Теперь пить надо. Крепко.

То есть, с мужиками в трениках. Чувство такое, точно

сфальшивил. Вот – сфальшивил. Как папа...

 

Как минимум переносчики беспокойства

- 10 -

Мы тогда (делает чёрточку) жили всей семьёй в одной

комнате. Помню: зима, за окном темно, папа сдвигает

занавески, и они разрезают комнату на две половины

(набрасывает на табуретку ткань, табуретка становится

кроватью, забирается на неё, укладывается, укрываясь тканью

как одеялом). Я забегаю в кровать на своей половине. Свет в

комнате гасят, остаётся только огонёк лампы, слабенький, по

ту сторону занавесок и такой же шёпот... Родители ждали,

когда я усну. А бывало и не спалось! Я лежал – ещё не

примерный, ещё ничего не умея, даже считать барашков,

когда не засыпается – лежал, прислушиваясь к шёпоту, а

потом наивно просил: э, погромче, а то я ничего не слышу.

Шёпот тут же прекращался, и из-за занавесок появлялся папа,

и приближался к моей кровати – таким шагом, которым

приходят ненадолго... Папа, вообще, часто торопился:

укладывая меня спать торопился, ремонтируя нашу

старенькую, чудесно пахнущую бензином, горбатую

легковушку, торопился, выбивая ковры на снегу – только что

выпавшем, аппетитном. По мне это были не пустяки, а целые

приключения! Но папу, как я заметил, они увлекали мало, и

он торопился. Так вот. Из-за занавесок появлялся папа. Он

приближался к моей кровати (пап, не надо, ну, пожалуйста!),

нависал надо мною и начинал... "По хребтам уснувших крыш

Ходит месяц робкий. Засыпай скорей, малыш, А не то – по

попке". Колыбельная была настолько славная, что заснуть

хотелось моментально! Никогда не удавалось: папа страшно

врал. Нет, к сожалению, не насчёт попки. Папа не попадал...

Не, по попке он попадал стабильно. Он не попадал в ноты.

Папино фальшивое пение погружало меня не в сон, а в

размышленье: вот ведь природа! Как она неподражаемо ловко

спроектировала глаза! Я ими смотрю, а когда не хочу или

опасно смотреть, закрываю специальными крышечками. Для

ушей природа почему ничего подобного не сварганила? Я

мечтал о том, чтобы со мной не торопились. И не

фальшивили. Папа и утром иногда пел. "Вынул солнце

- 11 -

петушок Из большой коробки. Поднимайся, малышок, А не то

– по попке". Я очень благодарен папе. Я понял, что у меня

есть музыкальный слух – раз. И два – что взрослые – как

минимум, переносчики беспокойства. Они желают своему

какангелу "спокойной ночи", какангел считает барашков и

засыпает, а они, вдвоём, то и дело заглядывают в детскую –

всё ли спокойно? А если заснуть у какангела не получилось –

чего-то подсчёт барашков подзатянулся – и какангел,

приветствуя их очередное появление, вскакивает на кровати

(спрыгивает с "кровати") – они пугаются: о, а ты чего это ещё

не спишь? Это вопрос! И что какангел может ответить? Он, с

махонькими ручками и ножками, торчащими из пижамы,

ответить двум взрослым с тремя высшими образованиями на

двоих? Не спится! Ещё не всех баранов пересчитал! Двоих не

хватало. Спасибо, родители, что заглянули! Теперь бараны

все. О, а ты чего это ещё не спишь? Закрывай глазки. И он

закроет. Чтобы не огорчать взрослых, он научится

притворяться спящим, а потом научится притворяться по

любому другому поводу. А потом-потом, повзрослев

окончательно, с кем не бывает, он, примерный, не раз и не

два назовёт свою жизнь пустой (сдёргивает ткань с

табуретки).

Да здравствует моя пустая жизнь! Мужики в трениках! О

о-о! Я иду к вам, левой, левой, раз, два, три, в ваше о-о-о

(глотает из бутылки), общество с ограниченной

ответственностью, уровень которой (говорит, словно пьянея с

каждым словом) падает синхронно с уровнем употребляемой

жидкости. Я иду к вам выпивать и петь о любви нотами "до",

"ми", "но". (Забирается на табуретку).

И всё тошнит, и голова кружится,

и мальчики примерные в глазах,

и рад бежать, да...

(Слезает). Мужики в трениках! Я иду к вам, чтобы, писая за

гаражами, прижавшись измученным лбом к прохладной

каменной кладке, плакать, чувствуя, как выводятся из

- 12 -

организма последние капли детства. (Короткое барабанное

соло жестами и голосом). Пссс! Рыба! (Падает и будто

засыпает. Пространство наполняется мыльными пузырями.

Они парят маленькими радугами, потом исчезают. Слышится

звонок мобильника. Человек открывает глаза, берёт с пола

брусок, говорит в него с трудом: да… бегу, бегу.) Утром он

приходит в себя: он – примерный – на кухне, в одежде – о! Во

рту, где накануне жили песни, погано, в башке – мужики в

трениках, о! О – опаздывает! Глядит в окно... Привычка. То

есть, сначала – на градусник: что одевать-то, а потом – всё

равно на улицу: а люди в чём идут? Люди людям доверяют

больше, чем приборам. После всех обид и подлостей.

Смотрит на идущих по улице... А они смотрели на тех, кто до

них шёл. А те в свою очередь – на предыдущих смотрели. А

предыдущие – на предпредыдущих. А предпредыдущие на

предпредпредыдущих, а предпредпредыдущие на предпред...

А какие-то самые первые шли, раньше всех. Представляете,

какая на них ответственность! Он глядит в окно. Видит

раскрытые зонтики. О, ещё и дождь! Выходит из подъезда. С

зонтиком (жестом показывает раскрывающийся зонтик). А

дождя-то нет! А все, все люди на улице зонтики – щёлк,

складывают и улыбаются ему, и подмигивают. А он не

хмурится – разыграли, гады – он улыбается им в ответ,

переглядывается со всеми заговорщически и шагает с

раскрытым зонтиком. И они свои раскрывают. Ведь кто-то в

этот момент непременно смотрит в окно и решает, брать ли

зонтик! Чёрт, почему вот так не может быть? Ха! На самом

деле зонт он забывает. А все, все люди на улице забывают,

сложив зонтики, улыбнуться ему. А дождь забывает не

начаться. Он бежит под дождём. С другими едва

продравшими глаза, но успевшими пропахнуть духами и

сигаретным дымом, бежит. А птицы (свистит птичьей

трелью) поют, не во всю дурь, но поют. С той ноги встали, не

стой – (свистит птичьей трелью) поют. И как! Такое

впечатление, будто они высыпаются! Трудно себе представить

- 13 -

не выспавшегося соловья, а, ещё подгулявшего накануне – с

дятлом забили на всё, посидели. Нет, ну у птиц, есть,

конечно, проблемы: соловей сфальшивить не в состоянии (а

человек разумный, кстати – легко, пожалуйста), дятел всю

жизнь задолбаться не может (а человеку разумному трёх дней

вот так хватает) – но при всём при этом такое впечатление,

что им, птицам, ВЕСЕЛО. Ну поют под дождём! А у голубей

с воробьями вообще официальная развлекуха, прямо-таки

обязательство – гадить на памятники. Хочешь, не хочешь – а

будь добр. А чего не хотеть-то? Только дай какому-нибудь

(поднимает киянку) крылья, он всё вокруг с воздуха обгадит.

И не потому что привычка. Человек разумный как может себя

развлекает. Кто-то, например, опаздывая, бежит! Дождь. Грязь

от ботинок попадает ему на брюки. Ё! Брюки жалко,

помедленнее. А как помедленнее? Опаздывает! Ой,

опаздываю! Ё, брюки жалко! Ой, опаздываю! Ё, брюки жалко!

Ой! Ё! Ой! Ё! Ой, ё – в результате весь в грязи опоздал! А! Во

житуха! Дамы и господа! Человек разумный! Это вам не...

(свистит птичьей трелью). Или – человек разумный для

здоровья бежит. Левой, левой, раз, два, раз, два. И

размышляет: а правильно ли я дышу? А если правильно,

почему здоровья не прибавляется? Или, если здоровья вдруг

прибавилось больше, чем следовало бы, человек разумный за

другим человеком разумным бежит – в морду дать.

Исключительно от избытка разумной силы, не потому что

кто-то из них (поднимает киянку), нет. А тот, другой, убегает,

морду спасает. И на работе человеки разумные время от

времени бегают, спасают – теперь уже свою задницу. На

улице бегут морду спасают, на работе задницу. То есть,

человеки разумные обязательно с какой-нибудь целью бегут!

Бегут и спасают! Во житуха!

А я в роще бежал просто так, без объяснений самому себе.

Не спасал ничего – ни морду, ни задницу. Ни душу. Бежал и

улыбался, как дурачок. Это что, необходимо? Быть слегка...

(свистя птичьей трелью, крутит у виска), чтобы случалось то

- 14 -

самое бесконечное ВЕСЕЛО? Которому птицы всю жизнь

хвалу поют, и напеться не могут! Чёрт, я ж не беззаботность,

как в детстве, имею в виду! Я особо-то не упахался. А

предпосылок никаких: образование высшее, способности

средние, достаток... на жизнь хватает, плюс пару раз в год

езжу бездельничать в разные точки на глобусе. Биография

(показывая на чёрточки) есть.

 

Не хочу быть приблизительным

 

Биография, по сути, есть воплощённые устремления, как

ей не быть. Для мальчика примерного это преступление –

никуда, понимаешь, не устремляться! О, с каким упоением я

хотел быть преступником! Что хотелось мне, мальчику,

оставленному во дворе без присмотра в свободном, так

сказать, полёте с ускорением свободного грехопадения 9,8

мыслей в секунду? Банально пачкаться и играть с новой

найденной палкой! Лежащие на земле осенние листья

(бросает вверх газеты, лежащие на полу) я подбрасывал

палкой вверх, а они смиренно возвращались на землю, снова

и снова, потому что тем, к кому пришла осень, положено

лежать. Как солдатам под холмиками. А я, грязный, махал

палкой, и был доволен. До соплей. Два их параллельных

ручейка из носа устремлялись прямо в открытый рот, а

окружающие умилялись! Любопытно, если я сейчас буду

стоять грязный, с текущими соплями – это хоть кого-нибудь

растрогает?

А может, всё гораздо проще? Типичная потеря

детственности, как говорил папа. Потеря девственности – это

когда сначала больно, а потом почти всегда приятно. А потеря

детственности – наоборот: сначала приятно, а потом больно

бывает. А потом-потом понимаешь, что – больно. А ещё

потом – понимаешь отчего. И вроде, когда понял, отчего

больно, должно тут же перестать быть больно. А не

перестаёт. Нет, нет, не то. Меня и в детстве далеко не всё

- 15 -

устраивало. Но как-то пытаться усовершенствовать жизнь в

голову не приходило. И жизни было не жалко не потому что

вся она была впереди, а потому что отчего-то было ясно, что

она делает то, что и должна – проходит. Вопроса не

возникало. Проходит так, как проходит. И никак по-другому.

А, повзрослев, стал брать её в свои руки – стал замечать, что

она уходит, биография ух как складывается, а жизнь живая –

уходит. Не проходит (показывает – рукой сверху вниз), а

уходит (рукой от себя в сторону). (Продолжая

"дирижировать"). Не проходит, а уходит... Не проходит, а

уходит...

Любовь к маханию палкой чуть не определила моё

будущее. Я уже представлял себя дирижёром в телевизоре.

Ха: махать палкой, под музыку! Это в точности

соответствовало моей сверхсекретной мечте не просто ничего

не делать, а ничего не делать красиво, да ещё и в телевизоре.

Слух у меня был, спасибо папе. А что ещё нужно?

(Забирается на табуретку).

Оркестр шумит: страдая,

дребезжат виолончели, трубы

надрываются мажором, летают

смычки и щёки краснеют –

короче, люди в оркестре

трудятся! А дирижёр...

С палочкой играет! (Дирижируя). Не проходит, а уходит. И

вот – крупно – лицо дирижёра. По виску вниз движется очень

уместная в этот момент капелька пота. Музыка ловкая,

скорая, а капелька не торопится. (Дирижируя). Не проходит, а

уходит. С каждой нотой уходит. И вот – кода, и отзвучали.

Овации. Инструменты прячут в футляры, уносят. С

контрабасом кто-то тащится! А дирижёр нежнейшим

кружевным платком вытирает капельку пота, убирает палочку

и налегке, с ощущением чего-то не напрасного, отправляется.

Куда? На банкет! Жрать бутерброды с икрой. Во житуха! Так

я фантазировал, пока дирижёра, ну, меня, показывали. А

- 16 -

потом телекамера разворачивается – чёрт, там целый оркестр

сидит: давай, мол, руководи, води руками. Давай. Сидят и

ждут. Как тогда гости. (Слезает с табуретки). Заорать хочется:

не ждите, я умоляю, не надо, я сделаю, правда, только не

ждите! Я же это чувствую, и выходит, что тот описавшийся и

тот в роще – два совершенно разных мальчика. Кто из них –

я? Приятнее думать, что тот, который бежал! А если нет?

Сидят и ждут. Виолончели. Валторны. Литавры с тарелками –

пссс. И – обязательно – какая-нибудь ссс...скрипка-секунда

так ждёт, что хочется подойти и дать палочкой по башке.

Когда так ждут, получается, что я не делаю, а доказываю! Это

что, моё обязательство – постоянно что-нибудь кому-нибудь

доказывать? А не то по попке, так что ли? Не жизнь, а

доказательство. Кому? Чего? Зачем? Честнее с голубями

(хлопнув по табуретке) на памятники гадить. Хоть

парадоксов никаких, а то, к примеру, задавишь хомячка и

клянешься, что больше так не будешь, а хомячку больше и не

надо, ему этого – во – достаточно!

Я рос и отчаянно сопротивлялся: не хочу быть

примерным. Ну, примерным... То есть, при-бли-зи-тель-ным.

Мальчиком приблизительным. Примерно нежным. Примерно

решительным. Я не хотел быть приблизительным, только –

точным. Таким, как тогда: солнце, берёзы и ВЕСЕЛО!

Никаких вопросов, вопросы всегда там, где страшно. Бежал –

и мыслей не было о брюках, о том, как правильно дышать,

вообще, о том, как правильно... А когда я примерный, я бегу и

думаю. Часть меня бежит, часть думает про брюки, часть

правильно дышит, часть опаздывает... Часть, часть, часть,

часть. Я на части распадаюсь. Какое тут, на фиг, весёлое

бесстрашие... В старших классах уроки истории у нас вёл

большой нескладный человек. Пожилой. Чудаковатый: двойки

не ставил даже отъявленным, улыбался вместо "неуда" – "не

удивили вы нас, не удивили". На "вы" нас называл. А мы его

меж собой – калекой, он прихрамывал. Так и говорили: чё,

пойдём сегодня на калеку или ну его? Передвигаясь по рядам,

- 17 -

он ходил не по центру прохода, а – прижимаясь к партам

своими брюками, похоже, единственными, скользил по ним –

то с одной стороны прохода, то с другой. Однажды все торцы

парт мы намазали мелом (на табуретке делает длинную

прямую черту карандашом) – он сердился очень потешно,

кулачищами своими тряс над головой: а-а-а! – как клоун в

цирке. Мы намазали (ещё длинная прямая черта) – один

(поднимает киянку) намазал, а другие промолчали. А я,

примерный, промямлил что-то вроде: да ладно, ребят, не

надо. Так, негромко, чтобы кроме меня никто не услышал.

Мы намазали (ещё черта). Он пол-урока похромал, весь наш

мел брюками вытер – а всем не терпелось: когда он, наконец,

заметит и начнётся: а-а-а! Он заметил, но не рассердился.

Заплакал. Стоял посреди класса – большой, нескладный,

пожилой – и плакал. Не как клоун, он не смешно плакал. Не

потому что: а, брюки жалко. Нет. От ощущения чудовищной

пустоты. Не своей – нашей – стук, стук, стук – пустоты.

После этого случая он в школу наведывался всё реже. А

вскоре мы узнали, что он умер. (Делает длинную прямую

черту карандашом). Нам тогда – на секунду – показалось, что

это мы... его... Глупость, разумеется. Пожилой был. Болел,

наверное... Совпадение. А нам показалось... На секунду...

(Наливает немного в стаканчик. Не выпивает.)

Отвергнув дирижирование оркестром, я решил вообще не

махать больше палкой, даже в форме сотрудника (чистый

стаканчик ставит себе на голову: ви-у, ви-у) Государственной

автоинспекции. Почему? Я бы жил как белый человек. Я бы,

поигрывая палочкой, останавливал проезжающие виолончели,

валторны, скрипки-секунды. С изящной лёгкостью вздёргивал

бы руку к козырьку: так точно, не так примерно, а так точно,

точно, точно. Во житуха... Да я бы... Я... (Забирается на

табуретку).

Я убрал бы чёрные полосы

из своей милицейской жизни,

выкрасив свой милицейский,

- 18 -

то есть почти магический,

жезл в белый цвет. Короче...

(слезает с табуретки) если пофантазировать, такая... типичная

магия: чтобы жить, как совсем белый человек, я бы на своей

милицейской палке (обнимая ножку табуретки с чёрточками)

закрасил чёрные полосы (переходит к соседней ножке, белой,

но без чёрточек) и – опа: транспортные средства перестали

бы останавливаться по моему требованию. Стоял бы, как ...

здесь цензурная вымарка (черкает на ней карандашом, словно

вымарывая), махал палкой – ни ... опять вымарано (черкает,

вымарывая). С выручкой, конечно, был бы полный ...

вымарано (черкает). Начальник бы недоумевал: из такого ...

вымарано (черкает) сотрудника превратиться в такое ...

вымарано (черкает)! А вернул бы чёрные полосы на жезл –

стало бы всё опять ... вымарано (черкает)! Сделал бы два

вывода: раз – без чёрных полос никак, и два – единственная

правда в том, что у меня есть жезл, а у других нет. А что мне

другие? Да ... (черкает) с ними! Вымарано! Нормальная

житуха. Я без всякой иронии, почему нет. Только вот

(снимает стаканчик) наверняка со своими гадкими страхами,

со своей приблизительностью (мнёт, добавляет его к другим

таким же)... Ну, без памятников. Без фантазий про зонтики

(жестом показывает раскрывающийся зонтик ).

Подростком я ходил к бабушке. Называлось навещать.

Звонил утром, обещал в трубку, что скоро буду, жди. Но

находились дела. Я заявлялся ближе к вечеру (поднимает

киянку). И, подходя к бабушкиной пятиэтажной хрущёвке, в

одном из двух бабушкиных окон на третьем этаже, видел

бабушку – она ждала. Она никогда и минуту не смотрела в

окно от нечего делать, а тут – ждала. В окне. Очевидно, с

утра. Была рада, когда бы я ни приходил. Не упрекала, не

выговаривала. Улыбалась. Легко, невопросительно.

Улыбалась! Что тут сверхъестественного, магического – жить

на третьем этаже пятиэтажной хрущёвки? Что, она жила не

на третьем этаже снизу, а на третьем этаже сверху? Бред. Ну,

- 19 -

любила она меня. Здесь я её очень хорошо понимаю. Но и я

любил. Влюблялся... (К чёрточкам "ростомера" добавляет ещё

одну, ещё, ещё. И ещё сколько-то).

 

Влюблённость, одна штука

 

Влюблённость, то есть, невменяемость, случается, как

этот (поднимает киянку): всё ничего-ничего, а потом – опа, и

она. Хочешь, не хочешь, а будь добр – люби. Влюблённость –

штука простая, как две копейки. (Из брусков, подобранных с

пола, с помощью киянки сочиняет телефонную трубку). На

телефонный звонок. (Табуретка становится телефонной

будкой. Заходит в неё, говорит в трубку.) Алло! Здравствуйте.

Скажите, пожалуйста, а... она дома? А... ага, спасибо. (Ждёт).

Привет... это я. (Слушает – улыбаясь, поддакивая, хохоча и

т.п.; выходит из будки). Он сжимает пальцами телефонную

трубку, а на другом конце провода в пяти сантиметрах от её

удивительного голоса – её удивительные пальцы с ногтями

как раз такой формы, от которой он, невменяемый, без ума. И

от кофточки её удивительной, похожей на кольчугу с

большими пуговицами, он без ума. А её удивительные духи –

на шее, на запястьях, в ямочке между ключицами? Он в

парфюмерию больше, чем в Бога, не верил. А её встретив

(делает глубокий вдох) – прозрел: а, вкусно! (Слушает

трубку). Он слушает её, удивительную... Чёрт, весело! Вот

оно спасение от примерности! Звучит нотой "но".

Удивительность погоняет его, как погоняют лошадей –

противительным союзом! Но! Все лошадиные силы его –

стук, стук – движка в движении, но! Все без исключения

молекулы его бегут к этой девочке. Но! И все сколько-то там

процентов его пустоты, не заполненной молекулами, бегут к

ней. Но! И больше, чем вдыхать её и трогать, ему хочется,

чтобы всё это бежало. Бежало и никак не могло добежать. Как

во сне. Сладчайшем.

А потом они встречаются – как принято у влюблённых, у

- 20 -

памятника. (Ну, у фонтана – совсем не фонтан). Вот она

появляется и сияет. И сходу заводит своё певучее, ставшее их

игрой "ну, почему я сегодня такая счастливая, угадай?" Она

счастливая, а он пару часов назад завалил экзамен по теории

вероятностей. И надо бы объяснить ей... Зачем он начинает

угадывать, математик хренов? Сегодня что? Вызубрила, как

ходят шахматные фигуры? Зуб мудрости вылез? Фигуру свою

на шпагат посадила? Что? Неужели... Неужели подруга, с

которой она снимает квартиру, уехала к родителям, и теперь...

Ага, как же. И не мечтай! Угадывай! А он не хочет ни

шпагатов, ни шахмат. Распахнуть своими губами её

напомаженную улыбчивость! Расстегнуть большие пуговицы

на её кофточке, получив молчаливое разрешение вдыхать её и

трогать! Что-что она сказала? Ах, кактус расцвёл? Охренеть!

Смотрите на главном подоконнике страны: "Цветок катуса.

Возвращение". Он оглушён, контужен. "Неуд" по терверу, нет

бы догадалась и пожалела, а она сияет – у неё, видите ли,

моток колючей проволоки распустился! О, не преодолеть

подступающее к горлу красноречие! На – её улыбчивость

вытягивается в струнку и начинает дрожать. На – кофточка,

похожая на кольчугу, ею и становится. Ещё – слёзы

заблестели, ещё – тушь размазана. На, на, на! Он знает, кто

он. (Поднимает киянку). А... её подруга действительно

уехала. Она поэтому и сияла, хотела сказать... постеснялась...

начала с кактуса... (Заходит в телефонную будку, в трубку). ...

что? Почему я тебя не слушаю? Слушаю. Конечно, правда. Я

всегда тебя слушаю, даже когда ты глупости говоришь. Нет,

не часто. Это, вообще-то, шутка была. Да, идиотская. Да, я

догадываюсь, кто так шутит. Я. (Выходит из будки).

А потом-потом... Когда он навдыхался, натрогался – во,

топографию её исследовал – хоть методичку пиши, в недрах

полезные ископаемые обнаружил, там, нежность,

аккуратность, любовь к котам и велопутешествиям, и, как

может, наслаждается ими (короткое барабанное соло жестами

и голосом) – пссс! – примерность с её пустотой барабанной

- 21 -

заявляется. Утомляет чужая удивительность: но, но, но – на

одной ноте – но, но. "Но" может быть и союз, но, чёрт, очень

уж противительный. (Возвращается в будку, в трубку). Я

прошу, помолчи немного. Послушай... С чего ты взяла, что ты

мне не нужна? При чём тут... послушай... Помолчи, прошу. Да

помолчи ты... вымарано! (Выходит из будки. Пьёт из бутылки.

Хватает киянку). Дамы и господа! Влюблённость, одна штука.

(Берёт чистый стаканчик). Начальная цена две копейки.

Продано! (Бьёт по нему киянкой; смятый стаканчик кладёт на

горку из таких же).

 

ВЕСЕЛО

 

Эту девочку вообще, может быть, никто никогда

удивительной не считал! Только мама с папой. И я. Какое-то

время. (Пьёт). Это же я хотел, чтобы... бежало. Я хотел. Я! Во

мне всё дело? Не в гостях, не в оркестре, вообще, не в тех,

которые смотрят и ждут, а... Всегда только во мне? (Смотрит

на карандашные чёрточки). То есть, это я, желая только

одного – чтобы бежало, как тогда, в роще, сам чёрточка за

чёрточкой вымарывал из себя то самое ВЕСЕЛО? Боже,

зачем?! Так складывалось. И потом... меня же учили, что

весело до добра и приличия не доводит... Да на хрен такое

добро! И приличие туда же. Нет, не в добре дело. Жизнь

проходила, как могла, а я на неё, как мог, реагировал. Так,

чёрточка за чёрточкой появлялся я, за себя боящийся. (То ли

вымарывая, то ли подчёркивая, проводит в воздухе невидимые

линии). Я. Я. Я. А в роще меня подчёркнутого, отдельного, то

есть, того, кто боится, просто не существовало. Не мальчик

бежал тогда живой, кудрявый, точный. Это жизнь бежала. Она

всегда невинная. Она бесстрашная и не треснутая, целая,

потому что она сама по себе не делится на страхи и на того,

кто боится. Она вообще не делится. Она – сразу – и солдаты

под холмиками, и сами холмики, и тот, кто бежит по ним, и

солнце ещё, и берёзы, и остальное всё. Жизнь ведь, по сути,

- 22 -

безлична. А я же не мог этой безличной жизнью жить, тогда

бы меня не было. Вот и вымарывал ВЕСЕЛО. Взамен получая

себя. А следом – страхи, беспокойства за себя. И треснутость.

Вымарывал ВЕСЕЛО, вымарывал ту улыбку размером с

радугу – и немало, надо сказать, преуспел. Но она до сих пор

случается.

Как в тот вечер... Иногда, если я перед сном совсем уж

разгуливался и не спешил отправляться в кровать, папа

произносил моё любимое: ладно, играем! Я выбирал игру, а

количество минут для игры определялось так. (Табуретка

становится окном). Мы подходили к окну и раздвигали уже

закрытые на ночь шторы. Напротив стоял дом... сколько же в

нём было этажей... невысокий. Даже в самый поздний час в

нём насчитывалось несколько не спящих окон. Они

светились. Сколько окон светилось, столько минут мы и

играли. Десять, пятнадцать, не больше. А потом – на

боковую, без разговоров. Я ложился, шептал: спасибо, друг.

Дом был моим другом. А... В тот осенний вечер... Дождь за

окном не унимался. Я отказывался ложиться, капризничал.

Папа устало и раздражённо махнул рукой: ладно, играем! Я

подбежал к окну, раздёрнул шторы... В доме напротив не

светилось ни одно окно. Это было похоже на чёрную

неблагодарность, на предательство друга. Откуда мне было

знать тогда, что дружбу так же, как электричество, иногда

отключают! (Иногда – на совсем). Я боялся взглянуть на папу

– я был уверен, что его лицо светится торжеством. Удачней

случай, чтобы отомстить мне за все мои капризы, трудно

было вообразить. Я поплёлся к кровати. Я ждал, слишком

предсказуемо было получить в спину одну из его метких

шуточек, вот сейчас... Эй, негромко сказал папа... В тот вечер

мы играли целый час! Не знаю, как случились другие мы. Те,

в кудряшках. Человеки не разумные. Мы были тем самым

ВЕСЕЛО. Улыбались, как дурачки. Это когда радости много,

прыгаешь, смеёшься. А когда её бесконечное количество –

зачем прыгать, всё равно всю не потратишь. Улыбаешься.

- 23 -

(Спиной прислоняется к "ростомеру"). По маминым

чёрточкам у меня не эта последняя (делает чёрточку на

высоте своего роста), а вот (глубоко вдыхая, вытягивается и

делает чёрточку чуть выше). Два меня, отличающихся на

вдох. И чувство такое, будто этот вдох делаю не я. Потому что

я не знаю, как дорасти до того мальчика, которому ВЕСЕЛО.

И если б я заново рос – те же вдохи получились бы, те же

чёрточки. Выглядят как минусы, точно жизнь из минусов

состоит. Нет. Может, это и пустяки (исправляет "минусы" на

плюсы): сделать хомячка героем, выдержать все колыбельные,

сто раз влюбиться в одну ту же удивительность, но так

сложилось у меня. У меня. Так, как ни у кого другого.

Понятно, что хочется ощущать себя таким, как тогда –

солнце, берёзы, ВЕСЕЛО. Весело – от слова весь. Когда я не

по частям, а весь. Когда я не на третьем этаже снизу, а на

третьем этаже сверху. И это случается. Однако... навряд ли

это случится со мной раз и навсегда. Подозреваю, мальчик

примерный во мне задержится. До конца, то есть, до другого

памятника. Не страшно. Я уже привык и... чёрт, похоже, мне

это нравится. Мне нравится быть одним из семи миллиардов

какангелов. Это так увлекательно – пытаться

усовершенствовать то, что случается и, чёрт его знает,

поддаётся ли усовершенствованию. Но кое-что я могу...

(Забирается на табуретку. Жестом показывает

раскрывающийся зонтик.)

Пожалуйста, время от времени

раскрывайте зонтики, раскрывайте.

Просто так, без дождя. Раскрывайте.

Ведь кто-то – да хоть сама жизнь –

смотрит на нас. Непременно

смотрит на нас и не ждёт

от нас ничего. Улыбается.

(Стоит с раскрытым "зонтиком").

 

- 24 -

 

- 25 -

Андрей

Диченко

- 26 -

 

Андрей Диченко

(родился в 1988 году

в Калининграде). В

2011 году окончил

исторический

факультет БГПУ

имени Максима

Танка. Белорусский

журналист. Автор

книг «Ты –меня» и

«Плиты и провалы».

- 27 -

Андрей Диченко

Томми пошел в атаку

Пьеса

 

Действующие лица:

Белорусский репатриант и солдат ЦАХАЛ Томми.

Игаль и Шмулик – друзья и сослуживцы Томми.

Уборщица трупов.

Неизвестная русоволосая девушка (предположительно,

белорусская подруга Томми). Девушки в свадебных платьях.

Акт первый

На сцене сидит парень, одетый в рваную майку и грязные

шорты. Слева, справа и сзади стоят девушки в свадебных

платьях. Их руки облачены в белые офицерские перчатки, а

на головах армейские фуражки.

Томми: Эх, ну что за дела. Идешь мимо ночного клуба, а на

тебя ругаются. Разумеется, шепотом. Смеются уже в голос.

Разве это та идея, за которую приходится вот так получать? А

что было? Да ничего особенного. Бабушка моя – еврейка. Но

сионист в семье я. Бабушка сионистов не любила, потому что

они напали на Вьетнам и еще много на кого напали. Дедушку

убили, если вы об этом. Гитлер ведь на СССР и напал потому,

что евреи. В общем, наслушался я этих историй сполна. Как

только школу закончил, решил, что надо уезжать куда-нибудь

подальше из Беларуси. А бабушка только пила и больше

ничего не делала. Ругалась еще и вспоминала прадеда.

Ругалась, потому что на самолетах они не летали, а прадеда

увезли на Запад в вагоне для скота. Прабабку не довезли, в

земле оставили. Полетел я самолетом без всеобщего

одобрения. И как только приземлился, почувствовал: духота

такая, как в машинном отделении. Выходишь на улицу –

такая же духота. Всюду духота, и ночью никакой свежести.

Про Израиль читал, что там солнечного света много. Но

духоту ты через сайт никак не почувствуешь. Ну, если умный,

то поймешь, а я малой совсем был, поэтому здесь впервые

- 28 -

понял, что воду с собой всегда брать надо.

Томми начинает резко трясти головой и хватается двумя

руками за голову, будто вспомнил какой-то неприятный

момент из жизни и пытается его вытряхнуть из себя.

Девушки тем временем делают несколько шагов к нему, но

останавливаются, как только Томми перестает трясти

головой.

Томми: Ну, а дальше что? Дальше школа. И никаких ночных

клубов. Жарко. Денег на лимонад нет. Сахара в воду не

бросишь. Ребята все хулиганы, из Беларуси, Украины и

России. Девчонки богатые, в платьях красивых. Родители

дома там, а они тут. Красятся и думают, как бы местного

постарше цепануть. Злость такая берет: все как в Беларуси,

ровесников отшивают, парней постарше – милости прошу.

После школы – армия. Думал, вот уж вернусь солдатом, так

вся страна мне поклоняться будет. Никто не засмеется. Отец

служил, дедушка был жертвой, но какая-то награда тоже

имеется. Пойду стрелять и, может, стану крутым. Все так

делают. Боевые части, боевые знамена. Бегаем по 70

километров. Патриот может пробежать всю пустыню. Мы все

– друг за друга. Брат за брата. Главное не оставить свою

винтовку. В душ идешь – тоже ее с собой бери.

Томми прикладывает руку к виску и что-то шепчет. Девушки

делают еще несколько шагов вперед и снимают перчатки.

Томми: Ну, а местные в армии – они такие странные, все имя

мое запомнить не могут. Я среди них один такой, белый, и из

города почти что один. Остальные – восточные, к лицам черта

с два привыкнешь. Из поселков всяких и деревень. Городских

мало. Шаббат чтят, много ругаются, религиозных бьют.

Любят чистить оружие. В школе чистили, сейчас чистят.

Патрулируют сектора. Говорят, есть один квартал в

Иерусалиме, туда заходить не надо. Ну, в остальном отлично.

В Тель-Авиве дискотеки, в Назарете скучно, но свежо из-за

моря, в Нетании нормально, Эйлат отвратительный, в Хайфе

одни арабы. А где веселье? А веселье нас ждет на Голанских

- 29 -

высотах! В Тель-Авиве гулять по форме неприятно, там все

хорошо одеты, а я в форме. В клуб, наверное, можно зайти, но

так не принято. Мне кажется, что не принято. Про Беларусь

меня вообще не спрашивают. Не интересно им. А мне все

интересно!

Девушки подходят вплотную к Томми и швыряют в него

перчатки. Он падает. Гаснет свет. Загорается белый экран, где

демонстрируются рекламные ролики израильского танка

Меркава-4. На фоне слышен звук работающих

индустриальных станков и крик девушки, которая несколько

раз произносит «Артем!!!», будто потеряла человека с таким

именем.

Акт второй

За круглым столом сидит Томми в форме солдата ЦАХАЛ.

Слева и справа от него по одному стулу. На столе стоят две

рации. Одна красная, вторая синяя. Томми смотрит то на одну

рацию, то на вторую, а потом начинает смеяться.

Томми: Вот по этим дуракам я и буду скучать, когда все

закончится!

В довесок к своим намерениям Томми бьет ладонью по столу.

Первая рация: Да отстрелялись уже, начинай, давай…

Томми: Шмулик, ну мы ж не в синагоге с тобой, да и

смеяться там запрещено. Я вот помню, как мы все сидели и

фильм смотрели.

Вторая рация: «Бесконечная история» фильм.

Томми: Да, Игаль, там про мальчика. Он еще мчался куда-то с

фантастическими существами, когда все вокруг

уничтожалось.

Первая рация: Уничтожалось, какое знакомое слово-то.

Вторая рация: Ну, ты же наводчик, тебе ли не знать.

Первая рация: Был наводчиком, сейчас мчусь по пустоте

вслед за мальчиками.

Томми: Да уж, парни, кто бы мог подумать, что еще когда

нибудь так соберемся все вместе, чтобы вспомнить, каково

это – бежать в пустоте. Там, наверное, когда бежишь – и

- 30 -

земли не ощущаешь. Как под обстрелом – бежишь – и будто

вата вместо песка…

Вторая рация: Ты же не бегал, как ты вспомнишь?

Томми: Ну так не бегал, но видел. Когда миномет по нам

работал, было ощущение такой плотности… Ненормальной

плотности, как в кресле, набитом чем-то мягким. Будто

сидишь в нем, летаешь по орбите. Вжавшись летаешь, как

Юрий Гагарин.

Первая рация: И время течет медленнее. А мина упадет

между двумя солдатами, и все – нет двух солдат. А то и

большего количества. Ходи потом, собирай их по частям. А

там и другие мины. Два солдата – а времени на поиски нет

совсем. Были два солдата. И нет двух солдат.

Вторая рация: А то и больше двух.

Первая рация: Это точно.

Томми: И время, да. Я сразу про бабушку подумал. Что она

тоже войну видела, помнит, наверняка, грохот такой. Все

горит, шумит, хочется упасть на землю и переместиться

подальше. Ну, бабушка-то гражданская, ей можно упасть. А

нам драться надо.

Первая рация: да это не грохот даже. А так, неприятный шум.

Привыкаешь потом, веселишься. Был бы магазин патронов да

пожрать.

Томми: Да, грохот. Говорят, так сходят лавины… В Австрии,

наверное, что-то такое часто услышать можно.

Вторая рация: Так что там насчет пустоты, Томми?

Томми: Когда вы остались, а я вернулся, то в части тихо так

было. Я и Ицхак остались, остальные все перемотанные и

разобранные. Танки ездят с десантными отсеками,

заполненными пехотой. Мне говорили, что все с вами

отлично, парни, но я-то видел, я-то знал… Отлично – так не

бывает. Пять минут – и все, нас нет. Вас нет. А часть пустая,

кому там расскажешь, что…

Первая рация: Что дистанцию надо соблюдать?

Томми: И это тоже знаю, но тогда ж атака была, кто ж мог

- 31 -

подумать….

Вторая рация: Но дистанцию надо соблюдать.

Томми: Надо соблюдать…

Томми закуривает сигарету. Вместо голоса из раций начинает

доноситься один лишь треск.

Томми: Шмулик, Игаль, где вы? Игаль, ты в броне? Шмулик,

с наряда что ли, спишь? Парни, ну где вы? Без винтовки ведь

нельзя оставаться, а то накажут. Ау, парни! Прием.

Первая рация: Да тут мы, не ной.

Вторая рация: ты, вообще, зачем сюда приехал?

Томми: А в Беларуси что мне делать? Я там один.

Первая рация: Ну, там города большие… Минск типа, город

миллионник. Девчонки ходят в юбках, общаться не против.

Вторая рация: А здесь ты что, не один?

Томми боязливо озирается по сторонам.

Томми: Ну, там только Минск. Сам-то я из маленького города,

от него до Минска ехать несколько часов. Девчонки да,

хорошие, но с ними тяжело было. Женщины в семье –

тяжелая тема. А так была подруга, но как уехал – с тех пор и

не виделись совсем.

Первая рация: А толку ехать? Тут вся страна – одна большая

деревня. В той же армии дембельнулся, потом половину

страны знаешь. На работу приходишь, а там сразу

спрашивают – где и с кем служил. Потом окажется, что на

одном танке по пустыне гоняли.

Томми: Ты же не работал еще, откуда знаешь про армию?

Первая рация: Наработаюсь еще.

Томми: Это точно.

Слышен звук вертолета. Томми поднимает голову вверх.

Внезапно на смену звуку вертолета приходит звук тяжелого

дыхания десятков мужчин. Так продолжается секунд 15,

потом опять наступает тишина.

Томми: Тут вот море есть… Я когда поплаваю, долго дышу

потом легко. Так же, как… Как… Как когда с товарищем на

носилках бежишь, и пот градом по лицу, и мокрый весь,

- 32 -

липкий… Думаешь, что надо бы окунуться в море прямо в

форме, потом на песке лежать, ждать небо и звезды.

Вторая рация: Да кому нужно купаться, если ты один.

Оставишь вещи на пляже. Своруют.

Томми: Я что, действительно один?

Рации молчат

Томми: Эй, парни, хорош придуриваться, я совсем один, да?

Рации затихают, Томми поднимается, берет в руки автомат и

делает несколько шагов вперед. Из-за кулис появляется

женщина в форме и с черным пакетом для мусора. Она

подходит к столу и бросает рации в пакет.

Томми: Что вы делаете, куда вы прячете моих друзей?

Женщина: Не положено, солдат.

Томми: Верните их, пожалуйста, на место, умоляю вас!

Томми падает на колени.

Женщина: Приказано соблюдать радиомолчание, солдат.

Отставить.

Томми делает упор на одно колено, целится в женщину и

делает один выстрел. Женщина падает. Он подходит к сумке,

достает вместо приемников обожженные радиодетали и

кладет их на стол.

Томми: Вот так всегда! Только сделаешь первый выстрел, а

тебе рассказать даже некому. Только внутренности твоих

товарищей, да и то не все. А причина-то какая? Всего-то одна

дохлая мина и несоблюдение дистанции. Были два парня –

нет двух парней. Ходи, собирай органы. Узнавай части тела.

Игаль, Шмулик? Атака ведь продолжается! Наша первая

атака!

Томми смахивает рукой радиодетали. Затем он подходит к

мертвой женщине, которая лежит на полу. Он берет ее на

руки и кладет на круглый стол.

Томми: Вот ты ничего не понимаешь, но надо же как-то

возвращаться. Там никого нет, но как только сходишь с трапа

– болотный запах. Тут были, но теперь тоже никого нет.

Духота. Духота и запах болот. Там одиноко, тут неуютно. Это

- 33 -

как спишь в аэропорту на мягком, но чужом и неудобном

диване. Ты ведь меня понимаешь? Ничего ты не понимаешь.

Местная, наверняка.

Томми садится на край стола рядом с женщиной и смотрит на

ее мертвое лицо.

Томми: У меня там тоже была одна девочка. То есть как

девочка – подружка. Мы гуляли вместе. Она спокойная такая.

А вы тут все носитесь. Куда бежите? Вот я тебя и застрелил,

потому что очень много носилась. Одни носятся – их

убивают, вторые падают и не соблюдают дистанцию – их

убивают. Вот такое колесо. Смешно, да? Но трагизм в том,

что я тебя убил в моем сердце, а в реальности тебя не

существует. Там больше никого не существует. Но та девочка,

она была в реальности. Она звала меня, но теперь от нее не

долетают сигналы. А тут никто не зовет. Ты не зовешь, а

только приказываешь. Но я ведь свободный человек. Наш

народ – свободный народ. Пусть воюем, но война это не наша

реальность. Девочка – не ваша реальность, а моя реальность.

Тебя вообще не существует.

Томми садится на пол и обнимает винтовку. Гаснет свет. На

экране появляются кадры из хроники основания государства

Израиль. Слышен шум вертолета. Девушка кричит «Артем!!!»

несколько раз, но ей никто так и не отвечает.

Акт Третий

Группа солдат в форме ЦАХАЛа перетягивают канат. На

экране демонстрируется восьмибитная игра в танки. Томми

сидит на корточках и смотрит в бинокль. Звучит топот

солдатских ног. Внезапно солдаты замирают, изображение на

экране замирает, Томми замирает. Слышится замедленный в

несколько раз звук падения мины. Вскоре раздается грохот от

взрыва, все солдаты падают, экран потухает, а Томми бросает

бинокль и встает.

Томми: Эй, Игаль! Вставай, война же идет, Игаль!

Наступление!

Томми ходит среди трупов, переворачивает их и пытается

- 34 -

найти знакомые лица.

Томми: Шмулик, танкист сраный, вставай, война идет. Нам в

атаку! Первая атака.

Раздается голос девушки, которая кричит «Артем!!!»

Томми: Кто-то стучится, а ты лежишь, Ицхак. Прямо как

Игаль. Как вы все.

Голос, кричащий Артем, становится все сильнее.

Томми: Это все бес попутал, черт бы его побрал. Сраный бес.

Парни, черт возьми, ну пойдемте, ну!

Томми падает на пол и начинает плакать. Внезапно экран

загорается, и на нем крупным планом появляется лицо русой

девушки.

Русая девушка: Артем! Ну где же ты, Артем! Артем!

Томми никак не реагирует, только продолжает лежать и

рыдать.

Русая девушка: Артем! Вставай, Артем! Артем, ты где?

Томми начинает биться в конвульсиях, с нескольких сторон

загораются стробоскопы. Голос девушки, кричащей «Артем!»,

начинает перебиваться шумовыми вставками.

Русая девушка: Томми, черт бы тебя побрал! Отзовись,

Томми!

Услышав знакомое имя, Томми вскакивает, берет автомат и с

криком «в атаку!» начинает бежать, но тут же раздается

несколько выстрелов, и он падает. Экран чернеет. Слышится

треск радиопередатчика и голос Томми.

Томми: Вот дела, так дела. Там – Артем и никому не нужен,

тут Томми. Скажешь Артем – никто ведь не запомнит, а

поэтому и знать не будет, что тебя так зовут. Скажешь Томми

– все сразу запомнят. Артем ли умер? Томми? Те, кому нужен

– погибли. Там болотный запах – возвращаешься, и он

втягивает. Тут духота, и трупы в духоте разлагаются быстро.

И обратно не вернешься, и здесь не останешься. И, наверное,

хорошо, что так оно и вышло. Да, действительно хорошо.

Появляется русоволосая девушка с экрана. Она проходит

мимо каждого солдата, целует в лоб, потом садится рядом с

- 35 -

трупом Томми.

Русая девушка: Это Артем! Мой боец, мой защитник, а я

старуха одинокая. Это Артем! Он герой, страна равняется на

таких, как он. А я предательница, даже забеременеть не могу.

Русая девушка достает из кармана джинсов конверт и

распечатывает его. В нем исписанный лист бумаги.

Русая девушка: Вот он, символ преданности! Письмо!

Настоящее письмо от настоящего солдата! Героя, солдата

героя!

Русая девушка смотрит на письмо и начинает читать.

Русая девушка: Жил был Артем. А умер Томми. Учился как

Артем, а воевал как Томми. Не любил место, где его звали

Артемом, а любил русоволосую девушку. Не смог

прикоснуться к ней в свое стране, не прикоснулся ни к кому

и в этой стране. Умер за другую страну, а про свою перед

смертью не вспоминал. Даже на свое имя не отзывался. Вот

ублюдок! Больной ублюдок.

Тем временем все мертвые солдаты кроме Томми

поднимаются, берут канат и накидывают его на шею

девушки. Делая усилие, они стягивают ее со стула и тащат

канатом за кулисы. Томми продолжает лежать и не двигается.

На экране загорается круглый стол, на котором стоят уже три

рации. Между собой они обмениваются звуками морзянки,

которая при расшифровке означает «Вечно живой Томми,

герой Израиля!».

КОНЕЦ

 

- 36 -

 

- 37 -

 

 

Родился в 1968 году в городе Горький.

Директор рекламного агентства, брендмейкер.

Образование: ННГУ им. Лобачевского, исторический

факультет.

 

logvanov@r52.ru

logvanov@yandex.ru

сайт: www.nevodstudio.ru

skype: logvanov1

 

 

 

Андрей

Логванов

- 38 -

Список произведений

Логванова А.В.

 

БЕЛЫЙ КРЫМ. Военная драма с кокаином 1920 г.

10 актеров. Стр.36.

 

СВЯТАЯ ОЛЬГА, отпимистическая драма, Нижний

Новгород в 1918 году. Борьба чекистов и

пароходчиков. 10 актеров. Стр.48

 

ЧУДОВИЩЕ и КРАСАВИЦА. Пьеса на 6 актеров в

стиле Рея Куни. Любовь и деньги в мире звезд

шоу-бизнеса. Один акт.

 

СТАЛИНКА. Киев 1995 год. Три сестры делят

квартиру отца. За окном шумит майдан. Пьеса на

4 актера. Один акт. Стр. 38

 

СВИНЬЯ. Рождество в Лондоне 2007 год. Пьеса

на 4 актера. Муж, жена, любовник и любовница

под одной крышей. Один акт. Стр. 48

 

ПРОСТИ, ГЕНЕРАЛ! Французская детективная

комедия. Конфликт поколений. 8 актеров. Стр. 36

 

ШПИОНАЖ С ДОСТАВКОЙ НА ДОМ.

Нижегородский детектив в четырех эпизодах и

одном акте. 3 актера. Стр. 18.

 

ЧЕТЫРЕ ПОДНОСА ЭКЛЕРОВ, постсоветская

некинокомедия, история одного представления. 12

актеров, стр. 54

 

АФИНЯНЕ. Анти-трагедия в стихах. Эпоха

Перикла 450 г до. н.р. 12 актеров

Стр.124

 

ПОТРЕБИТЕЛЬ. Женский детектив. Банда женщин

грабит универмаг в Англии. Много женских ролей.

Наше время. 12 актеров. Стр. 57

 

«В 13 году или 33 кинжала» балаган в 3х актах.

Нижний в 1913 году А завтра была революция. 12

актеров. Стр. 79

 

«ИППОДРОМ» античная трагедия в 2х актах.

История одной революции.

15 актеров. Стр.123

 

«ШАТО ГАЙАР» поэтическая хроника в 2х актах

для девочек. Трудная жизнь французских

принцесс. Любовь придумали французы, чтоб не

натерли брака узы. 20 актеров. Стр. 124.

 

«АНГЛИЙСКАЯ ВДОВА» Памфлет в 2х актах с

приведением и чайником.

14 актеров. Стр. 89

 

ВОЛЬНОСТИ. Пьеса о российско-немецкой

дружбе. 1762 год. 15 актеров. СТР. 86.

 

АВРЕЛИАН. РИМЛЯНЕ. Античная трагедия.

Кризис 3-го века. 16 актеров

Стр.74

 

КАДРОВИЧКА. Москва 2010 г. Небоскреб.

Офисная комедия . 9 актеров

Стр.56

 

БРАТЬЯ и СЕСТРЫ. Хроники Норманов.

Несчастный случай в двух актах.

12 актеров. СТР. 60.

 

 

 

- 39 -

 

Андрей Логванов

1 – 21 июня 2015 года

 

БЕЛЫЙ КРЫМ

военная драма с кокаином

 

 

События и действующие

лица подлинные.

Многие слова приведены

по первоисточникам.

Действующие лица

СЛАЩЁВ Яков Александрович, генерал Добровольческой

армии, 34 года.

НЕЧВОЛОДОВА Нина Николаевна, ординарец и жена

Слащёва, 20 лет.

САГАЦКИЙ, Иван Иванович, юнкер Константиновского

училища, 19 лет.

МОРОЗОВ Василий Иванович, командир 2-й бригады донцов,

31 год.

МЕЗЕРНИЦКИЙ, Мстислав Владимирович, капитан,

начальник конвоя Слащёва, 25 лет.

ДОКТОР, Михаил Афанасьевич, 29 лет.

ВРАНГЕЛЬ Петр Николаевич, главком, барон, 43 года.

ВРАНГЕЛЬ Ольга Михайловна, жена главкома, 36 лет.

КУТЕПОВ Александр Павлович, командир 1-го корпуса, 38

лет.

ВЕНИАМИН, митрополит Армии и флота Юга России, 40

лет.

 

Сцена первая. Николаев

Салон-вагон поезда, превращенный в штаб. Окошки

занавешены. Стоит стол, заставленный пустыми бутылками.

Упавшие стулья. В углу – клетка с попугаем, накрытая

- 40 -

тряпкой. В другом – цилиндр, в котором лежат скрученные

карты. На стене висит старая карта юга России. На диване

спит человек, укрывшись шинелью. В вагоне темно. Слышен

стук колес и гудки паровоза. Вагон маневрирует. Бутылки

падают и катаются по полу. Входит ординарец Нечволодова,

худая женщина с короткой стрижкой. На ней гимнастерка и

галифе. Ординарец несет таз с водой, на плече у нее белое

полотенце. Нина ставит таз на стол и трогает спящего за

плечо.

НЕЧВОЛОДОВА (тихо). Яша… Вставай!

СЛАЩЁВ. А…

НЕЧВОЛОДОВА. Вставай. … Уже поздно! (Открывает

занавески на окнах.) Капитан Мезерницкий из Одессы

вернулся.

СЛАЩЁВ. (Садится на диване. На нем галифе и белая

сорочка. Поднимает с пола подкатившуюся бутылку.)

Напомни, …кого мы вчера разбили? Петлюру?.. Красных?..

Махно?.. (Делает глоток.)

НЕЧВОЛОДОВА (собирает пустые бутылки). Полдюжины

бутылок…

СЛАЩЁВ. Достойный противник… (Встает, надевая шинель,

медленно проходит по вагону.) Шампанское е?

НЕЧВОЛОДОВА. Только горилка…

СЛАЩЁВ… Не хочу… Зови Мезерницкого… Принеси

съестного...

Нечволодова уходит. Слащев слоняется по вагону, не зная, что

делать.

Подходит к столу. Умывается из тазика. Вытирает лицо

полотенцем.

Входит капитан Мезерницкий. Щелкает каблуками.

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Яков Александрович!

СЛАЩЁВ (слегка шатаясь). Докладывай… Как там? В

Одесской губернии.

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Нет больше Одесской губернии! (Снимает

перчатки.)

- 41 -

СЛАЩЁВ. Чего вдруг? (С трудом опускается на стул.)

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Переименовали. В Новороссийскую

область! Генерал Шиллинг.

СЛАЩЁВ. Новороссию… Малороссию… Великороссию… А

по делу что? Садись. Ехал далеко.

МЕЗЕРНИЦКИЙ. (Поднимает стул и садится.) Благодарю,

Ваше превосходительство… А что Одесса..? Пирующий,

спекулирующий и переполненный тыловым офицерством

город. Отталкивающее впечатление… (Достает папироску.)

Разрешите?

СЛАЩЁВ. Кури! (Садится на диван.)

МЕЗЕРНИЦКИЙ (закуривает). Освещение из догорающих

«огарков». На Дерибасовской ещё кое-как. На остальных

улицах темень. Магазины закрываются рано. В жуткой

полутемноте снуёт толпа. Чувствуется что-то нездоровое,

какой-то разврат, quand même, – без всякой эстетики.

Перекокаинившиеся проститутки, полупьяные офицеры…

Остатки культуры возле кинотеатров. Пришли смотреть Веру

Холодную…

 

СЛАЩЁВ. И здесь не лучше. 5 августа взяли Николаев.

Заплёванная гостиница «Лондонская». Разрушенный ресторан

«Салем». Горящие пакгаузы в порту. На пристани царствует

контрабанда. Градоначальник сбежал.

МЕЗЕРНИЦКИЙ. За два года войны люди ничему не

научились…

СЛАЩЁВ. Но и ничего не забыли. (Встает, нервно ходит и

оживленно говорит.) Сначала в город вступили немцы.

(Поднимает бутылку с пола и ставит на стол.) Ушли.

Появился атаман Григорьев. (Ставит на стол вторую бутылку.)

В порту английский крейсер. В феврале высаживаются

греческие войска. (Ставит на стол третью бутылку.) В марте

город берут красные. В апреле – французы и добровольцы.

(Ставит на стол четвертую бутылку.) В мае – Махно. Снова

красные. И вот я, Слащев!.. (Рукой сбрасывает все бутылки.)

- 42 -

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Я помню! (Встает и тушит сигарету и

подходит к Слащеву.) С музыкой и бронепоездом!

СЛАЩЁВ (кашляет). Эх… эх…

МЕЗЕРНИЦКИЙ (берет шинель и надевает на плечи

Слащева). Вы бы, Яков Александрович, переселились. Взяли

бы квартиру в городе.

СЛАЩЁВ. Не хочу!.. На колесах наступать сподручнее.

Нечволодова приносит еды и ставит на стол.

НЕЧВОЛОДОВА. Яша… Поешь.

СЛАЩЁВ. Спасибо. Найди Морозова. Пусть явится ко мне в

штаб.

НЕЧВОЛОДОВА (сухо). Слушаюсь! (Уходит.)

Садится к столу и ест. Входит полковник Морозов.

МОРОЗОВ. Ваше превосходительство!

СЛАЩЁВ. Василий Иванович! Проходи! Как обстановка?

(Наливает и выпивает.)

МОРОЗОВ. В ночь на седьмое ноября патруль задержал

комсомольцев. Расклеивали на столбах прокламации.

СЛАЩЁВ. Расстрелять!.. На Адмиралтейской площади.

Вместе с коммунарами.

МОРОЗОВ. …Шестьдесят один человек будет… Однако!

СЛАЩЁВ. Что? Много? (Вскакивает, говорит отрывисто.)

Трупы не убирать три дня… За мародерство – семь солдат и

двух офицеров в первый же день повесил. И за прокламации

повешу! (Ходит между Мезерницким и Морозовым и

заглядывает каждому в глаза.) В Николаеве должны работать

школы, театр и больницы. Всех большевиков, уголовников и

анархистов казнить. Большевиков расстреливать с особой

тщательностью… Всех саботажников, что не хотят работать в

общественных учреждениях, убеждать жалованием.

Жалование выплачивать из моего личного резерва…

МОРОЗОВ. Ваши, Яков Александрович, методы борьбы…

СЛАЩЁВ (перебивает). Если кто-нибудь за что-либо борется,

то он должен либо бороться полностью, либо бросить борьбу.

Мягкотелость! Соглашательство! Ни рыба ни мясо, ни белый

- 43 -

ни красный – это всё продукты слабоволия, личных интересов

и общественной слякоти! (Уходит и садится в дальнем углу,

отвернувшись к стенке.)

МЕЗЕРНИЦКИЙ (Морозову). Василий Иванович! Генерал

прав. За три недели в городе предотвратили еврейский погром

и взрыв водонапорной башни. Заработала электростанция,

трамваи пошли. Мусорные кучи после большевиков и

махновцев убрали. Открылись лавки, рестораны…

МОРОЗОВ. А что будет, когда мы оставим город? Снова

мусорные кучи?..

СЛАЩЁВ (возвращается в центр). Оставим? Что оставим?

Кому оставим? Василий Иванович! Что-то знаете?

Докладывайте! Что на фронте?

МОРОЗОВ. Махно бросил терзать Петлюру, уничтожил наш

Симферопольский полк и захватил Александровск.

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Отрезал нас от Крыма?

МОРОЗОВ. Отрезал!.. Деникин требует полной ликвидации

Махно.

СЛАЩЁВ. (Берет карту, стелет на стол, выбрасывая посуду в

сторону.) Сколько сил у Махно? Где?

МОРОЗОВ. Никто не знает. Десять. Сорок тысяч. Сегодня он

в одном городе, завтра в другом!.. (Показывает на карту.)

Полтава, Кременчуг, Кривой Рог. Делает переходы по

шестьдесят верст за ночь. Трижды врывался в Екатеринослав,

но был отбит…

СЛАЩЁВ. Кто за него воюет?

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Терять им нечего. Жалование Махно платит

из карманов убитых офицеров. Никто не знает, куда он завтра

отправится за жалованием. Шкуро потерял половину

лошадей, преследуя Махно.

СЛАЩЁВ. Значит, пасуете?! Есть другие предложения?

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Взять армию Махно на содержание.

МОРОЗОВ. Как проститутка Махно обойдется очень дорого.

СЛАЩЁВ. Нет! Господа! Вздор! Будем бить Махно с

помощью железной дороги!.. Он гуляет как ветер в поле.

- 44 -

Здесь! Здесь! Здесь! (Показывает на карту.) В Донбассе густая

сеть железных дорог. Будем перебрасывать части вагонами и

гнать его бронепоездами. Он на тачанке, а мы на поезде. Он

нас ждет со стороны Таганрога, а мы ударим со стороны

Лозовой. Я загоню Батьку обратно за Днепр, а генерал

Шиллинг из Одессы или уже из этой…

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Новороссии…

СЛАЩЁВ. Новороссии. Пусть его добьет! Как думаете?

Василий Иванович?

МОРОЗОВ. Смелый план! Может сработать…

Входит Нечволодова с телеграфной лентой.

СЛАЩЁВ. Что там?

НЕЧВОЛОДОВА. Телеграф от Главкома.

СЛАЩЁВ. Читай!

НЕЧВОЛОДОВА (читает). Директива. Отдать генералу

Шиллингу на Одессу бригаду Склярова. С остальными

частями отходить в Крым и Северную Таврию. Удерживать

всеми силами. Главнокомандующий силами Юга России

Деникин.

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Вот вам и Махно!

СЛАЩЁВ. Василий Иванович! Что у нас останется без

бригады Склярова?

МОРОЗОВ. 13-я дивизия – восемьсот штыков, 34-я дивизия –

тысяча двести штыков, 1-й Кавказский стрелковый полк – сто

штыков. Славянский полк – сто штыков. Чеченцы – около

двухсот шашек. Конвой Штакор-3 – сто шашек. Моя бригада

донцов – тысяча шашек.

СЛАЩЁВ. Итого: две тысячи двести штыков и тысяча двести

шашек…

МЕЗЕРНИЦКИЙ. При тридцати двух орудиях… На четыреста

верст фронта? Удержать Северную Таврию и Крым?

Командование, видимо, считает Крым приговоренной к сдаче

территорией. Столь ничтожными силами мы ничего поделать

не сможем.

СЛАЩЁВ. Не сможем… Если будем оборонять Северную

- 45 -

Таврию.

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Переброска в Крым утомит войска. После

такого перехода они утратят всякую боеспособность.

СЛАЩЁВ. Поедем по железной дороге. (Тычет пальцем в

карту.) Из Екатеринослава. Грузим 34-ю дивизию в вагоны – и

на Николаев. Из Николаева транспортом на Крым.

Морозов берет у Нечволодовой телетайп и читает.

МОРОЗОВ. Ставка настаивает на защите Северной Таврии.

СЛАЩЁВ. Северную Таврию удержать не сможем. На

оборону Крыма я буду смотреть не только как на вопрос

долга, но и чести!

МОРОЗОВ. Приказ самого Деникина!

СЛАЩЁВ. Деникин? (Сворачивает карту.) Как тут не

позавидовать Махно.

МЕЗЕРНИЦКИЙ. …?

СЛАЩЁВ. Над ним нет Деникина… Господа офицеры!

(Морозов и Мезерницкий встают по стойке смирно.) По

вагонам. Следующая остановка – КРЫМ!

Сцена вторая. Крым

Салон-вагон. Входят Митрополит Вениамин, одетый в рясу, и

ординарец Нечволодова. На Нине белая гимнастерка с двумя

георгиевскими крестами.

НЕЧВОЛОДОВА. Обождать здесь!.. Как к вам следует

обращаться?

ВЕНИАМИН. В прежние времена – «Ваше святейшество».

Был рукоположен епископом Севастопольским… Мне бы

повидать генерала Слащёва…

НЕЧВОЛОДОВА. Ждите!.. (Достает папиросу и закуривает.)

Уехал в Симферополь… Большевиков арестовывать… Вы

курите?.. Что? Дым не переносите? Теперь война. Не время

кринолин носить.

ВЕНИАМИН. У меня ряса!

НЕЧВОЛОДОВА. Тогда не тряситесь как осина. Не в ЧК на

допросе.

ВЕНИАМИН. Я отсидел неделю под арестом. Пока белые не

- 46 -

освободили. Следователя моего приговорили к расстрелу. А я

ходатайствовал.

НЕЧВОЛОДОВА. За убийц?!

ВЕНИАМИН. Красную власть просил. Теперь белую… О

заступничестве. У меня до генерала Слащёва дело имеется.

Входит Мезерницкий.

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Нина Николаевна! Интендант просил вас в

третий вагон.

НЕЧВОЛОДОВА (Вениамину). Ладно. Ждите! Яша скоро

приедет. (Тушит сигарету в пепельнице на столе, уходит.)

МЕЗЕРНИЦКИЙ (Вениамину). К генералу Слащёву?

ВЕНИАМИН. Да, Ваше благородие! (Заискивающе, слегка

кланяясь.)

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Ну, полноте! Епископ вроде генерала, а я

всего лишь капитан… Яков Александрович должен вернуться.

Если день без повешенных, то скоро.

ВЕНИАМИН (крестится). Царство небесное! Спаси и

сохрани!

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Да вы присаживайтесь. В ногах правды нет!

ВЕНИАМИН. Правды сейчас нигде нет. (Садится. Сидят

молча.) Извините… Что это за форменная барышня меня

пустила?

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Где ж вы барышню видели?

ВЕНИАМИН. Такая худая, с серыми сумасшедшими глазами,

коротко стриженная, нервно курившая папиросу за

папиросой.

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Нечволодова, ординарец генерала Слащёва!

ВЕНИАМИН. Ординарец?

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Нина Николаевна. Можно просто… жена.

ВЕНИАМИН. ДА??? Жена… «И сказал ангел: «Жена сия есть

святая Мария, мать Господа»…

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Да вы не думайте – бабенка, война, не

место. У нее два креста за германский фронт. Еще до

Брусиловского прорыва. Она Слащёва с того света спасла. И в

атаку пойдет, и бинты наложит. Без нее Слащёв пропадет…

- 47 -

Ошибётся с кокаином...

ВЕНИАМИН. С кокаином? Однако!!!

МЕЗЕРНИЦКИЙ. А вы, батюшка, попробуйте в седле скакать

на вражескую позицию в с пулей в брюхе… Без кокаина не

получится… красивой смерти.

ВЕНИАМИН. Господь всех призовет!

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Весной Якова Александровича ранили

сильно. На Ак-Монайских позициях. Три пули из пулемета в

живот. У Слащёва жар и беспамятство. А тут вышло

отступление. Сестра милосердия взвалила раненого на

лошадь – и в тыл. Еле выходила. Теперь при Слащёве и днем

и ночью. Ординарец Нечволодова.

ВЕНИАМИН. А как же… закон Божий?

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Полный порядок. Яков Александрович

женился.

ВЕНИАМИН. Я уж думал…

Входит Слащёв. На нем красные шаровары и белый китель, на

голове папаха.

ВЕНИАМИН. ...не дождусь…

Мезерницкий встает по стойке смирно.

СЛАЩЁВ. Вольно! (Проходит к Вениамину.) Небесное

воинство? Чем обязан?

ВЕНИАМИН (встает и кланяется). Вениамин. Владыка

Севастопольский.

СЛАЩЁВ (Жмет руку). Рад! Садитесь! Я прошу вас быть со

мной совершенно откровенным. Обещаю вам, что для вас

ваша откровенность не будет иметь никаких последствий. Всё

– между нами.

ВЕНИАМИН. Что вы, Бог с вами, генерал. Я привык всегда

откровенно высказывать свои мысли и никакой тайны из них

делать не намерен. Я… в поисках заступничества…

СЛАЩЁВ. Жаловаться будете? Садитесь!

ВЕНИАМИН (садится). Не могу указать, что воинские части

всегда ведут себя как следует…

СЛАЩЁВ. Грабят?! Чеченцы?!... Никакого сладу! Пошлю их

- 48 -

на Тюп-Джанкой. Там бедные татары. Грабить некого!

ВЕНИАМИН. Они же воюют на нашей стороне…

СЛАЩЁВ. Мне говорят – грабежи не доказаны, а в бою горцы

спасут всё! Вздор! Это еще Лермонтов знал. Расформировать

и выслать на Кавказ!..

ВЕНИАМИН. Беглецы запрудили Крым. Расселись по

деревням. Шайки голодных людей живут на средства

населения. Моих прихожан.

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Части по три-пять месяцев не получали

довольствия… Что ни город, то штаб, что ни деревня, то

банда.

СЛАЩЁВ (Мезерницкому). Мстислав Владимирович!

Принимайте меры! (Вениамину.) Сколько могу!

ВЕНИАМИН. Власть, опирающаяся на доверие населения…

СЛАЩЁВ. Ну это пустяки, когда нужно бить большевиков!

ВЕНИАМИН. Всюду жалобы на злоупотребления старой

администрации…

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Во главе гарнизонов Крыма стоят лица

старого режима.

СЛАЩЁВ. Назовите их! Я с ними живо расправлюсь… А

знаете, я везу с собой шесть большевиков. Да-да. В этом

поезде.

ВЕНИАМИН. Каких большевиков?

СЛАЩЁВ. Отпетых! В Севастополе сейчас неспокойно. Идёт

сильнейшая пропаганда. Малейшие волнения в тылу могут

всё погубить. Вот я и решил арестовать главных

севастопольских смутьянов, на которых мне там указали.

Теперь везу на фронт.

ВЕНИАМИН. Зачем же вы их везёте?

СЛАЩЁВ. Вы думаете, что я их расстреляю? Нет! Велю

вывести за линию наших позиций и там отпущу на все

четыре стороны. Если они находят, что большевики лучше

нас, пусть себе у них и живут, а нас освободят от своего

присутствия… (Наливает и выпивает.) Рабочие обещали

сидеть тихо. У меня с ними уговор. До первого марта.

- 49 -

ВЕНИАМИН. Почему только до первого марта?

СЛАЩЁВ. Тогда всё решится. Удержим Крым или нет.

ВЕНИАМИН. Господь с Вами! … (Встает.) Мне пора.

Обратно. В Севастополь.

СЛАЩЁВ. Не смею задерживать. Вот если бы Господь

подкинул мне пару рот своих ангелов. Вы уж похлопочите.

Молитвами. (Провожает к выходу). Будете в Севастополе,

скажите всем: Слащёв Крым не сдаст.

ВЕНИАМИН. Непременно… (Уходит.)

СЛАЩЁВ (Мезерницкому). Мы должны спасти Крым.

Последнее убежище белых армий.

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Какова диспозиция?

СЛАЩЁВ (чертит что-то шашкой на полу). Деникин катится

к Новороссийску. Генерал Шиллинг отходит к Одессе. 13-я

армия красных наступает на Крым.

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Красные одной дивизией нас прихлопнут.

СЛАЩЁВ. Может, прихлопнут. А может, и подавятся.

Данные аэропланов есть? Где красные?

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Да! (Достает из планшета.) Из Мелитополя

и Бердянска.

13-я армия красных: 3-я, 9-я, 46-я и Эстонская дивизии. 8-я и

11-я кавалерийские дивизии…

СЛАЩЁВ. Подай бумагу!

Мезерницкий разворачивает и держит большой лист бумаги.

Слащёв рисует контур Крыма.

Це Крым! Захватить его легко! А вот удержать… невозможно.

Береговая линия вон какая длинная. Везде караулов не

поставишь. Залив вброд перейти раз плюнуть. Десант

высадить можно тут, тут и тут.

МЕЗЕРНИЦКИЙ. У красных нет кораблей.

СЛАЩЁВ. Правильно! Они попрут в лоб. Через Перекоп.

(рисует стрелку наступления)

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Зароемся в землю и умрем.

СЛАЩЁВ. Нет. Мы отойдем в тыл.

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Тыл?

- 50 -

СЛАЩЁВ. В тыл! Как там у Пушкина?

«Надо рать убрать с границы

И поставить вкруг столицы.

Мы же в стольном граде сём

Яств и питий запасём.

Враг увидит, что столица

Ест и пьёт и веселится,

Он от страха задрожит.

Без оглядки побежит!»

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Не понимаю я вас, Яков Александрович.

СЛАЩЁВ. Что имеется на Перекопе?

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Четыре старых орудия и несколько окопов

с проволокой. Зимой на Перекопе жить негде…

СЛАЩЁВ. Вот и предоставим эту пустыню противнику.

Пусть мерзнет! А мы посидим в тепле. Я совершенно не

признаю сидения в окопах. На это способны только хорошо

выученные войска. Мы не выучены! Мы слабы! Можем

действовать только наступлением. И нам необходим быстрый

подвоз войск к месту главного удара.

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Подвод мало. Их сбор озлобляет население.

СЛАЩЁВ. Значит, построим железную дорогу.

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Как? Из чего? Какими силами?

СЛАЩЁВ. (рисует) От Джанкоя до Перекопа. Снимем рельсы

с других веток. Пусть кладут рельсы прямо в степь. Сверху

присыпаем землей.

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Поезда не поедут.

СЛАЩЁВ. Поедут! Медленно, но поедут. Двенадцать миль в

час. Этого достаточно. Ни подвод, ни лошадей. На Перекопе

поставим роту охранения. А резерв разместим у Юшуня.

(ставит на карте крест) Красные ворвутся в Крым, чтобы

сбросить нас в море. А мы двинем бронепоезда и танки.

Развернем кавалерию Морозова в лаву. Пошумим как следует.

Напугаем красных – и назад в Крым. Исполнять!

МЕЗЕРНИЦКИЙ. (Сворачивает лист) Слушаюсь!

Сцена третья. Массандра

- 51 -

Салон-вагон. Нечволодова кормит попугая грецкими орехами:

колет орехи с помощью бутылки шампанского и молотка.

Дает попугаю.

НЕЧВОЛОДОВА (попугаю). Ешь! Яков Александрович

любит, когда ты много кушаешь.

Входят Морозов и Мезерницкий.

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Василий Иванович! Разрешите поздравить!

Донцы гнали красных до самого Перекопа!

МОРОЗОВ. Благодарить надо не меня. Генерала Слащёва. Это

он «сочинил» капкан, куда угодил противник как по нотам.

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Сообщите подробности?!

МОРОЗОВ. Извольте!.. Как только 46-я дивизия красных

подошла к Перекопу, Славянский полк дал пару залпов, снял

замки с орудий и тикать… Красные, не ожидая подвоха,

втянулись в перешеек. Вечером Виленский полк, опираясь на

пулеметы, остановил их продвижение. Бой замер в темноте. В

тылу началась паника. Деникин шлет Слащёву запрос: «По

сведениям от англичан, Перекоп занят красными, что вы

думаете делать дальше в связи с поставленной задачей?» А

Яков Александрович ему в ответ: «Взят не только Перекоп, но

и Армянск. Завтра противник будет наказан.» В тылу паника.

Все складывают вещи. Губернатор Татищев беспрестанно

запрашивает штаб о состоянии дел. Я со своими донцами

ночевал у Мурза-Каяша, а утром мы обратили противника в

паническое бегство. Яков Александрович телеграфирует

губернатору: «Вся тыловая сволочь может слезать с

чемоданов». …Кстати, а где он сам?

НЕЧВОЛОДОВА. Телеграфирует в ставку!

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Про «всю тыловую сволочь»?

МОРОЗОВ. Наши газеты уже раздули из этой фразы

сенсацию. Нина Николаевна. Достаньте-ка нам свежих

симферопольских газет. Очень уж интересно, как войну

преподносят у нас в тылу.

НЕЧВОЛОДОВ. Газеты надо не читать, а курить! Держите

эти глупости.

- 52 -

Достает и отдает пачку газет на стол.

МЕЗЕРНИЦКИЙ. И мне позвольте! (Берет себе газету.)

МОРОЗОВ (разворачивает газету). Ну вот! Как я и ожидал!

Вы только послушайте. (Читает.) «После случайной победы

Слащёв допивается в своем штабе до того, что заставляет

катать себя ночью по Сивашу в телегах, не давая солдатам

спать.»

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Где ж им понять?! Обойдут нас красные по

льду Сиваша. С артиллерией или без. У меня, Василий

Иванович, заметка похлеще. Оказывается, (читает) «Никакого

генерала Слащёва не существует. Это вымышленная фигура.

Под этим именем скрывается великий князь Михаил

Александрович – брат покойного государя-императора.

Михаил счастливо избежал расстрельной пули и теперь мстит

большевикам в крымских степях.

МОРОЗОВ. Великий князь жив?

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Выходит, что да! Нина Николаевна, как вам

это? Не хотите ли быть великой княгиней? Может, теперь к

вам следует обращаться «Ваше высочество»?

НЕЧВОЛОДОВА. Вздор! Ерунда! Моветон! (Продолжает

кормить попугая.)

МОРОЗОВ (берет другую газету). А здесь и вовсе

трогательная история. «Красные вели безбожный обстрел

наших позиций. Вдруг прямо перед окопами появился

автомобиль, откуда вышел Слащёв. Обошёл офицеров и

солдат. Сообщил, что вслед за ним идут сильные

подкрепления в лице французских и греческих войск. Войска

отвечали громким «ура». Слащёв вошёл в свой автомобиль, и

в эти мгновения три пулемётные пули попали ему в спину.

Как подкошенный, Слащёв сел на сиденье автомобиля, и в тот

же момент шофёр пустил автомобиль быстрым ходом вперёд.

Никто на позиции не заметил, что их любимый начальник

ранен. Никаких французских и греческих подкреплений за

Слащёвым не было, но одно его личное появление на позиции

спасло положение…»

- 53 -

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Совсем не правдивая история.

МОРОЗОВ. Но правдоподобная…

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Это мы у Нины Николаевны можем

спросить. Она всё про ранения генерала знает.

(Нечволодовой.) Так было дело?

НЕЧВОЛОДОВА. Совсем не так! Он три пули в живот

получил. Фистула не заживает. Без кокаина сильно болит.

МОРОЗОВ. Что еще пишут, капитан?

МЕЗЕРНИЦКИЙ. У меня целая канонада критики. Слушайте!

«Хороший строевой офицер, генерал Слащёв, имея сборные

случайные войска, отлично справлялся со своей задачей. С

горстью людей среди общего развала он отстоял Крым.

Однако полная, вне всякого контроля, самостоятельность,

сознание безнаказанности окончательно вскружили ему

голову. Неуравновешенный от природы, слабохарактерный,

легко поддающийся самой низкопробной лести, плохо

разбирающийся в людях, к тому же подверженный

болезненному пристрастию к наркотикам и вину, он в

атмосфере общего развала окончательно запутался…»

На улице раздается автомобильный гудок. Нечволодова

подходит к окну.

МОРОЗОВ. Что там?

НЕЧВОЛОДОВА. Яша приехал. В автомобиле. Запутался…

Входит юнкер Сагацкий. У него в руках ящик «Массандры».

САГАЦКИЙ. Разрешите войти?!

МЕЗЕРНИЦКИЙ. По какому случаю?

САГАЦКИЙ. Юнкер Сагацкий. Генерал Слащёв велел

доставить ящик. Из автомобиля.

МОРОЗОВ (подходит и берет бутылку из ящика).

Действительно «Массандра»! (Юнкеру.) Ставьте на стол.

Сагацкий ставит ящик и направляется к выходу. Входит

Слащёв.

СЛАЩЁВ. Отставить! Завтра отвезете депешу командиру

Константиновского училища. Будете пировать с нами.

САГАЦКИЙ. Слушаюсь, Ваше превосходительство!

- 54 -

СЛАЩЁВ. Снимайте шинель – и к столу!

МОРОЗОВ. По какому случаю «монплезир»?

СЛАЩЁВ. Выпьем за победу и выговор от Деникина! Здорово

мы их всех напужали!

МЕЗЕРНИЦКИЙ (Слащёву). Вы стали героем Крыма. Газеты

только и пишут о Слащёве. Все барышни цитируют ваши

приказы. «Вся тыловая сволочь может слезать с

чемоданов…» (Смеется.)

СЛАЩЁВ (берет бутылку). Смотрите, господа! Лучшее из вин

Льва Голицына. Нина! Неси бокалы!

Бросает бутылку Мезерницкому, тот ловит. Нечволодова

приносит бокалы.

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Бутылка 1855 года!

МОРОЗОВ. Подделка!

САГАЦКИЙ. А что здесь было в 55 году..?

СЛАЩЁВ (открывает бутылку). Здесь англичане с

французами изводили Севастополь бомбардировками.

Героическая оборона. Сам граф Толстой в юности об этом

писал. Гадко воевали, бездарно. Черноморский шторм

уничтожил англичан и французов больше, чем вся

императорская армия. (Разливает по бокалам.)

МОРОЗОВ. Но признайте! … Оккупанты уплыли на своих

пароходах.

СЛАЩЁВ. А наши бездарные вояки сразу же принялись

мстить крымским татарам…

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Надо же как-то за татаро-монгольское иго

поквитаться. Они нас, а мы их.

СЛАЩЁВ. Это вы татарам скажите. Они тут пятьсот лет

живут. Армии приходят и уходят. А они живут и сухофрукты

кушают…

МОРОЗОВ. Бросьте, господа, эти разговоры. Вино разлито!

Прошу! Нина Николаевна! (Подает Нечволодовой бокал.)

НЕЧВОЛОДОВА. Что пьем?

МОРОЗОВ. Мадеру!

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Мадеру Распутин любил… Я предпочитаю

- 55 -

херес. Но от мадеры не откажусь.

МОРОЗОВ. Яков Александрович, скажите тост!

СЛАЩЁВ. За КРЫМ!

МЕЗЕРНИЦКИЙ. За победу!

МОРОЗОВ. За вас, Нина Николаевна!

Все чокаются и пьют.

СЛАЩЁВ. На меня теперь сыплются выговоры за всё. За

чеченцев! Не даю грабить! За склады! Переодел своих солдат.

Даже за то, что разбил красных! Теперь придется еще год

воевать! Налейте еще! Нина! У нас кокаин остался?

Сцена четвертая. Юшунь

Салон-вагон. Мезерницкий сидит на диване и играет на

гитаре.

МЕЗЕРНИЦКИЙ (поет). Я встретил вас – и все былое

В отжившем сердце ожило;

Я вспомнил время золотое –

И сердцу стало так тепло...

Входит Слащёв. Мезерницкий вскакивает.

СЛАЩЁВ. Мстислав Владимирович! У нас в тылу процветает

сепаратизм! (Расстегивает портупею.) Даже Наполеон

появился.

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Кто?

СЛАЩЁВ. Капитан Орлов!

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Капитан Орлов? Помилуйте. Я думал, вы

назовете славные имена Корнилова, Деникина, Колчака…

СЛАЩЁВ. Очень примечательная личность, между прочим.

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Что же такого сотворил этот Орлов?

СЛАЩЁВ. Когда мы гнали красных за Перекоп, Орлов в

Симферополе арестовывает коменданта, губернатора,

начальника гражданской части. Даже начальника штаба войск

Новороссии.

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Всех генералов?

СЛАЩЁВ. Да. Орлов хочет быть командующим в Крыму.

Откуда только такие Наполеоны берутся?

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Крым принял тысячи беженцев из

- 56 -

Новороссийска, Туапсе и Одессы. Я слышал, что у Орлова

был мандат на формирование в Симферополе «Особого

отряда обороны Крыма». Теперь, кажется, это 1-й

Симферопольский добровольческий полк.

СЛАЩЁВ. Целый полк! Открытое восстание! Как он посмел!

Арестовал крымского губернатора от моего имени! А что я?

Действительно отдавал такой приказ? Кажется, я вызывал его

на фронт, а приказов бузить в тылу не подписывал!

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Яков Александрович. Как вы думаете

спасать положение?

СЛАЩЁВ. Телеграфируйте Орлову немедленно! В

Симферополь! «Если не освободите арестованных, то взыщу

я!».

Пауза. Слащёв нервно ходит по вагону.

Через полчаса вторую телеграмму: «Бывшему отряду Орлова

построиться на площади у вокзала для моего осмотра».

Капитан Мезерницкий! Вы – начальник моего конвоя!

Грузитесь в поезд! И на Симферополь!

МЕЗЕРНИЦКИЙ. У Орлова пятьсот человек. А если не

подчинится? Будем стрелять? В своих?.. (Слащёв молчит.)

Орлов родом из Симферополя. Воевал на германском фронте

в рядах 60-го Замосцкого полка. Князь Оболенский

характеризует Орлова как георгиевского кавалера, храброго и

порядочного.

СЛАЩЁВ. Эк вы претворялись, что Орлова не знаете?!

Капитан Орлов – неудачник! За время войны не

подвинувшийся выше капитана. … Еще один испуганный

интеллигент. Конечно, правда за ним есть. Восстал против

произвола трусливых генералов. Генералы Шиллинг и

Деникин утратили всякий авторитет. Позорная эвакуация из

Одессы и Новороссийска разочаровала солдатские массы.

Теперь за дело берутся капитаны. Только они почему-то не

спешат на фронт бить красных, а разлагают наш тыл

заговорами и переворотами.

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Вообще Орлов вряд ли бы отважился на

- 57 -

свою предательскую выходку, если бы не поддержка

крымских начальников.

СЛАЩЁВ. Кто? Назовите фамилии!

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Начальник ялтинского гарнизона Зуев.

Полковник Протопопов из Алушты.

СЛАЩЁВ. Протопопова знаю! Вызовите его ко мне! С

докладом! …Наши генералы и полковники не слишком

крупного капитала. Сплошь из бедных монархистов. Для них

война – вид обогащения. А как только красные поднажмут,

бросают войска – и за границу. Мелкое офицерство

протестует, и нам теперь разбираться с орловщиной…

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Разрешите идти?!

СЛАЩЁВ. Идите! Привезите мне голову Орлова или что там

от него останется…

Мезерницкий уходит. Входит Морозов.

МОРОЗОВ. Красные снова подтягивают силы в Крыму.

Шумят и на Перекопе, и на Чонгаре. 34-я дивизия сидит в

окопах на Юшуне. Ждет приказа.

СЛАЩЁВ. Кто командует красными?

МОРОЗОВ. Павлов. Бывший офицер лейб-гвардии

Волынского полка.

СЛАЩЁВ. Вы его знаете?

МОРОЗОВ. Капитан Мезерницкий с ним вместе служил.

Павлов талантлив и лично храбр. Участвовал в нашем

разгроме под Орлом.

СЛАЩЁВ. Сколько красных пойдет на Крым?

МОРОЗОВ. Тысяч восемь. Это без кавалерии.

СЛАЩЁВ. А у нас?

МОРОЗОВ. Около пяти. Вместе с отрядом Орлова.

СЛАЩЁВ. Без Орлова! Орлов опять сбежал. Бросил фронт и

движется на Симферополь. Я послал за ним Мезерницкого с

конвоем.

Входит Мезерницкий с бумагой.

А вот и он! Какие новости от наших крымских наполеонов?

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Отряд Орлова окружен у Сарабуза.

- 58 -

Офицеры застрелили восемь человек и бросились к

пулеметам, но были схвачены. Орлов скрылся в горах.

Шестнадцать офицеров Орлова приговорены к смертной

казни. (Подает приговор Слащёву.)

СЛАЩЁВ (подписывает). Расстрелять! Погоны позорить

нельзя!

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Яков Александрович! Протопопов тоже

сбежал к Орлову. Его арестовали свои же подчиненные и

доставили в контрразведку. Военно-полевой суд приговорил…

СЛАЩЁВ. Дело сделано! Давайте и его приговор. Подпишу!

МОРОЗОВ. Я считаю, что нужно запросить Деникина…

СЛАЩЁВ. Зачем? Я утверждаю приговор. (Забирает у

капитана бумагу и подписывает.)

МОРОЗОВ. Он – убежденный монархист. У него большие

связи с крымской буржуазией.

СЛАЩЁВ. Замечательно!

МОРОЗОВ. Его знают в Ставке!

СЛАЩЁВ. Прекрасно!

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Он сам из казаков.

СЛАЩЁВ. Великолепно! Я приказал ему выехать ко мне, а он

поехал к Орлову. Открыл карты. Я расстрелял в Николаеве

шестьдесят большевиков. А тут всего лишь один монархист,

изменивший присяге. Это для них урок. Пусть говорят: если

Слащёв так взыскивает с верхов, то что он сделает с

простыми смертными? Понятно выражаюсь? А что Орлов?

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Прячется в горах. Выпускает прокламации.

СЛАЩЁВ. Вот сукин сын! Захватил в Симферополе десять

миллионов и еще пять в Ялте. А содержание не выдал.

Орловцы теперь за меня.

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Мне кажется, Яков Александрович, что вы

совсем недооцениваете масштаб собственной личности.

СЛАЩЁВ. Это вы опять про Наполеона?

МЕЗЕРНИЦКИЙ. По крайней мере, стоит задуматься.

СЛАЩЁВ. «Мы все глядим в Наполеоны, двуногих тварей

миллионы...». Я лишен честолюбия. Многие меня до сих пор

- 59 -

называют «полковник Яшин». По службе у Шкуро. Чтобы

быть Наполеоном, нужно иметь не только военный, но и

административный талант. Меня же все эти тыловые вопросы

абсолютно не интересуют. Нужно строить тыл. А я умею

только воевать…

МОРОЗОВ. Английская революция породила Кромвеля.

Французская – Наполеона…

СЛАЩЁВ. У нас что-то никого пока не видно. Даже Орлов

оказался мухой. (Бьет газетой по столу, изображая убийство

мухи.) И бог с ним! Полковник Морозов. Давайте теперь

думать, как разбить красных на Юшуньской позиции.

Сцена пятая. Джанкой

Салон-вагон. Нечволодова берет ваксу и начищает свои

сапоги. Видит один сапог Слащёва. Берет, крутит в руках,

потом тоже плюет и начищает. Входит Слащёв. Он идет,

опираясь на палочку. Одна нога в сапоге, другая в валенке. Он

шатается, чуть не падает. Нина бросается к нему, усаживает

на диван.

СЛАЩЁВ. Нина!.. Тоска. Сходи в город. Купи чего-нибудь.

НЕЧВОЛОДОВА. Что купить?

СЛАЩЁВ. Орехов для попугая, что ли…

НЕЧВОЛОДОВА. Еще два мешка есть. (Показывает на мешок

с орехами, что лежит на диване.)

СЛАЩЁВ. Просто так сходи. Променад сделай. Я бы тоже

пошел, да валенок не велит… (Стучит палкой по валенку.)

НЕЧВОЛОДОВА. Сильно болит?

СЛАЩЁВ. Изводит!

НЕЧВОЛОДОВА. В Симферополе закрыты все лавки и

магазины.

СЛАЩЁВ. Почему?

НЕЧВОЛОДОВА. Протестуют… Против тебя протестуют.

Давеча делегатов повесил.

СЛАЩЁВ. Они сильно нахальничали. Угрожали забастовкой.

… Ты лавочникам передай: «Немедленно открыть лавки.

Иначе приеду. Слащёв». (Тянется рукой к мешку с орехами,

- 60 -

мешок падает, орехи просыпаются. Слащёв играет с мешком.)

У меня мешков на всех хватит!

Нечволодова отходит к окну, открывает его и закуривает.

Нина!.. Нина! Ты стихи знаешь?

НЕЧВОЛОДОВА (идет и берет пепельницу со стола). «От

расстрелов идёт дым (стряхивает пепел), то Слащёв спасает

Крым».

СЛАЩЁВ (крутит в руках веревку). Да! Не Вертинский! Все

говорят: Слащёв – вешатель! От Слащёва всем досталось.

Красному подполью, анархистам-налётчикам, безыдейным

бандитам, шкурникам-спекулянтам, хулиганствующему

«офицерью». Приговор один – виселица. Исполнение не

затягивать. (Делает узел.) Вешать на фонарях, мостах,

козловых кранах и опорах пакгаузов. И на деревьях, конечно.

Мешки! Мешки! Мешки! Не люблю эти скорченные лица.

Под каждым чёрная доска. Имя! Положение! Преступление!

И моя подпись – сколько дней висеть трупу…

НЕЧВОЛОДОВА. Это жестокость!..

СЛАЩЁВ. В годы войны жестокость является нормой. Я

лишь забочусь о том, чтобы она была справедливой.

НЕЧВОЛОДОВА. А помнишь, как твои адъютанты вытащили

из постели Вертинского?! Он после концерта. Уставший. А

они: «Извольте пожаловать к Слащёву».

СЛАЩЁВ. Так хорошо же пел! Душевно! Про мальчиков…

(Поет из Вертинского.)

Я не знаю, зачем и кому это нужно,

Кто послал их на смерть недрожащей рукой,

Только так беспощадно, так зло и ненужно

Опустили их в Вечный Покой!

Пауза.

НЕЧВОЛОДОВА. Ты предлагал ему кокаин…

СЛАЩЁВ. Этого добра у меня много… Почему никто не

хочет кокаин? А все хотят власти? Кокаин же намного лучше.

Чище. Он белый! Как Крым!

Входит юнкер Сагацкий с ружьем. Отдает честь.

- 61 -

САГАЦКИЙ. Командир Добровольческого корпуса генерал

Кутепов.

Входит генерал Кутепов. Сагацкий уходит.

КУТЕПОВ. Генерал Слащёв! (Отдает честь и щелкает

сапогами.) От имени главкома Вооруженных сил Юга России

приветствую спасителя Крыма! Извините, что без

церемоний. Война!

СЛАЩЁВ. Это вы извините. Не могу встать. Старая рана.

(Поднимает ногу с валенком.)

КУТЕПОВ. Сидите, сидите, Яков Александрович! Я

ненадолго. Нужно разместить войска. Эвакуация…

СЛАЩЁВ. Бегство!

КУТЕПОВ. Да! Мы еще поборемся. Еще есть Крым!

СЛАЩЁВ. Крым погубит Россию.

КУТЕПОВ. Почему вы так думаете?

СЛАЩЁВ. Потому что Россия владеет Крымом не по совести.

Здесь татарская земля. Ни воды, ни ресурсов.

КУТЕПОВ. Ну да Бог с этим. Я к вам от Антона Ивановича.

Как вы относитесь к тому, что Деникин прибудет в Крым из

Новороссийска?

СЛАЩЁВ. Он главнокомандующий. Ему виднее.

КУТЕПОВ. А вы?

СЛАЩЁВ. А что я?

КУТЕПОВ. Как вы относитесь?

СЛАЩЁВ. Я командир Крымского корпуса. Я должен

подчиняться вышестоящему начальству.

КУТЕПОВ. Но какое-то мнение по этому поводу у вас

сложилось?

СЛАЩЁВ (машет палкой как саблей). Я буду исполнять свой

долг, который состоит в том, чтобы всеми имеющимися в

моем распоряжении силами защищать Крым…. Деникин

засыпал меня выговорами…

КУТЕПОВ. Значит, вы настроены против Антона Ивановича.

Петр Николаевич Врангель…

СЛАЩЁВ. Оставьте! Увольте! Не продолжайте! Вся эта

- 62 -

подковёрная игра мне не интересна… Красные готовят новое

наступление. Подвозят резервы. Я должен быть в форме…

(Пытается встать, Нечволодова ему помогает.)

КУТЕПОВ. Извините, Яков Александрович! Честь имею

кланяться. Мое присутствие затянулось. Прощайте!

Кутепов уходит.

СЛАЩЁВ. Понаехали цветные полки. Теперь прощай,

порядок в Крыму! Надоело всё. Юнкер! (Появляется

Сагацкий.) Подайте автомобиль. Сам уеду.

Слащёв ковыляет к выходу. Нечволодова его поддерживает.

Становится темно. Слышны гудки паровоза и стук колес.

Снова загорается свет.

Входят Мезерницкий и Нечволодова.

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Нина Николаевна!

НЕЧВОЛОДОВА. Привезли Яшу?

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Да!

НЕЧВОЛОДОВА. Как он?

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Угомонился… Повесил двух офицеров.

День прошел зря.

НЕЧВОЛОДОВА. Было за что?

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Ограбили в Симферополе ювелира.

Овладели дорогими перстнями и начали в притоне азартную

игру. Яков Александрович лично арестовал грабителей с

перстнями на пальцах, отвёз их на своём автомобиле в

Джанкой и… приказал повесить на столбах перед вагоном.

Собственноручно подписал: «Висеть три дня».

НЕЧВОЛОДОВА. Ювелира грабить – не с красными драться.

МЕЗЕРНИЦКИЙ. …Один был любимцем Врангеля.

НЕЧВОЛОДОВА. Погоны позорить нельзя! Хоть обедай у

Врангеля.

МЕЗЕРНИЦКИЙ. У главкома должны быть свои любимчики,

прихлебатели, окружение. А у Якова Александровича

окружения нет.

НЕЧВОЛОДОВА. Это плохо?

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Без союзников нельзя стать Наполеоном и

- 63 -

выиграть войну. А Слащёв всё делает один. Советуется только

с (оглядывается) … с попугаем! (Подходит к клетке.) Вот он,

наш Клаузевиц! Проживет триста лет! И ничего не расскажет!

Сцена шестая. Чонгар

Салон-вагон. Входят Слащёв и Морозов.

МОРОЗОВ. Яков Александрович! Чем могу служить?

СЛАЩЁВ. Мне нужен ваш военный совет… Насчет

чонгарской позиции.

МОРОЗОВ. Красные хотят запереть нас в Крыму. Сооружают

линии заграждения и подтягивают тяжелую артиллерию. Зря

вы приказали чинить Чонгарский мост. Они могут его

захватить.

СЛАЩЁВ. Я не собираюсь сидеть в Крыму, пока красные

накопят достаточно сил для прорыва. Нам нужно самим идти

в Таврию, на Украину. Там ресурсы! Там возможна борьба.

МОРОЗОВ. Чтобы наступать, необходимо выбрать главкома.

Деникин обосновался в Феодосии…

СЛАЩЁВ. После, после! Вы наслушались Кутепова! А он…

Василий Иванович! Смотрите сюда. (Берет два стула, ставит в

метре друг от друга. Кладет на них шашку.) Вот Чонгарский

мост. Здесь открытое дефиле длиною две версты. От

середины это дефиле довольно круто понижалось в обе

стороны – к нам и к противнику. Поэтому одна половина

моста припадала, так сказать, нашему владычеству, а другая –

противнику. На своей половине красные выставили для

обороны дефиле орудия и пулемёты. По обе стороны дефиле –

Сиваш.

МОРОЗОВ. Атаковать этот «сквозняк» – безумство!

Самоубийство!

СЛАЩЁВ. А я считаю необходимым для успешной обороны

владеть обоими выходами с моста.

МОРОЗОВ. Уже пробовали атаковать! Успеха не имели.

СЛАЩЁВ. Ну, в таком случае, я сам атакую противника,

обороняющего «сквозняки», и захвачу его! (Берет в руки

шашку и цепляет на пояс.) Нина!

- 64 -

Входит Нечволодова.

Передай начальнику Константиновского училища приказ.

Немедленно прибыть с училищем в полном составе и с

музыкой на позицию к Чонгарскому мосту. Под мое

командование!

НЕЧВОЛОДОВА (отдает честь). Будет исполнено!

СЛАЩЁВ (Морозову). Пример начальника имеет в бою

колоссальное значение. За храбрым офицером солдаты всегда

пойдут. Даже на верную смерть.

МОРОЗОВ. Под пулеметы?

СЛАЩЁВ. Пулеметы – это скверно. Только руки дрожать

будут у пулеметчика. От нашей музыки.

МОРОЗОВ. Что значит музыки?

СЛАЩЁВ. Пойдем с музыкой! В полный рост. С

развернутыми знаменами! Нина! Ты пойдешь?

НЕЧВОЛОДОВА. Пойду, Яша!

СЛАЩЁВ (Морозову). Вот! Она пойдет! И я пойду! Впереди

юнкеров. Одного подстрелят – второй вынесет. Нина!

Вынесешь?

НЕЧВОЛОДОВА. Вынесу, Яша. Уже выносила.

СЛАЩЁВ. Тогда вперед! У Наполеона был Аркольский мост.

И у меня будет!

Слащёв и Нечволодова уходят.

МОРОЗОВ (крестится). Дай-то Бог! (Надевает фуражку и

выходит.)

Позиция у Чонгарского моста. Слащёв перед строем юнкеров.

СЛАЩЁВ. Здорово, молодцы!

ЮНКЕРА (хором). Здравия желаем, Ваше

Превосходительство!

СЛАЩЁВ. Кто мы?

ЮНКЕРА. Добровольцы!

СЛАЩЁВ. А сколько нас?

ЮНКЕРА. Мало!

СЛАЩЁВ. А за что мы воюем?

ЮНКЕРА. За Отечество!

- 65 -

СЛАЩЁВ. Ординарец Нечволодов!

НЕЧВОЛОДОВА. Я!

СЛАЩЁВ. Выйти из строя!

НЕЧВОЛОДОВА. Есть!

СЛАЩЁВ. Поцеловать командующего!

НЕЧВОЛОДОВА. Слушаюсь!

Слащёв целует Нину.

ЮНКЕРА. Ура! Ура! Ура!

СЛАЩЁВ (достает шашку). За мной! С музыкой! По

отделениям! В атаку! Шагом марш!

ЮНКЕРА. УРА-А-А-А-А!

Слащёв и юнкера идут в атаку. Играет марш Преображенского

полка. Юнкера поют. Слышна стрельба…

«Славны были наши деды –

Помнит их и швед, и лях,

И парил орел победы

На Полтавских на полях!

Твёрд наш штык четырехгранный,

Голос чести не замолк.

Так пойдем вперед мы славно,

Грудью первый русский полк...»

Салон-вагон. Входят Морозов и Мезерницкий.

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Слышали про Чонгарский мост?

МОРОЗОВ. Обошлось?

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Слащёв повел юнкеров прямо на пулемет.

Красивая, но жуткая картина!

МОРОЗОВ. Сколько их было?

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Человек двести пятьдесят. Может…

триста…

МОРОЗОВ. Триста спартанцев… как в учебнике.

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Мост отбили! Штаб-ротмистр Шебеко убит.

Ординарец Нечволодова ранен. Юнкера плачут… от радости.

МОРОЗОВ. А что Слащёв?

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Послал за кокаином!

Сцена седьмая. Симферополь

- 66 -

Салон-вагон. Входят Кутепов и Слащёв. В вагоне беспорядок.

СЛАЩЁВ. Прошу прощения! У меня, как всегда, бардак!

(Берет тряпку с дивана.) Это все мой попугай! Совершенно

бескультурная птица! (Накрывает клетку тряпкой.)

КУТЕПОВ. Ничего! Я человек военный! Привык к походным

условиям.

СЛАЩЁВ. Садитесь, генерал! Садитесь. Ну-с! О чем вы

хотели говорить?

КУТЕПОВ (садится и закидывает ногу на ногу, кладет

фуражку на коленку). Врангель плывет из Константинополя.

Деникин пришвартовался в Феодосии. Шиллинг – в

Севастополе.

СЛАЩЁВ. Куда вы метите?

КУТЕПОВ. Три главкома на один Крым – слишком тесно. Не

находите ли?

СЛАЩЁВ. Отнюдь! (Берет стул и садится по-кавалерийски.)

Я каждую минуту жду приказа от Шиллинга арестовать

Врангеля и от Врангеля –арестовать Шиллинга. Одна радость,

что войск ни у того, ни у другого в Крыму нет. (Скачет на

стуле в сторону Кутепова.)

КУТЕПОВ. (Встает и опирается руками на спинку стула

Слащева.) Зато у вас есть… Имя Шиллинга неприемлемо для

тех, кто эвакуировался из Одессы, а Деникина – для тех, кто

эвакуировался из Новороссийска.

СЛАЩЁВ (пересаживается на стуле). Остается Врангель…

КУТЕПОВ. Да, Врангель. Петр Николаевич блестящий

кавалерийский офицер. Он порывист, нетерпелив, властен,

при этом он реалист. Не чужд компромиссам… Качества

вождя и диктатора у него есть.

СЛАЩЁВ. И как же Врангель станет главнокомандующим?

(Смотрит на Кутепова снизу вверх.)

КУТЕПОВ. Принято решение провести совещание

командиров корпусов и воинских частей…

СЛАЩЁВ. Выборы?

КУТЕПОВ. Да, выборы! Вы – против?

- 67 -

СЛАЩЁВ. Я не приемлю выборного начала. Преемник

Деникина должен быть назначен самим Деникиным.

КУТЕПОВ. Вряд ли Антон Иванович решится назвать

Врангеля своим преемником после всех тех интриг и

памфлетов, которыми Врангель бомбардирует ставку.

СЛАЩЁВ. Значит, тупик! (Встает и нервно ходит.)

КУТЕПОВ. Армия не может быть без главкома… Вы

популярны. Вы командуете Крымским корпусом. В армии

Врангеля у вас останется много сторонников.

СЛАЩЁВ. Вот именно! В армии Врангеля.

КУТЕПОВ. Создайте свою армию. Поведите ее на Москву!

СЛАЩЁВ. Создать свою армию? Встать в оппозицию к тем,

кто поддерживает Врангеля. Еще один раскол? Еще одна

орловщина! Нам и так не хватает сил для борьбы с

большевиками. Выясним, кто здесь Наполеон? Перестреляем

друг друга к радости товарища Троцкого!

КУТЕПОВ. Власть требует борьбы.

СЛАЩЁВ. Я веду борьбу с большевиками, а не за власть.

КУТЕПОВ. Если во главе нашей борьбы оказался не тот

человек, в этом некого винить, кроме нас самих.

СЛАЩЁВ. Я не буду голосовать за Врангеля.

КУТЕПОВ. Но и не станете его свергать?

СЛАЩЁВ. Да! Меня сейчас больше занимает десант! Нам

нужен прорыв в Таврию. На Украину! Крестьяне и украинцы

– это две силы, на которые мы можем опереться в борьбе с

большевиками.

КУТЕПОВ. А как же националисты? Украинские

националисты. Они против нас. Петлюра? ЗУНР?

СЛАЩЁВ. Пока мы воевали с Радой да с грузинами за Сочи,

большевики договаривались. Румыны не пустили наши части

через границу. Чехи предали Колчака. Эстонцы арестовали

Юденича.

КУТЕПОВ. Английская эскадра спасла Юденича.

СЛАЩЁВ. В любом случае, без союзников невозможно

продолжать борьбу.

- 68 -

КУТЕПОВ. У нас есть союзники!

СЛАЩЁВ. Кто? Англичане-французы?

КУТЕПОВ. К сожалению, англичане уже договорились с

красными. Деникин получил от них ультиматум. Ему

предложили обратиться к советскому правительству.

Добиться амнистии.

СЛАЩЁВ. А что французы?

КУТЕПОВ. Они советуют проявить силу, чтобы склонить

красных к переговорам.

СЛАЩЁВ. Красные всё равно не оставят Крым в покое. … А

знаете, чем отличался Суворов от Ушакова?

КУТЕПОВ. Просветите…

СЛАЩЁВ. Ушакову нужны были покровители. Потемкин и

прочие... А Суворов знал себе цену. Если он не возьмет

Измаил, то никто не возьмет Измаил.

КУТЕПОВ. Значит, Яков Александрович, вы тоже знаете себе

цену?

СЛАЩЁВ. Возможно… Нина!

Входит Нечволодова.

Проводи Александра Павловича!

Кутепов отдает честь. Уходит. Пауза. Слащёв нервно кусает

губу …

НЕЧВОЛОДОВА. Тебя что-то терзает?

СЛАЩЁВ. Может быть…

НЕЧВОЛОДОВА. Уступил место Врангелю?

СЛАЩЁВ. …Жалко Крым! Засрут его краснопузые!

Сцена восьмая. Севастополь

Резиденция Врангеля в Севастополе. Стоит большой стол,

накрытый белой скатертью и сервированный для обеда.

Баронесса Врангель поправляет фарфор. На ней длинное

белое платье. Входит барон Врангель. На нем казачий мундир

и черкеска. За Врангелем идет

Сагацкий.

ВРАНГЕЛЬ. Оля. (Снимает папаху.)

БАРОНЕССА. Петр Николаевич. Обед готов.

- 69 -

ВРАНГЕЛЬ (снимает черкеску). Как ты и просила, собираем

кровати и ванны у населения. Всё – для твоего госпиталя.

Юнкер Сагацкий уносит черкеску.

БАРОНЕССА. Только не перестарайтесь. Населению и так

тяжко… Мы должны открыть еще один госпиталь.

ВРАНГЕЛЬ. У нас для этого совершенно нет средств…

БАРОНЕССА. Я поговорю с князем Юсуповым. Он мне не

откажет. Буду собирать добровольные пожертвования…

ВРАНГЕЛЬ. С божьей помощью! (Крестится на икону.

Поворачивается к столу.) Что тут у нас? Обед?

БАРОНЕССА. Ты просил накрыть стол на четыре персоны.

(Показывает на стол.) Вуаля!

ВРАНГЕЛЬ. Я пригласил к обеду генерала Слащёва.

БАРОНЕССА. Он действительно тебе так нужен?

ВРАНГЕЛЬ. Мы должны отдать должное Слащёву. Как

спасителю Крыма!

БАРОНЕССА. О нем разное говорят. Один или с женой?

ВРАНГЕЛЬ. С женой. Кажется, он был женат на дочери

командира Финляндского полка. Недурной ход, я скажу. Дочь

командира – вполне выгодная партия для нижних чинов.

БАРОНЕССА. Господин барон! У вас устаревшая

информация. Слащёв развелся и отправил жену с дочкой во

Францию.

ВРАНГЕЛЬ. Говорят, при нем неотлучно какая-то девица.

Непрерывно курит и носит портупею. Не лучше казачки.

Форменная баба.

БАРОНЕССА. Ее зовут Нина. Нечволодова. Ведёт себя

безупречно. Она из хорошей семьи.

ВРАНГЕЛЬ. Насколько хорошей?

БАРОНЕССА. Ее дядя, генерал, кажется, служит у красных

начальников Артиллерийского управления.

ВРАНГЕЛЬ (подходит и целует жену). Не знал, Ольга

Михайловна, что ты дружишь с моей контрразведкой.

БАРОНЕССА. Я все-таки бывшая фрейлина Ее

Императорского величества. Кстати, я встречала мадам

- 70 -

Слащёву в Петербурге. У нее пара домов в Гатчине. Та еще

генеральша. Характер!

ВРАНГЕЛЬ. Вот, значит, откуда Слащёв такой гусар.

Входит юнкер Сагацкий.

САГАЦКИЙ. Ваше превосходительство! Генерал Слащёв

прибыли!

ВРАНГЕЛЬ. Зовите!

Сагацкий уходит. Входят Слащёв и Нина. На Нине белая

гимнастерка с двумя геогриями и синее галифе. На Слащёве

белый китель с ментиками и красное галифе.

ВРАНГЕЛЬ. Дорогой Яков Александрович! Для меня честь

принимать у себя дома спасителя Крыма!

СЛАЩЁВ. Благодарю, господин барон! Разрешите

представить. Мой ординарец и жена Нина Николаевна

Нечволодова.

ВРАНГЕЛЬ. Очень приятно! Проходите. А это моя жена

Ольга Михайловна, урожденная… Иваненко…

СЛАЩЁВ (кланяется). Мадам! Фамилия гетманов Валахии?

ВРАНГЕЛЬ. Ольга Михайловна имеет в предках самого

Мазепу.

БАРОНЕССА. Не слушайте вы барона! Всё в прошлом.

Чувствуйте себя как дома.

СЛАЩЁВ (целует руку баронессы). Баронесса! Ваши заботы

о госпиталях выше всяческих похвал… Интенданты вас

боятся почище красных!

БАРОНЕССА. Попечение о раненых – это всё, что мы,

женщины, можем сделать для защитников отечества.

ВРАНГЕЛЬ. Господа, прошу к столу!

Все садятся. Входит Сагацкий и ставит на стол супницу.

Ольга Михайловна разливает суп половником по тарелкам.

ВРАНГЕЛЬ. Чем сегодня потчуют?

БАРОНЕССА. Буйабес!

ВРАНГЕЛЬ. Qu'est-ce que Bouillabaisse?

СЛАЩЁВ. Марсельская уха. Суп французских рыбаков.

ВРАНГЕЛЬ. Почему рыбаков?

- 71 -

СЛАЩЁВ. Сыпали туда всякую чепуху. А теперь это

деликатес... (Ест.)

БАРОНЕССА. Как вам?

СЛАЩЁВ. После окопных щей просто шедевр!

ВРАНГЕЛЬ. Недурной вкус, я бы сказал…

СЛАЩЁВ. У вашей жены, барон, незаурядная внешность и

кулинарные способности. Все только и говорят: «Вы не

видели Ольгу Михайловну?..», «Ольга Михайловна

поможет… напишет… скажет… сделает…». Никто не может

с таким искренним участием поговорить с простым казаком,

солдатом, офицером, ставшим инвалидом, с безутешными

матерями и вдовами, как это делаете вы, мадам!

БАРОНЕССА. Спасибо, Яков Александрович. Но это лишнее.

Мы всё отдаем на благо России… Говорят, вы любите птиц?

СЛАЩЁВ. Очень! У меня в вагоне живут журавль, ворон,

ласточка и скворец.

НЕЧВОЛОДОВА. Яша заботится даже об увечных…

СЛАЩЁВ. А некоторые… называют мою любовь к птицам

юродивой.

БАРОНЕССА. Не могу похвастать таким разнообразием. Я

приготовила на горячее курицу… А вы, Нина Николаевна,

почему так много молчите?

НЕЧВОЛОДОВА (кладет ложку). Курить хочется…

СЛАЩЁВ. Нина! Потерпи. Дойдем и до сигар.

БАРОНЕССА. Зачем же себя мучить. Прошу. Я покажу вам,

где балкон… (Женщины встают.) Вы, наверное, чувствуете

себя Жанной д'Арк в мужской одежде?

НЕЧВОЛОДОВА. Когда я работала в госпитале, то носила

платок и юбку. А в окопе и в седле – удобнее в шароварах.

Баронесса и Нина уходят. Слащёв и Врангель молча едят суп.

ВРАНГЕЛЬ. Как вам наше текущее положение?

СЛАЩЁВ (откидывается на спинку). Теперь, когда вся

добровольческая армия осела в Крыму, я хочу подать рапорт

об отставке…

ВРАНГЕЛЬ. Это серьезное намерение?

- 72 -

СЛАЩЁВ. Да!

ВРАНГЕЛЬ. Тогда вы должны объяснить свои мотивы.

СЛАЩЁВ. Извольте. (Встает и снимает салфетку, бросает на

стол.) Кажется, мы начинаем плясать под дудку французов. А

подняли мы восстание против Советской власти,

поставленной немцами. Чем немцы хуже французов? Я

считаю, что Добровольческая армия превратилась в

наемников иностранного капитала. Я на эту роль не гожусь!

ВРАНГЕЛЬ. Союзники дают нам оружие. Танки. Аэропланы.

СЛАЩЁВ. И хотят, чтобы мы отдали Украину Польше?

ВРАНГЕЛЬ. А что вы предлагаете?

СЛАЩЁВ. Мы должны идти туда, где население недовольно

властью большевиков и поднимает против нее восстания.

ВРАНГЕЛЬ. Пойдем через Донбасс. Это приблизит нас к

Дону.

СЛАЩЁВ. На Дону нет ни оружия, ни людей. Всё уже давно

мобилизовано. И нами, и красными. Нам нужно идти на

Украину. Готовить десант. Формировать повстанческий штаб.

ВРАНГЕЛЬ. Украинский вопрос будет обсуждаться на

совещании у союзного командования, как и вопрос о

наделении крестьян землей. Я подготовил законопроект.

СЛАЩЁВ. Декларация будущих реформ?.. Поздно! Всё

поздно!

ВРАНГЕЛЬ. Нет, Яков Александрович. Вы многое не знаете!

Мы ещё повоюем. Нам ещё предстоит испить горькую чашу

до дна!.. (Пьет.) Кстати, какое ваше мнение о генерале

Кутепове?

СЛАЩЁВ. Строевой офицер. Александр Павлович с момента

своего производства не брал в руки книги. Он недурно

командует ротой. Но не больше.

ВРАНГЕЛЬ. Прямая характеристика. Я хочу назначить его

командиром Первого корпуса. Вчера на совещании Кутепов

сказал: «Я требую замены Слащёва лицом, которое могло бы

пользоваться доверием как войск, так и населения».

СЛАЩЁВ. И что вы ему ответили?

- 73 -

ВРАНГЕЛЬ. Пока командует Слащёв, фронт – непоколебим.

Слащёв сначала улыбается, потом нервно смеется, потом

хохочет.

СЛАЩЁВ. Вы дадите ход моему рапорту?

ВРАНГЕЛЬ. В любом случае я не приму вашей отставки.

СЛАЩЁВ. Я его уже написал! (Достает и кладет рапорт на

стол.)

ВРАНГЕЛЬ. Ваш уход – удар в спину всей Белой армии. С

вашим именем слишком многое в Крыму связано. (Рвет

рапорт.) Я уже отдал приказ о переходе в наступление в

Северную Таврию. Готовьте десант!

СЛАЩЁВ. Экскурсия за хлебом?

ВРАНГЕЛЬ. Можно сказать и так. Ваш корпус планирую на

Мелитополь.

Входят Нина и Баронесса.

НИНА. Яша… Яков Александрович… нам пора ехать.

СЛАЩЁВ. Прошу меня извинить!

ВРАНГЕЛЬ. Прощайте, генерал… Скоро наступление!

Слащёв и Нечволодова уходят.

БАРОНЕССА. Толком и не поели... (Переставляет на столе

тарелки.)

ВРАНГЕЛЬ. Кто-то много курит. Кто-то подает рапорта…

Одет как попугай. (Разбрасывает рваную бумагу.) Надо

прибраться.

БАРОНЕССА. Не шуми! Слащёв еще совсем молодой человек.

По натуре своей он гораздо лучше, чем его сделали

безвременье и успех. Он человек позы, с большим

честолюбием и густым налетом авантюризма… При этом он

большой талант. Отпустил бы ты его на все четыре стороны…

Пусть летит с Богом к своим птичкам. Пусть остается при

своих чудачествах… Помнишь, о чем я тебя утром просила?

ВРАНГЕЛЬ. У меня два главных врага: это жена и владыка

Вениамин. Да, да, Оля. (Берет ее руку и целует.) Вечно вы

просите за каких-нибудь мерзавцев. Не для удовольствия же я

утверждаю смертные приговоры. Необходимость заставляет.

- 74 -

Если не казнить сейчас одного, потом придется казнить

десять. Или они нас будут казнить. … А насчет Слащёва.

После смерти Каппеля Слащёв – единственный, кто может

бить красных. Если он даже воткнет павлинье перо себе в з

цу, но будет продолжать так же хорошо драться… Только это

мне нужно.

БАРОНЕССА. Фи! Мон шер! Выбирайте слова! … Я сделаю

тебе кофе. (Уходит.)

ВРАНГЕЛЬ. Удивительные все русские люди. В Англии

каждый англичанин имеет свои причуды, но он отдает

причудам часы отдыха, а у нас генерал, командующий

фронтом, во время разработки плана военных действий

играет с попугаем.

Сцена девятая. Каховка

Салон-вагон. Слащёв лежит на диване. Входит Нина и

бросает ему мешок с орехами.

НЕЧВОЛОДОВА. Еле достала. Не до орехов сейчас…

СЛАЩЁВ. Молодец, Нина! Ну что, птичка? Будет тебе на

орехи! (Идет кормить попугая.) Совсем мы про тебя забыли.

То десант, то конница. Жлобы. Шесть тысяч красных

прорвались к нам в тыл. Думали, мы попрыгаем на суда и

тикать. Дудки! (Сыплет орехи.) На! Еще покушай! Окружили

мы красных с трех сторон. Василий Иванович Морозов со

своей дивизией из Крыма подоспел. Они подергались – и

назад на север. Только я на Токмакской насыпи поставил

четыре бронепоезда. Орудия, пулеметы. Жлоба еле убег.

Пять тысяч коней с седлами нам оставил.

НЕЧВОЛОДОВА. Я на улице. Курю. (Уходит.)

СЛАЩЁВ (попугаю). Яша! Яша! Яша хороший…

Входит Мезерницкий.

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Ваше превосходительство!

СЛАЩЁВ. Что Врангель? Подписал награждение?

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Приказывает взять Каховку!

СЛАЩЁВ. А мой рапорт?

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Отказ!

- 75 -

СЛАЩЁВ. Как отказ? Опять отказ?

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Ввиду отсутствия потерь Второй крымский

корпус награжден не будет. Первый и Третий корпуса

наградили, а Крымский –нет.

СЛАЩЁВ. Барон как-нибудь объяснил?

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Сказал: «При десанте войска не понесли

никаких потерь, то есть был не десант, а простая высадка с

судов на берег.» Барон считает, что потери есть

доказательство доблести и заслуживают награды.

СЛАЩЁВ. Победа должна достигаться малой кровью. Для

этого мы и получаем военное образование. Отсутствие потерь

свидетельствует только об искусстве руководившего войсками

начальника…. Да было потери! Одного солдата придавило

пароходом к балиндеру. Один офицер убит, несколько человек

ранены. Это и есть пресловутое отсутствие потерь? … У

красных в тылу сейчас восстания. Крестьяне занимают

днепровские плавни. Просят помощи, оружие.

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Никаких распоряжений на этот счет пока

нет. Врангель выразил неудовольствие по поводу вашей

последней операции.

СЛАЩЁВ. Почему?

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Думаю, возникли трения с поляками. Да и

наши хозяева французы тоже приложили к этому руку. У

меня приказ! (Протягивает Слащёву бумагу, но тот не берет.)

СЛАЩЁВ. Что это?

МЕЗЕРНИЦКИЙ. От Врангеля!

СЛАЩЁВ. Так скажи.

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Требует наступать и взять Каховку!

СЛАЩЁВ. С потерями? Чтобы было за что награждать?

Красные так окопались, что потеряем половину людей. А

конницу Барбовича нам оставили?

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Конница Барбовича ушла в тыл на

переформирование.

СЛАЩЁВ. Тысячу жизней положим, а может две. Каховку

взять?! А вот хрен ему! Рапорт напишу! Посмотрю, как он

- 76 -

без меня Каховку возьмет! Я и Каховка – это как Суворов и

Измаил!

МЕЗЕРНИЦКИЙ. Яков Александрович! А вдруг подпишет?

Мы без вас пропадем!

СЛАЩЁВ. Ну и черт с ним! Отдохну. Пить стану больше. А

то за боями привычки вредные утрачиваю. Пиши рапорт,

капитан.

Диктует, Мезерницкий пишет.

«Срочно. Вне очереди. Главкому. Ходатайствую об

отчислении меня от должности и увольнении в отставку.

Основание: 1) удручающая обстановка, о которой

неоднократно просил разрешения доложить Вам лично, но

получил отказ; 2) безвыходно тяжёлые условия для ведения

операций, в которые меня ставили (особенно отказом в

технических средствах); 3) обидная телеграмма № 008070 за

последнюю операцию, в которой я применил все свои силы

согласно директиве и обстановке. Всё это вместе взятое

привело меня к заключению, что я уже своё дело сделал, а

теперь являюсь лишним. № 519, х. Александровский, 23 часа

2 августа 1920 года. Слащёв.» Отправь, Мстислав

Владимирович, это аэропланом. Иди.

Мезерницкий уходит. Входит Нечволодова.

СЛАЩЁВ. Что, Нина? Скоро поедем в Крым.

НЕЧВОЛОДОВА. Врангель?

СЛАЩЁВ. Да, Врангель. Как тебе барон? Обед? Его жена

явно неодобрительно смотрела на твои шаровары…

НЕЧВОЛОДОВА. Ольга Михайловна – герой. Она постоянно

в госпиталях. Стольким раненым помогла.

СЛАЩЁВ. А ты разве не герой? Зачем ты идешь в атаку

вместе со мной?

НЕЧВОЛОДОВА. Если тебя убьют, меня убьют рядом с тобой.

СЛАЩЁВ. Странно! Как будто тебе хочется, чтобы нас

непременно убили…

Где коробочка?

НЕЧВОЛОДОВА. Я клала ее сюда. Эта? (Достает коробочку.)

- 77 -

СЛАЩЁВ (берет и открывает коробочку). Да. Коробочка с

кокаином.

НЕЧВОЛОДОВА. Как сестра милосердия я – против!

СЛАЩЁВ. Хочешь, я и тебя угощу?

НЕЧВОЛОДОВА. Нет. Я лучше папироску… (Уходит.)

Сцена десятая. Ливадия.

Небольшая беседка, увитая виноградом. Плетеная мебель.

Белый стол, стулья. Лавочка. В кресле-качалке сидит Слащёв

без сапог в галифе и белой сорочке. У него стеклянный

взгляд. На коленях лежит плед. Входит Нечволодова с

подносом. Ставит чай на стол. Хочет уходить. Слащёв ловит

ее за руку.

СЛАЩЁВ. Нина?

НЕЧВОЛОДОВА. Да?

Пауза.

СЛАЩЁВ. Забыл… (Отпускает ее руку.)

НЕЧВОЛОДОВА. Яша. Ты уже третью ночь не спишь. Так

нельзя!

СЛАЩЁВ. Без канонады уснуть не могу. Мне надобно, чтобы

что-то бахало... Или строчило. Бах! Бах! Бах!

НЕЧВОЛОДОВА. У нас нет швейной машинки, чтобы

строчить… Я сделала тебе чаю. Пей. Он поможет… (Берет

плед и кутает плечи Слащёва.)

СЛАЩЁВ. Я один не пью. Ты же знаешь!

НЕЧВОЛОДОВА. К тебе посетитель…

СЛАЩЁВ. Кто?

НЕЧВОЛОДОВА. Доктор.

СЛАЩЁВ. Не помню, чтобы вызывал…

НЕЧВОЛОДОВА. Его прислал сам Врангель. Велел тебя

осмотреть…

Слащёв раскачивается на кресле и нервно смеется.

Нечволодова уходит. Входит доктор в халате и с саквояжем.

Ставит саквояж.

ДОКТОР. Яков Александрович!

СЛАЩЁВ (сначала молчит). …Да-да!.. Эскулап?

- 78 -

ДОКТОР. Я должен вас осмотреть. Попрошу раздеться и

лечь… на лавку…

Слащёв встает. Плед падает с плеч на пол. Доктор подбирает

плед и стелет на лавку. Слащёв снимает сорочку и ложится на

лавку.

ДОКТОР (трогает). Здесь болит?

СЛАЩЁВ. Болит.

ДОКТОР. Здесь болит?

СЛАЩЁВ. Болит.

ДОКТОР. А здесь?

СЛАЩЁВ. Тоже болит.

ДОКТОР. А где не болит?

СЛАЩЁВ. Везде болит! (Садится на лавке.) У меня восемь

ранений и две контузии…

ДОКТОР. На чем же вы держитесь..?

СЛАЩЁВ. Кокаин. Могу и вас угостить…

ДОКТОР. Нет. Спасибо. У меня морфий имеется…

СЛАЩЁВ. Морфий? Надо попробовать. Для разнообразия.

Входит Нечволодова с письмами.

НЕЧВОЛОДОВА. Тебе письма. С фронта письма. Есаул

Чернота привез.

СЛАЩЁВ (резко оживился). Каховка?? Она? (Берет письмо.)

НЕЧВОЛОДОВА. Да. Наступление провалилось. Красные

захватили семь английских танков.

СЛАЩЁВ. Так и знал! (Хлопает рукой по столу. Чашка

звенит.)

Нечволодова забирает со стола чашку.

Перебросят красные конницу Буденного в Каховку – наши

войска до Крыма добежать не успеют…

Нечволодова уходит. Слащёв опускает руку и роняет на пол

письмо.

Доктор что-то пишет.

СЛАЩЁВ. Доктор? Что вы там пишете?..

ДОКТОР. Фамилия интересная. Чернота! Может пригодиться.

Для какого-нибудь рассказа…

- 79 -

СЛАЩЁВ. У Черноты есть ординарец. Звать «Люська».

ДОКТОР. Люська? Но это женское имя?

СЛАЩЁВ. Так она и есть баба! Люська!

ДОКТОР. У вас так принято – из жен ординарцев делать?

СЛАЩЁВ. Нет. Это на «добровольческой» основе…

ДОКТОР. У вас, Яков Александрович, сильнейшая

неврастения. Рекомендую санаторное лечение. Лучше за

границей. Швейцария. Воды.

СЛАЩЁВ. В заграничных банках на мое имя вкладов нет.

ДОКТОР. Тогда рекомендую вам побольше лежать. Смотрите

на море. Кушайте виноград. Воздух в Крыму

замечательный… Шесть лет непрерывной войны не могли не

сказаться на психике. Нервная система истощена… Если

война продлится еще год, на вас живого места не останется…

СЛАЩЁВ. Не продлится.

ДОКТОР. Мы победим?!

СЛАЩЁВ. Нет. На одного добровольца у большевиков

четыре-пять насильно мобилизованных крестьян. Особенно

преуспел Тухачевский. Расстрелы, взятие заложников,

продотряды…

ДОКТОР. Значит, и нам надо проводить насильственную

мобилизацию…

СЛАЩЁВ. У нас не получится.

ДОКТОР. Это почему же?

СЛАЩЁВ. Чтобы проводить насильственную мобилизацию,

мы должны что-то сказать… Населению… А нам сказать

нечего.

ДОКТОР. Святая борьба. Антибольшевизм.

СЛАЩЁВ. Антибольшевизм? Обречено. Наполеон был не

только военным деятелем. Он знал, что делать. А мы не

знаем… Как вас по батюшке?

ДОКТОР. Афанасьевич. Михаил Афанасьевич.

СЛАЩЁВ. Знаете что, Михаил Афанасьевич! Мы с вами еще

обязательно встретимся…

ДОКТОР. В эмиграции?

- 80 -

СЛАЩЁВ. Нет. В Москве. Например, в театре. На вас будет

костюм или фрак. Как у Вертинского. А на мне – эполЕты…

И огромная звезда, усыпанная бриллиантами.

ДОКТОР. Вам, Яков Александрович, надо пожить спокойно.

Отдохнуть. Теперь разрешите, откланяюсь…

Уходит. Входит митрополит Вениамин.

ВЕНИАМИН. Дорогой Яков Александрович!

СЛАЩЁВ. Явились меня отпевать? Сразу после доктора?

ВЕНИАМИН. Да что вы такое говорите? На вас лица нет!

Белее, чем смерть!

СЛАЩЁВ. Смерть боится ко мне заходить, а вы нет.

ВЕНИАМИН. Вы нужны Отечеству. Вы теперь у нас

знаменитость. Почетный гражданин Ялты Слащёв-Крымский.

Указ о присвоении вам звания генерал-лейтенанта во всех

газетах печатали.

СЛАЩЁВ. Слащёв-Крымский… Почти как Румянцев

Задунайский. Глупо! Но приятно!

ВЕНИАМИН. Вы заслужили!

СЛАЩЁВ. Заслужил? А вы знаете, что я теперь под

следствием… Расстрелами злоупотреблял. Вешал людей без

счета. Впрочем, все мои казни прописаны в газетах, а

приговоры… в двух экземплярах…

ВЕНИАМИН. Да что вы оправдываетесь!

СЛАЩЁВ. Лучше скажите, как была воспринята моя

отставка?

ВЕНИАМИН. Буржуазные слои волнуются. Врангель не

внушает населению доверия как военачальник, ибо

принадлежит к новороссийским пораженцам и беженцам.

СЛАЩЁВ. Ко мне сейчас каждый день делегации ходят. От

украинских и татарских организаций. Но все это не из любви

ко мне. А из-за боязни красных!

ВЕНИАМИН. Чего же они от вас хотят?

СЛАЩЁВ. Спасения Отечества!.. А меня назначили зрителем

без власти. Врангель подписал мой раппорт! (Берет плед и

накрывает свою голову.)

- 81 -

ВЕНИАМИН. Мы вам всё равно верим. Слащёв Крым не

сдаст…

СЛАЩЁВ. (Произносит монолог с пледом на голове, так что

лица не видно.) На наших глазах разложилась, проиграла

войну и прекратила свое существование одна из величайших

армий мира. Потом Советская власть закрыла базары и стала

отбирать излишки продуктов. Наши люди встали под белое

знамя частью идейно, а частью потому, что некуда было

деваться. Партия Испуганных интеллигентов пополнила наши

ряды. Генералы-монархисты, офицеры-октябристы, солдаты

эсеры. Не армия, а слоеный торт. Наполеон! А сверху

Антанта вместо вишенки! Но как только наши генералы

стали плясать под дудку иноземцев, появились старые

помещики, потянувшие за собой старых губернаторов.

Интересы мелкой русской буржуазии, создавшей

Добровольческую армию, стали попираться интересами

крупного международного капитала.

ВЕНИАМИН. Вы говорите так, будто мы с вами не свидетели,

а виновники этой трагедии… За что нам, скажите, воевать? За

царя?! Бога?! За веру?!

СЛАЩЁВ (срывает с головы плед). Царя расстреляли.

Отчизну разграбили. А вера у каждого своя… У вас, к

примеру, Вера Васильевна, а у Ибрагима – Агиля. (Пауза.)

Белое движение началось с пятидесяти человек. Без всякой

земли, без денег, без оружия. А расползлось потом почти на

всю русскую землю.

ВЕНИАМИН. Да уж, очень не хочется уступать Родину

«космополитам-интернационалистам», «евреям»

социалистам, безбожникам, богоборцам, цареубийцам,

чекистам, черни. Сердце требует борьбы за Русь. До

последней пяди земли. За «единую, великую, неделимую

Россию»!

СЛАЩЁВ. Я всегда считал, что идею Царя надо сменить на

идею Отечества.

Идея защиты и спасения Отечества – единственное, за что

- 82 -

стоит бороться…

ВЕНИАМИН. Против мужицкого царства! А теперь стоит

признать, что оно нас одолевает… Что же нам делать?

Бежать? Эмиграция? Позор…

СЛАЩЁВ. Лавр Корнилов поэтому случаю говорил: «Если не

победим, то покажем, как умереть!» ... (Пауза. Слащев

садиться на стул верхом.) Мне намедни Николай приснился…

ВЕНИАМИН. Николай Угодник?

СЛАЩЁВ. Нет! Покойник. Его Императорское Величество…

Проводит он, значит, смотр лейб-гвардии Финляндского полка

и присваивает мне чин… генералиссимуса…

ВЕНИАМИН. А вы что?

СЛАЩЁВ. А я ему: «Кокаину хотите?..»

ВЕНИАМИН. Не хочу…

СЛАЩЁВ. Это я не вам… «Кокаину хотите?»

ВЕНИАМИН. Как-то неожиданно и некрасиво…

СЛАЩЁВ. Согласен…

Входит Нечволодова.

НЕЧВОЛОДОВА. Яша. Поешь. Я картошку с птицей

приготовила.

СЛАЩЁВ (Садится за стол и ковыряя вилкой в тарелке).

Прощай, немытая Россия. Страна рабов, страна гусей…

НЕЧВОЛОДОВА. Это курица!

Сцена одиннадцатая. Перекоп

Штабной вагон генерала Кутепова. Морозов и Кутепов.

Морозов стоит по стойке смирно. Кутепов ходит мимо него.

МОРОЗОВ. Фронт прорван! Красные захватили Турецкий вал

и обошли нас через Сиваш. Противник прибег к услугам

Махно. Конница и тачанки прорвались вглубь полуострова.

КУТЕПОВ. Василий Иванович! Хуже новостей и быть не

может. Врангель мне поручил оборону Крыма.

МОРОЗОВ. Готов исполнить ваш приказ!

КУТЕПОВ. Я хочу, чтобы ваша дивизия и конница Барбовича

нанесли контрудар.

Входит юнкер Сагацкий.

- 83 -

САГАЦКИЙ. Генерал Слащёв!

КУТЕПОВ. А вот и наш черт из табакерки!

Входит Слащёв.

СЛАЩЁВ. Господа генералы! Час пробил!

МОРОЗОВ. Какими судьбами, Яков Александрович?!

СЛАЩЁВ. Из Севастополя от Врангеля. Ставка каждую

минуту ждет падения Крыма. Назрела необходимость смены

штаба.

КУТЕПОВ. Петр Николаевич мне телеграфировал насчет вас.

Где

сейчас главком?

СЛАЩЁВ. На миноносце. Обходит порты. Проверяет

эвакуации. Пароходы с беженцами готовы выйти в море.

КУТЕПОВ. На миноносце оно безопаснее. Я слышал, что

Главком издал указ о признании украинского языка и

политической самостоятельности Украины.

СЛАЩЁВ. Да, издал.

МОРОЗОВ. Хочет дружить с Петлюрой?!

СЛАЩЁВ. Поздно! Петлюра уже всё потерял… в Украине.

Теперь и мы потеряем Крым…

КУТЕПОВ. У нас еще есть войска. Мы тут с Василием

Ивановичем думаем, как удержать фронт на Юшуньской

позиции.

МОРОЗОВ. Остановим большевиков у Юшуни. Как в

прошлый раз.

СЛАЩЁВ. Нет. Не остановите. Второй раз не бывает. Сейчас

не март двадцатого, а ноябрь.

КУТЕПОВ. Что же тогда делать? У вас есть план?

СЛАЩЁВ. С отрядом в семьсот человек я засяду в горах

Карасу-Базара, чтобы висеть у красных на флангах на пути в

Керчь и Севастополь. Пока не закончится эвакуация из

портов. Потом брошусь к Перекопу и прорвусь в Украину.

Там мои люди смогут спастись. (достает наган) Потом заряжу

пистолет одним патроном… и всё! (крутит барабан)

МОРОЗОВ. Красиво, но бесполезно!

- 84 -

СЛАЩЁВ. Я же дал слово, что Крым не сдам!

МОРОЗОВ. Нужно хотя бы попробовать, прежде чем умереть

с честью.

КУТЕПОВ. Я не имею права об этом говорить. Это должно

остаться известным только высшему командованию.

Фрунзе…

МОРОЗОВ. Главком Южного фронта..?

КУТЕПОВ. …Фрунзе обратился к нам с предложением

немедленно прекратить борьбу и сложить оружие с

гарантиями амнистии по всем проступкам, связанным с

гражданской борьбой.

СЛАЩЁВ. Когда это было?

КУТЕПОВ. 11 ноября.

СЛАЩЁВ. Верить евреям, нанятым немцами, чтобы погубить

великую Россию? Лучше красиво умереть! (приставляет

наган к виску)

МОРОЗОВ. Мы теряем драгоценное время. Я немедленно

подниму свои части. Разрешите атаковать красных?

КУТЕПОВ. С Богом, генерал!

Морозов уходит.

КУТЕПОВ. Что скажете? А вдруг Морозову и Барбовичу

удастся остановить красных?

СЛАЩЁВ. Армия бежит! Врангель сам всё погубил. Издал

убийственный приказ. «Союзники белых к себе не примут, за

границей жить будет негде и не на что, поэтому кто не боится

красных, пускай остается.» Это совсем разложило наши

части. Все драпают на Севастополь. Морозов не продержится

и трех дней.

КУТЕПОВ. Вы много еще не знаете. У меня телеграмма от

Врангеля… Насчет Вас. (Достает телеграмму.)

СЛАЩЁВ. Внимательно слушаю.

КУТЕПОВ. (читает) «Задержать генерала Слащёва при себе и

не допустить его возвращения в Севастополь. Барон

Врангель». Полюбуйтесь сами! (Протягивает Слащеву)

СЛАЩЁВ. Барон не может мне простить Крымской славы.

- 85 -

КУТЕПОВ. Что ему ответить?

СЛАЩЁВ. Слащёв, как всегда, пьян! Прощайте, Александр

Павлович. И не губите людей! Теперь каждый за себя…

Слащёв выходит.

КУТЕПОВ. В горах холодно… Не простудитесь…

Сцена двенадцатая. Константинополь – Москва

Первый финал. Константинополь. 1921 год.

За письменным столом сидит Врангель. Он пишет. Входит

Кутепов.

КУТЕПОВ. Ваше Высокопревосходительство! Василий

Васильевич Шульгин, член Русского совета, прислал

телеграмму. Разрешите зачитать?

ВРАНГЕЛЬ. Читайте!

КУТЕПОВ. На Украине массовое антибольшевистское

восстание. Хочу восстановить правительство в Одессе.

Пришлите генерала для организации военной стороны дела.

ВРАНГЕЛЬ. Кого он просит?

КУТЕПОВ. Генерал-лейтенанта Слащёва Якова

Александровича.

ВРАНГЕЛЬ. Почему его?

КУТЕПОВ. Слащёв – это имя. Слащёву верят. Слащёв

справится. Дайте им Слащёва, раз они так просят. Иначе его

истеричные брошюры совершенно уничтожат наш

Галлиполийский лагерь.

ВРАНГЕЛЬ. У меня нет Слащёва!

КУТЕПОВ. Что значит нет?

ВРАНГЕЛЬ. Бежал в большевистскую Россию!

КУТЕПОВ. Как бежал?

ВРАНГЕЛЬ. Тайно!

КУТЕПОВ. Но это же конец!

ВРАНГЕЛЬ. Если уж большевики купили белого палача, то

это действительно конец!

 

Второй финал. Москва, октябрь 1926 года.

Навстречу друг другу по улице идут Слащёв и Нечволодова.

- 86 -

Нина одета в пальто по моде 20-х годов. На Слащёве шинель

без погон.

СЛАЩЁВ. Нина Николаевна!

НЕЧВОЛОДОВА. Яков Александрович!

СЛАЩЁВ. Как вам Москва?

НЕЧВОЛОДОВА. Теперь это совершенно другой город. Мне

даже неловко… тут находиться…

СЛАЩЁВ. Разрешите пригласить вас в театр. Вы бывали во

МХАТе?

НЕЧВОЛОДОВА. Почему в театр?

СЛАЩЁВ. Один доктор написал замечательную пьесу. Он

тоже когда-то служил в Добровольческой армии. Михаил

Афанасьевич. Помните?

НЕЧВОЛОДОВА. О чем пьеса?

СЛАЩЁВ. О нас с вами. О бывших.

НЕЧВОЛОДОВА. Вы так мрачно об этом говорите…

СЛАЩЁВ. Я бы сказал, реалистично.

НЕЧВОЛОДОВА. Как вы устроились?

СЛАЩЁВ. Преподаю на курсах «Выстрел». Много пишу.

Прошу перевести меня в действующую армию.

НЕЧВОЛОДОВА. А у меня сейчас новая работа…

Объединение «Красное кино» позвало на картину

«Врангель». Консультантом. Кстати, меня просили

переговорить с вами. Вас тоже хотят привлечь к этому делу…

СЛАЩЁВ. В качестве кого?

НЕЧВОЛОДОВА. Самого себя… Вы согласны?

СЛАЩЁВ. Я подумаю… Дайте мне руку . Прогуляемся до

театра.

НЕЧВОЛОДОВА. Хорошо…

СЛАЩЁВ. Это лучше, чем разводить индюшек в

Константинополе на ссуду Земского союза. Знаете, мне

теперь часто снится Крым. Белый Крым. Белый. Как кокаин…

Уходят.

Финал третий. Москва. 1929 год.

Капитан Мезерницкий в старом пальто стоит у тумбы с

- 87 -

афишами. На тумбе висит афиша, на которой крупно

написано: «МХАТ. "Дни Турбиных." М А. Булгаков.»

Мимо бежит мальчишка с газетами.

МЕЗЕРНИЦКИЙ. (Останавливает его и покупает газету.

Разворачивает, читает, закрывает, снова открывает, снова

читает уже вслух.) «11 января 1929 года на своей квартире

был убит А. Слащёв. Опечатка. Неизвестный, войдя в

квартиру, выстрелил в Слащёва и скрылся. Генерал Слащёв

был одним из активных участников белого движения,

снискавший весьма печальную память своей исключительной

жестокостью и бесшабашностью. Тело Слащёва сожжено в

Московском крематории. При сожжении присутствовали

Уншлихт и другие представители Реввоенсовета. Газета

«Правда», 13 января 1929 года.» … Зря мы вернулись!

Мезерницкий оглядывается, кутается в пальто и быстро

уходит, выронив газету. Газета медленно надает на землю.

Опускается занавес. На занавес проектируется большой

портрет улыбающегося Слащёва в черкеске и папахе.

Раздаются выстрелы. Пули разрывают фотографию.

КОНЕЦ.

 

 

- 88 -

 

- 89 -

антонина

Желтикова

- 90 -

Меня зовут Антонина. Мне 19 лет. Учусь на 3-м курсе

Литературного института на факультете драматургии

у Малягина В.Ю.

 

Однажды, когда мне было 10 лет, я побывала в

Ленкоме на «Юноне и Авось», а потом в МХТе им.

Чехова на «Чайке», затем перечитала всё собрание

сочинений Антона Павловича, и… Словом, так я

однажды влюбилась в театр! И уже не смогу его

разлюбить. Закрывая глаза, я видела перед собой

сцену, – пустую и свободную, – это было тем

заветным пространством, которое я стала заполнять

своими идеями и героями, мыслями и эмоциями.

Сцена в моей голове оживлялась настоящими

лицами, оригинальными декорациями, я начинала

детально прорисовывать сценографии в альбомах

для каждой новой сцены. Хотя тогда я не знала таких

умных слов – у меня всего лишь были персонажи,

которые жили на деревянном прямоугольном

возвышении, а мне оставалось лишь наблюдать за

ними и записывать.

 

В 17 лет я пошла в студию «Театр Б» при театре Р.

Виктюка. Этот опыт подарил мне просто

невероятнейшее погружение внутрь волшебного

мира театрального искусства. И после, когда уже

была на 2-ом курсе, я решилась исполнить одну

свою стародавнюю мечту, – поставить что-то

самостоятельно, побыть режиссером. Первый

спектакль был по У. Шекспиру. Я написала

инсценировку к его поэме «Лукреция», набрала

актеров и занялась постановкой, второй – по

мотивам «Маленьких трагедий» А.С. Пушкина.

Конечно, об их ‘успехе’ или ‘не успехе’ судить не мне.

Но работа эта мне безумно понравилась.

 

В драматургических конкурсах раньше не

участвовала. Но поскольку сейчас уже накопился

некоторый материал, я всё-таки решила рискнуть.

 

Для меня очень важен сам процесс творчества,

реализация задуманного, пусть даже и не настолько

идеального в итоге, каким всегда всё кажется в

мыслях, но зато это опыт. А любой опыт для меня

бесценен.

 

- 91 -

Желтикова Антонина Геннадьевна

Осенний гром

Действующие лица:

Алексей Щелковский, пианист, 18 лет

Иван, друг Алексея, 19 лет

Рассказчик

Место и время действия:

2010 год. Алексей и Иван приезжают в Москву на конкурс

фортепьянной музыки. Выступление пройдёт в Большом зале

Консерватории. Алексея и Ивана разместили в общежитии, в

соседних комнатах. Иван следует за другом, чтобы

поддержать его на конкурсе.

Картина I.

Пролог

( Выходит Рассказчик на фоне закрытого занавеса.)

Рассказчик:

Сегодня мы начнём для вас

Свой маленький рассказ,

Как юный Алексей попал

На конкурс музыки и стал

Готовиться тотчас к нему,

Не оказаться чтоб в плену

У собственных ошибок,

Чувств, эмоций и запинок.

Явление 1.

(Комната с роялем. Рядом стоят Алексей и Иван.)

Алексей:

(Слишком энергично)

О я!

Имевший честь попасть сюда,

Теперь покинуть должен это место?!.

Иван:

(Успокаивая)

Да нет же, это ерунда!

- 92 -

Алексей:

Сонату я играю уж давно,

И всё же что-то в ней не то…

( Алексей быстро выходит из комнаты и хлопает дверью.)

Иван:

И в чем же тут моя вина?

Явление 2.

(У края сцены стоит Алексей. Он держит в руках ноты

Бетховена Соната №23 f-moll, Op.57, Appassionata)

Алексей:

Держать вот эти ноты

Сейчас в своих руках,

Оберегать их от заботы,

Не дать им превратиться в прах.

Достоин ли я эти звуки

В гармонию преобразить?

А, может, мне от этой муки

Их освободить?

Как быть?..

Как их не оскорбить?..

( В момент монолога Алексея мимо него проходит Иван. Он

оборачивается на услышанный голос.)

Иван:

Изволил что-то говорить?

Прости, друг, не расслышал.

Алексей:

Да нет, я так, я ни о чем…

Иван:

И снова я здесь ни при чём!..

( Иван отходит. Алексей его догоняет и возвращается с ним.)

Алексей:

Вернись, мой друг, прости, мой друг,

Я так, задумался случайно.

Взгляни на тонкость этих рук!

( протягивает Ивану свои руки.)

- 93 -

Достойно ль им играть?..

Иван:

Насколько, Лёша, вижу я

Всё дело в нотах Людвига?

( Пауза.)

Ты их давно хотел сыграть –

Нельзя на полпути бросать!

Но для начала сердце пусть

Развеет твоего сомненья грусть.

Впусти в себя бетховенские чувства,-

И в этом нету безрассудства.

Алексей:

( Недоумевая.)

Впустить в себя?

Не понимаю я слегка…

Иван:

Прочти два-три его письма,

А мне идти уже пора…

( Иван уходит.)

Алексей:

( Задумчиво.)

Вот так дела!..

Картина II.

Явление 1

(Алексей сидит за письменным столом. При свете настольной

лампы читает письма Бетховена.)

Алексей:

Что пишет нам Бетховен?..

Что счастлив он, не дурно и устроен,

Издатели толпятся у дверей,

Что он сейчас за всё спокоен –

За дом, за деньги, за друзей.

И что искусство – в пользу бедных –

Им средства может отправлять,

Что не страшится труб он медных,

- 94 -

Пред всем готов он устоять.

Но так ли это?

Долог ль час,

Который счастьем принят называться?

Ну что ж, пока оставим Вас,

Людовиг Ван, счастливо оставаться!

( Алексей оставляет на столе письма и выходит из комнаты.)

Сцена 2

( На ступеньках сидит Алексей с нотами, “играет” в воздухе.

Входит Рассказчик.)

Рассказчик:

И вот уж первый день

Приблизился к концу,

Все коридоры опустели…

На них легла ночная тень,

Она им так к лицу,

И все по гнёздам улетели.

Лишь Лёша здесь сейчас сидит,

Он ноты разбирает,

И смотрит в них…

И понимает…

Алексей:

( Про себя.)

Еще два дня…

А, может, это западня?..

А, может, всё не для меня?..

Картина III

Явление 1

(Алексей играет гаммы и этюды. Иван, услышав игру,

останавливается и заходит к Алексею.)

Иван:

Алёша, можно я войду?

Тебя не потревожу?

Алексей:

( Прекращая играть.)

- 95 -

Не говори же ерунду!

( Алексей закрывает крышку на рояле. Встает навстречу

Ивану и жмет ему руку.)

Алексей:

Пройди! Садись!

Налить чайку?

( Иван, не садясь, встаёт напротив Алексея.)

Иван:

Да я зашёл проведать только,

Услышал гаммы,

И нисколько

Я этому не удивлен,

Ведь в музыку ты так влюблён!

Алексей:

Я набиваю руку,

Ведь мастерством не повредишь,

А уничтожишь муку.

И вложишь смысл ты, убрав

Все легкости ошибок,

Преграды к Людвигу прорвав,

Всё будет без заминок.

Иван:

Да, вот хотел тебя спросить,

Как поживает там соната?

Ты можешь и не говорить,

Но, кажется, Apassionata?

Алексей:

Нет тайн, ты видел эти ноты,

Но я, поверишь ли, боюсь,

Боюсь душевного полёта

Но я со страхами борюсь!

Иван:

Так это ждать и должно!

А что гонять туда-сюда

По клавишам пустые звуки?

- 96 -

Выдалбливать их в никуда,

Снимать с них все поруки?

Они должны тобою стать,

И ты не должен противостоять!

Алексей:

Я верю, только это сложно,

Не так легко, как говоришь…

Иван:

Но ты уж здесь, а, значит, должен

Всё сделать, чтобы победить,

Чтоб музыку преобразить.

( За сценой зовут Ивана. Иван, извинившись, уходит.)

Явление 2

( Алексей сидит в кресле. Читает письма Бетховена.)

Алексей:

Недуг несчастный посетил

Бетховена нежданно, –

Бог ему слышать запретил.

Но почему? Как странно!..

В письмах к друзьям

Он так отчаян,

Он проклинает глухоту,

Людей не видит. Так печален!..

В смиренье ищет правоту.

Ужасней кары и представить

С такой специальностью нельзя,

Когда жужжит, гудит и жалит

Глухая тишина!..

(Алексей откладывает письмо. Встаёт.)

Алексей:

Вот точно наказанье,

А, может, дар какой?..

( Пауза.)

И, правда, это ведь ужасно,-

Не слышать звуков волшебства,

- 97 -

Не понимать друзей… Как страшно!

Но вот Бетховен не спешит,

Отчаяться и впасть в тоску,

Душа осмыслить всё велит,

Принять свой крест, свою судьбу.

О, как же всё это понять?

Как правильно его сыграть?

Жизнь и душевную войну,

С самим собой борьбу…

( Алексей порывисто садится в кресло и обхватывает руками

голову.)

Алексей:

(Достает ноты)

Эти ноты ищут пальцев,

Пальцы ищут музыку,

( Пауза.)

Поле битвы – поле нот,

Я встаю напротив,

И смертельный поворот

На меня уж смотрит!

Не могу я превозмочь

Силу притяженья,

И мне некому помочь…

Головокруженье!..

Явление 3

( Алексей гуляет по набережной. Начинают спускаться

сумерки.)

Алексей:

Как серы улицы и небо-

Стальное, темное, без дна.

И вот уже звучат победы

Аккорды осени с утра.

Она вступает глубже, тверже

И не щадит погожесть дней…

Как здесь сейчас промозгло,

- 98 -

Как неприятно с ней…

(Останавливается.)

Куда иду?.. не знаю я,

Не помню даже, как я вышел…

А, что-то говорил я!

(Потирая лоб.)

А, может, от прохожих слышал…

(Начинается дождь. Алексей смотрит на небо. Звучи гром.)

Алексей:

(Громко и с удивлением.)

Как громовой раскат звучит!

Вот так судьба к нам в дверь стучит!

( Звучит вступление Симфонии №5 Людвига Ван Бетховена.)

Алексей:

(Хватаясь за голову)

Сомненья прочь!

Я не боюсь!

Ужасна ночь,-

Я не согнусь!

Явление 4

(Продолжение той же ночи. Комната Ивана. Иван дремлет в

кресле за книгой. Заходит мокрый и уставший Алексей. Иван

просыпается, видит Алексея.)

Иван:

( Испуганно поднимаясь.)

Где же ты, Алёша, был?

( Оглядывая Алексея.)

Весь мокрый почему-то…

Алексей:

(Неаккуратно садясь в кресло.)

Я не помню, я забыл…

( Озарено.)

А! гулял я, будто!..

Иван:

Гулял?! я вижу!..

- 99 -

Лёша, тебе бы обогреться,

Посушить одежду и себя.

Пойдем, я помогу раздеться,

Спать уложу тебя.

Алексей:

Ах, может, это надо!..

Я засыпаю на ходу,

Здесь так прохладно,

Я ухожу, я ухожу…

( Пытается встать.)

Иван:

Нет, никуда ты не пойдешь

Один в подобном виде!

( Иван берет Алексея под руки.)

( Пауза.)

Зачем ты так себя ведёшь?

Меня не видел ты в обиде?

( Горестно.)

Хотя, о чём я говорю?..

( Алексей почти без чувств.)

Ему играть, а он такое

Тут смеет вытворять!

Алексей:

( Очнувшись, будто с кем-то невидимым)

Прошу вас от меня отстать!

( Алексей махает руками, но обессилев, снова впадает в

забытье.)

Иван:

Он начал бредить так некстати,

Мне нужно что-то предпринять!

( Иван укладывает на кровать Алексея.)

Картина IV

Явление 1

( Утро. Иван встаёт с кресла. Оглядывается. Ищет Алексея.

Но не видит его)

- 100 -

Иван:

А где же Лёша? Неужели,

Опять сбежал?

Да что ж такое в самом деле?

Что делать?

Где его искать?

( Алексей входит в комнату. Он уже в костюме, причёсан.)

Алексей:

( С иронией.)

Ты, друг, по-моему, проспал.

( Смотрит на часы.)

Но не намного,

Я понимаю, ты устал,

Всю ночь лечил меня...

Иван:

И ты уж на ногах, здоров!

К концерту тоже уж готов!

Алексей:

Ты прав, теперь лишь разыграться,

До зала главного добраться,

И очереди ждать…

( Алексей уходит. Иван садится за стол.)

Иван:

Осталось несколько минут,

Бумагам посвятить,

Анкеты, деньги – скука скук,

И в этом конкурс состоит…

Явление 2

( На сцене стоит сосредоточенный Алексей, чуть поодаль

Иван теребит манжеты. Они за кулисами зала, где проходит

конкурс.)

Алексей:

Иван, если бы не ты,

Ни та гроза,

(Невероятна осенью она),

- 101 -

Ни труд мой, –

Не будет всё само собой…

Иван:

Сейчас не время это говорить,

Уже на сцену надо выходить…

(За сценой звучит голос: «Алексей Щелковский». Алексей

быстро, почти бегом, выходит со сцены. Спустя некоторую

паузу, за сценой звучит Соната Бетховена №23 f-moll op.57

Appassionata. После окончания Сонаты за сценой звучат

аплодисменты , которые становясь все громче, перерастают в

раскат грома. Свет на сцене гаснет. Занавес опускается.

Эпилог

(Выходит Рассказчик.)

Рассказчик:

Закончился концерт,

Приз вручен Алексею.

 

И он, поспешно уходя,

Сквозь полный шумный зал

Так никому и не сказал,

Что он оглох слегка.

 

- 102 -

 

- 103 -

шаура

Шакурова

- 104 -

Краткие сведения о себе. Родилась в г.Уфа,

окончила исторический факультет БашГУ,

аспирантуру Института мировой литературы имени

Горького РАН (фольклористика), там же защитила

диссертацию по текстологии башкирского

народного эпоса «Урал-Батыр» (1998). В 2008

окончила ВГИК (сценарный факультет, Мастер –

Александр Эммануилович Бородянский).

 

Призы:

 

2015 – пьеса «Зинкино счастье» вошла в Шорт

лист Международного конкурса драматургии

«ЛитоДрама» в номинации мини-пьеса;

 

2013 – пьеса «Течет река Волга…» – участник

спецпрограммы «Сказки о детстве»

Международного фестиваля «Гаврош» («Театриум

на Серпуховской», при поддержке Премьеры PRO

и Театра «А-Я», 17 сентября 2013) и фестиваля

«Большая перемена» в Центре им.

Вс.Мейерхольда 8 ноября 2013 г. (Москва).

 

2013 – пьеса «Сыграй со мной...» вошла в Лонг

лист 11-го Международного Волошинского

конкурса (Крым).

 

2015 – сценарий фильма «Пусть ветер унесет мои

слова» (Аркаим-Продакшн и Leevandia,

реж.А.Аскаров, короткий метр, игровой) – приз за

лучший сценарий на двух фестивалях: на

Чебоксарском международном

кинофестивале-2015 и на II Международном

кинофестивале национального и этнического кино

«Серебряный Акбузат»;

 

2014 – сценарий «Мой папа самый

лучший» (короткий метр, игровой) в составе

альманаха «Невидимые папы» (полный метр,

игровой) вошел в Шорт-лист II питчинга

дебютантов-2014 Молодёжного центра Союза

кинематографистов РФ (Москва);

 

2014 – сценарий «Причал» (полный метр, игровой)

вошёл в Лонг-лист II питчинга дебютантов

Молодёжного центра Союза кинематографистов

РФ (Москва);

 

2013 – сценарий «Причал» (полный метр, игровой)

вошел в Шорт-лист программы «Драматургия.

Кино» Всероссийского фестиваля кино и театра о

современности «Текстура», получил II премию

«Сценарий СегоДня» (Пермь).

 

Автор трех книг: научная монография и две книги

прозы.

 

Пьеса написана в рамках Республиканского

семинара современной драматургии и режиссуры

(г.Уфа) в 2014 г., в 2015 получила грант

Министерства культуры РФ в номинации

«современная драматургия» на постановку в

Салаватском государственный башкирском

драматическом театре (с ноября 2015 по

настоящее время). Пьеса идет в авторском

переводе (на башкирском языке под названием

"Гөлкәйҙең бәхете"). На русском и других языках

пьеса не ставилась.

 

О чем пьеса: Эта история о немного нелепой, но

доброй молодой женщине по имени Ольга, которая

живет так, как когда-то ей наказала ее покойная

мать. Героиня в финале, наконец, сможет

повзрослеть и понять, чего она сама хочет от

жизни. Также в пьесе вторым планом (в ироничной

форме) освещаются реалии в сфере

академической науки.

 

- 105 -

Шаура Шакурова

sh-shaura@mail.ru

917-750-62-37

ОЛЮШКИНО СЧАСТЬЕ

 

 

Действующие лица:

Ольга, 35 лет, преподаватель вуза, не замужем.

Зинка, 22 года, медсестра, не замужем.

Саша, 28 лет, водитель, не женат.

 

А также:

Елена, 35 лет, одноклассница Ольги, разведена, есть ребенок.

Анна, 35 лет, одноклассница Ольги, стоматолог, замужем,

есть ребенок.

Колян, 25 лет, сосед Саши.

Мария, 55 лет, мать Саши.

Федор, 60 лет, отец Саши.

Татьяна, 50 лет, мама Зинки, почтальон.

Светлана Юрьевна, 36 лет, врач.

Савва Петрович, 40 лет, преподаватель вуза, вдовец.

Ведущая телевидения Юля, эффектная.

 

 

Первое действие

1.

Лето. Автобусная остановка-1 маршрутки на Миловку. Зинка

спешит, через плечо - большая сумка без замка, из сумки

торчит разноцветная женская одежда. Она мечется,

высматривая нужную маршрутку. Навстречу идет зализанная

очкастая Ольга, с сумкой (набитой книгами) через плечо,

говорит по мобильнику.

ОЛЬГА. Алло, здравствуйте! Я хочу записаться на тренинг

«Как найти мужа». И еще на курс осознанного родительства.

Нет, у меня нет детей. Знаете, я пока просто мечтаю о семье

- 106 -

и, конечно, о ребенке, вот хочу подготовиться теоретически.

Сколько стоит? (Ольга растеряна) Простите, наверное, я вам

через год перезвоню. Когда денег подкоплю. Всего хорошего.

До свидания.

Девушки сталкиваются, скомканные Зинкины вещи

вываливаются на асфальт.

ЗИНКА. Ёшкин кот! Ну, ты! Смотри, куда прешь!

ОЛЬГА. Это вы мне? (замечает вещи на асфальте) Ой,

простите, пожалуйста!

Ольга ставит свою тяжелую сумку на асфальт, помогает Зинке

собрать вещи, пытается их аккуратно сложить на коленках в

стопочку. Рассерженная Зинка отталкивает Ольгу, отбирает

свое тряпье, скомкав, засовывает в свою сумку.

ЗИНКА. Не надо! Я сама!

Слышится звук проехавшей мимо маршрутки.

ЗИНКА. Моя маршрутка! Уехала! Из-за тебя! (Зло) У, курва!

ОЛЬГА. Ничего страшного, вы только не переживайте так! На

следующей уедете!

ЗИНКА. (Передразнивает) «На следующей уедете».

Следующая будет только через четыре часа, блин! Это же в

район маршрутка!

ОЛЬГА. Ой, как неудобно получилось. Простите, я перед вами

виновата. Хотите я вам денег дам на такси? Сколько нужно?

Зинка с недоверием и удивлением смотрит, как Ольга

вытаскивает из сумки стопку книг, находит кошелек,

поспешно вытаскивает несколько бумажек по пятьсот рублей.

Зинка забирает все деньги.

ЗИНКА. Ладно, давайте, может и хватит.

ОЛЬГА. Пожалуйста…

Но Зинка уже не обращает внимания на Ольгу, набирает

телефон такси.

ЗИНКА. Алло, мне от Центрального рынка до Мармылево.

Какое Мармылево? Ну, так это недалеко от Миловки. Да,

устраивает. Куда подойти? Аха, поняла!

Зинка уходит. Ольга относит стопку книг и сумку на

- 107 -

скамейку, садится, набирает номер.

ОЛЬГА. Лена, привет. Слушай, не выручишь? Займешь до

зарплаты рублей пятьсот? Не, не могу к тебе подъехать,

совсем без денег осталась. Где я ? На остановке сижу. На

Центральном рынке. Ты рядом? (удивлена) Ничего себе!

Ольга складывает книги в сумку. Появляется Елена.

ЕЛЕНА. Олька, привет!

Подруги обнимаются.

ОЛЬГА. Здравствуй!

ЕЛЕНА. На, возьми.

ОЛЬГА. Лена, ты меня выручила! Верну с зарплаты, прямо

сразу! Спасибо! Спасибо!

ЕЛЕНА. Ой, я тебя умоляю. Чего там, пятьсот рублей, деньги,

что ли, забудь.

ОЛЬГА. Нет, что ты, я так не могу! Я обязательно верну!

Ольга достает блокнот, аккуратно записывает, проговаривая

вслух.

ОЛЬГА. Вернуть Лене пятьсот рублей с зарплаты.

ЕЛЕНА. А что у тебя случилось? Обокрали что ли?

ОЛЬГА. Да нет, так получилось просто…

ЕЛЕНА. А, ну ладно. Мы как раз мимо ехали, это ты удачно

позвонила.

Звонит телефон Елены.

ЕЛЕНА. Ну, все, Антон копытом бьет. (Отвечает на звонок)

Все-все, иду! (Кладет трубку, говорит Ольге) Слушай, мы ж

на машине, давай подвезем? Чего ты автобус будешь ждать?

ОЛЬГА. А вдруг Антон будет «против»?

ЕЛЕНА. Чего это он будет «против»? Брось ты это, поехали!

Уходят. Возвращается Зинка.

ЗИНКА. Наконец, ушла, овца очкастая.

Пересчитывает деньги, кладет в кошелек. Мимо проезжает

маршрутка, Зинка голосует, кричит.

ЗИНКА. Эй, стой, куда поехал, брателло?

Зинка бежит за маршруткой, слышен визг тормозов, грохот

открываемой двери. Доносится игривый и довольный голос

- 108 -

Зинки.

ЗИНКА. Ну, куда вы без меня? Вот теперь поехали!

Дверь захлопывается, маршрутка уезжает.

 

2.

Лето. Квартира Ольги. Идеальный порядок. Вдоль стен –

бесконечные стеллажи с книгами, полки от пола – до

потолка, на третьей стене висит огромная политическая карта

мира. На гвоздике висит гитара. Горит ночник. Входит Ольга

в халате, на голове – тюрбан из полотенца, идет к кровати,

разбирает постель, ложится, щелкает пультом, загорается

экран телевизора, появляется гламурная ведущая Юля с

глубоким декольте.

ОЛЬГА. Здравствуй, Юлечка. Какая ты сегодня красивая. (С

восхищением) И грудь нараспашку. А у меня нет такой

гражданской смелости. (Смотрит самокритично на свою

грудь) Хотя, в общем-то, оно и правильно.

Ольга включает звук.

ВЕДУЩАЯ ЮЛЯ. Сегодня россияне празднуют свой главный

государственный праздник! Как нам стало известно, по всей

стране 12 июня запланировано проведение примерно

полутора тысяч массовых мероприятий. А некоторые уже

начали праздновать сегодня!

Ольга выключает звук. Разговаривает с ведущей, которая

радостно машет руками, восторженно беззвучно рассказывая

о празднике.

ОЛЬГА. Ну вот, опять ты, Юля, празднуешь. А я ненавижу

праздники! Знаешь, почему? В праздники особенно

чувствуется одиночество. У всех семьи. Мужья, дети. Только я

– синий чулок! Упустила время и теперь его уже, наверное,

не догнать. (Пауза) Завтра куплю белые гвоздики, мамины

любимые. Схожу к ней. Цветочки на могилке полью… Уже

два года как маму похоронила, а все никак привыкнуть не

могу. Кажется, что сейчас откроется дверь и войдет моя

мамочка. Скажет, идем, дочка, чайку попьем, я бубликов

- 109 -

купила. Бублики она любила очень... (Пауза) А после

кладбища приду домой, приготовлю обед, включу телевизор,

и там снова будешь ты. Хорошо!

Юля в телевизоре продолжает что-то говорить, размахивает

руками, смеется.

ОЛЬГА. Ладно, Юлечка, я пока поработаю немного! Чем

быстрее защищу диссертацию, тем скорее у меня получится

завести семью.

Берет с тумбочки книгу, надевает очки, читает, делает

пометки карандашом.

ОЛЬГА. Так, эта мысль очень интересная, ее можно взять как

цитату в подтверждение моей теории.

В открытое окно врываются оглушительные звуки салюта.

ОЛЬГА. Только этого не хватало!

Ольга вскакивает, захлопывает окно. Берется за книжку.

ОЛЬГА. Где же эта цитата?

Звонит мобильный телефон. Ольга включает громкую связь, в

трубке слышна музыка и веселые громкие голоса

одноклассниц.

ОЛЬГА. Алло?

АНЬКА. Привет, Олька!

ОЛЬГА. Кто это?

АНЬКА. Ну, ты даешь, Егорова! Это Аня!

ЕЛЕНА. И Лена! Ты чего там делаешь?

АННА. Давай к нам! Приезжай, мы в «Огнях Уфы»!

ОЛЬГА. С приездом, Аня! Девочки, вы извините, уже поздно,

я спать собралась…

ЕЛЕНА. Какое «спать»? Через двадцать минут наступит День

России, ты чего, мать? Бери такси и приезжай. Немедленно!

ОЛЬГА. Ну не знаю… Нет настроения, девочки.

АННА. Смотри, Егорова, не приедешь, я под твоими окнами

серенады буду петь! Ты меня знаешь, я могу! Все, ждем!

Слышно, что на другом конце положили трубку. Ольга тоже

отключается, говорит Юле, как бы оправдываясь.

ОЛЬГА. Придется ехать. А то ведь и правда, перебудят всех

- 110 -

соседей. И Аньку давно не видела... Ну ладно, Юлечка, пока!

Выключает телевизор, открывает шкаф, достает одежду.

 

3.

Поодаль играет музыка, танцуют люди. За столиком сидят

модно одетые девушки – Елена и Анна.

ЕЛЕНА. Ань, а чего ты не приезжала? Муж не пускал?

АННА. Вначале муж не пускал, а когда родила, мамка сама с

ребенком помогать приехала. Но сейчас все, баста! Выхожу

на работу, буду вас, зубастиков лечить! Муж сейчас в

командировке, вот я взяла Василиску и рванула домой,

хорошо хоть билеты на самолет были. А если бы не было

билетов, я бы на метле прилетела!

ЕЛЕНА. Да, декрет – это жесть! Как вспомню, так вздрогну.

АННА. У Ольки появился кто?

ЕЛЕНА. Откуда? Она опять диссертацию пишет. Теперь

докторскую. К тому каждый день лекции читает в институте.

Заучка натуральная.

АННА. Ну и ну. Нормальная же девка была…

ЕЛЕНА. Оторвалась от реальности, замкнулась и вот

результат. Ты сейчас увидишь ее, упадешь.

АННА. Да ладно. Что, все так плохо?

Появляется очкастая Ольга в строгой юбке, в наглухо

застегнутой блузке и с зализанными волосами, как будто она

пришла не в клуб, а в библиотеку. Девушки обнимаются.

АННА. Привет!

ЕЛЕНА. Ну, наконец!

ОЛЬГА. Привет, девчонки. (С восхищением) Ой, Аня, какая

ты стала! Невероятно! У тебя длинные волосы?

АННА. Нет, что ты!

Анна снимает длинный конский хвост. Ольга садится за стол,

рассматривает хвост.

ОЛЬГА. Ничего себе…

АННА. Че ты удивляешься? Сейчас все накладное. И ногти и

сиськи. Показать?

- 111 -

Ольга в ужасе машет руками.

ОЛЬГА (аж вскрикивает). Нет, не надо!

АННА. Да ладно, ты чего? Я пошутила. Олька, а ты чего как

училка занюханная вырядилась? (Вскакивает со стула) Ну-ка!

ЕЛЕНА. Сейчас мы сделаем из тебя человека!

Анна и Елена закрывают собой Ольгу, колдуют над ней:

вытаскивают шпильки из волос, распускают их, расстегивают

верхние пуговицы на блузке, отбирают очки, достают ярко

красную помаду, красят Ольге губы.

ЕЛЕНА. Совсем другое дело!

ОЛЬГА. Девчонки, я так не могу! (С пафосом) Я же

преподаватель!

АННА. Не умничай. А? Здесь ты не преподаватель, здесь ты

просто красивая девушка!

Девушки отходят, становится видно, что Ольга теперь

выглядит вульгарно.

АННА (пессимистично). Мда. Вот так выглядит последний

шанс.

ЕЛЕНА (оптимистично). Да ладно тебе! Сейчас сделаем как

надо!

Елена застегивает чрезмерно расстегнутую пуговицу на

блузке, берет салфетку, промокает чересчур яркую помаду.

ЕЛЕНА. Ну вот, уже лучше.

АННА. Согласна, теперь нормалёк! (Раздается зажигательная

музыка) Давай, мать, веселись! Вы как хотите, а я пойду,

попрыгаю!

Анна убегает танцевать.

ОЛЬГА (восхищенно). Молодец, Аня! Как была зажигалкой,

так и осталась!

ЕЛЕНА. Анька-то молодец. А вот ты чего как неживая

природа? Это мы с Анькой уже и крым и рым прошли, а ты

все в девках сидишь. Тебе рожать уже бегом пора.

ОЛЬГА. Ой, Лена, не знаю я, где знакомиться и как… Даже

хотела на тренинг «Как найти мужа» записаться… Но берут

дорого!

- 112 -

ЕЛЕНА. Да ладно, какой еще тренинг, ты чего? Заучилась уже

совсем. В жизни все проще! Вон, берешь тут любого и

вперед. На, выпей только. А то ты на трезвяк слишком

серьезная, я гляжу.

Елена ставит перед Ольгой бокал Анны.

ЕЛЕНА (строго). Пей!

Ольга отпивает, ловит ртом воздух. Елена быстро подсовывает

воду.

ЕЛЕНА. На, запей.

Ольга пьет воду.

ОЛЬГА. Как это любого?

ЕЛЕНА. Ну конечно любого, а чего? Замуж что ли хочешь?

ОЛЬГА. Вообще-то хочу…

ЕЛЕНА. Ну не знаю. Чего там хорошего? Нет, ну один раз

сходить надо, конечно, и то, по молодости. Я вот во второй

раз уже не пойду. Зачем? Можно и так жить, в гражданском

браке.

ОЛЬГА (удивленно). Ты не любишь Антона?

ЕЛЕНА. Ну почему не люблю? Люблю. Просто… Сложно все

это. У него своя квартира, у меня своя квартира. У него

ребенок от первого брака растет, у меня – Дашка. (Пауза) В

общем, ты слишком серьезно ни к чему не относись, ты

полегче будь! Не грузи, мужики проблем не любят!

Веселись!

ОЛЬГА. Аха, веселись… У меня в голове одна диссертация.

Больше ни о чем думать не могу. Четвертую главу дописываю.

ЕЛЕНА. Оль, зачем тебе это?

ОЛЬГА. Как зачем? У нас знаешь, какое сокращение?

Студентов становится меньше. (Елена зевает) Кандидатов

наук уже пруд пруди. Если защищу докторскую, есть шанс,

что меня не сократят. Да еще будет доплата за степень!

ЕЛЕНА (оживает). Доплата? Сколько?

ОЛЬГА. Семь тысяч в месяц. (Увидев скептическую реакцию

Елены) Может и не много, но тоже, на дороге не валяются.

ЕЛЕНА. Олька, ты когда отдыхать в последний раз ездила?

- 113 -

ОЛЬГА. Уже не помню. Пока все мои деньги уходят на эту

науку.

ЕЛЕНА. Как это?

ОЛЬГА. Чтобы допустили к защите нужно пятнадцать статей.

Написать-то я написала. Да только публикуют их в

специальных журналах за деньги. У меня вот последняя

статья осталась. За нее двенадцать тысяч просят.

Елена скептически осматривает одежду, прическу Ольги,

берет ее руку, осматривает маникюр.

ЕЛЕНА. А в салоне в последний раз, наверное, была перед

выпускным вечером в школе. Маникюр – мама не горюй.

ОЛЬГА. Как подумаю, что на эти деньги могу купить

красивые сапожки, сразу обидно становится. Если посчитать,

сколько уже отдала, то выйдет целая шуба. Норковая,

автоледи которая.

ЕЛЕНА. Оля, очнись! Ну что ты как маленькая? Это же

пирамида!

ОЛЬГА. В смысле?

ЕЛЕНА. Ну, сама подумай. Платишь за пятнадцать статей,

чтобы потом получать надбавку в семь тысяч. Так?

ОЛЬГА. Так.

ЕЛЕНА. А если тебя все равно сократят? Гарантии же нет.

Это же лохотрон, а ты в это играешь. Заигралась уже!

ОЛЬГА. Понимаешь, мама очень хотела, чтобы я доктором

наук стала. Поэтому я должна защитить диссертацию.

ЕЛЕНА. Да ладно, «мама хотела». А ты сама чего хочешь?

Неужели этого?

Ольга растеряна, задумывается. Возвращается Анна с Сашей

и Колей.

АННА. А вот и я! Смотрите, кого я вам привела!

КОЛЯН. Девчонки, привет! Чё скучаем?

САША. Здравствуйте! Я – Саша, а это – Колян, мой друг.

ЕЛЕНА. О, какие мальчики! Я – Лена, это – Оля.

КОЛЯН. Очень приятно!

Саше явно нравится Ольга.

- 114 -

САША. А как мне приятно!

Свободных стульев только два, Колян сажает хихикающую

Анну на колени, Саша садится на свободный стул.

КОЛЯН. Чё, какие планы на вечер?

АННА. Оторваться по полной!

КОЛЯН. Одобряю!

ЕЛЕНА. Чего-то я засиделась!

Елена вскакивает, танцует, к ней присоединяется Анна.

КОЛЯН (Ольге). Ты чё такая кислая? Лимона объелась, что

ли?

ОЛЬГА. А тебя что, волнует?

КОЛЯН. Грубо. Очень грубо. Ты кто такая, ваще? Грубить мне

тут будет…

САША. Да ладно, Колян, чего пристал к девушке. Оля,

пойдем на улицу, подышим?

КОЛЯН. Нет, а чё она…

САША. Да ладно, хорош…

ОЛЬГА. Да, да, пойдемте на воздух…

Оле хочется скорее уйти. Уходит с Сашей.

 

4.

На улице.

ОЛЬГА. Я хочу домой.

САША. Да ладно, ты чё, нормально же всё.

ОЛЬГА. Нет, нет, я устала, не хочу возвращаться в клуб.

САША. Ну ладно, погоди, я такси поймаю.

ОЛЬГА. Не нужно, тут рядом.

САША. Ну, давай, тогда я тебя провожу.

Идут по улице.

ОЛЬГА. Кем вы работаете, Саша?

САША. Я Шумахер, детка. Ну, водитель. Вожу одного тут.

Типа деловой. Так то нормальный мужик. Не загружает

особо.

ОЛЬГА. Вот как? Интересно…

САША. А ты кто?

- 115 -

ОЛЬГА. Я в институте преподаю.

САША. «Ботаничка», что ли?

ОЛЬГА. Ну почему? Я вполне, так сказать, разносторонне

развитая личность. Вот, даже на дискотеки хожу.

САША. Ну да, я так и понял.

ОЛЬГА. Вам сколько лет?

САША. А тебе?

ОЛЬГА. Мне много.

САША. Да ладно, много…

ОЛЬГА. Мне тридцать пять…

САША. Эх, я немного младше! Мне тридцать три.

ОЛЬГА. Правда? Так молодо выглядите, завидую!

САША. Ну, ты тоже ничё.

Ольга старается скрыть смущение.

ОЛЬГА. Вот мы и дошли. Спасибо вам, Саша.

Ольга протягивает Саше руку для рукопожатия. Удивленный

парень жмет руку, потом вдруг резко притягивает Ольгу к

себе, держит в крепких объятиях.

ОЛЬГА. Отпустите!

САША. Не отпущу.

ОЛЬГА. Саша, это несколько двусмысленная ситуация для

меня…Вдруг студенты увидят…

САША. И чё?

ОЛЬГА. Как это «чё»? А как же мой авторитет?

САША. Ты домой меня позовешь?

ОЛЬГА. Зачем?

САША. Книжки читать, наверное.

ОЛЬГА. Вы смеетесь надо мной?

САША. Нет. Всё, иди.

Саша отпускает Ольгу, легонько отталкивает. Она топчется на

месте, как будто не хочет, чтобы ее отпускали, но все же

уходит.

 

5.

Квартира Ольги. Открывается входная дверь, входит Ольга,

- 116 -

говорит по телефону с подругами.

ОЛЬГА. Да, нормальный парень…Не знаю, не могу я так

сразу.

АННА. Телефон хоть свой дала?

ОЛЬГА. Нет, не получилось как-то. Но он и не просил!

АННА. Ладно, понятно все с тобой.

Телефон отключается. Ольга со злостью швыряет сумочку.

Звонок в дверь. Ольга распахивает ее, на пороге – Саша.

САША. Привет.

ОЛЬГА (удивленно). Привет.

Саша делает шаг, Ольга отступает, он оказывается в квартире,

проходит. Ольга теряется, говорит уже по-хозяйски

прошедшему в квартиру Саше.

ОЛЬГА. Проходите, пожалуйста…

Саша иронично смотрит на Ольгу.

САША. Да я уже.

ОЛЬГА. Как вы нашли мою квартиру?

САША. Только у тебя свет горит.

ОЛЬГА. Немудрено в четыре утра…

Саша оглядывает комнату.

САША. Никогда столько книг не видел.

ОЛЬГА. Это моя покойная мама собирала, она учительницей

русского языка была, читать очень любила.

САША. Понятно… (Показывает на политическую карту

мира) А это зачем?

ОЛЬГА. Ну как? Чтобы знать столицы разных стран!

САША. Зачем?

ОЛЬГА. Ну, так, интересно. Мы с мамой с детства играли в

города…

Пауза. Саша садится на кровать, молча наблюдает за Ольгой.

Ей неловко. Молчат. Наконец Ольга решается.

ОЛЬГА. Саша, зачем вы здесь?

САША. Оля, ты же умная, придумай что-нибудь сама, ладно?

ОЛЬГА (неуверенно). Наверное, чаю попить?

САША. Чаю? Можно и чаю…

- 117 -

Ольга вскакивает, бежит готовить чай.

ОЛЬГА. Я сейчас, быстро…

Саша, раскинув руки, откидывается на кровать.

САША. Хорошо у тебя тут!

Ольга суетливо завязывает фартук, достает бублики, конфеты,

готовит чай, волнуется, все валится из рук.

ОЛЬГА (щебечет). У меня редко бывают гости. Я сама чаще в

столовых питаюсь. Знаете ли, одной есть как-то не хочется…

(Тряхнув головой) Но, не будем о грустном…

САША. Чья гитара?

ОЛЬГА. Мамина. Это она играла. А как пела!

САША. А ты?

Ольга машет рукой.

ОЛЬГА. Ой, где мне! Я не очень… Так…

САША. Спой!

ОЛЬГА. Ну не знаю…

САША. Давай!

Ольга снимает фартук.

ОЛЬГА. Ладно. Спою мамину любимую. Это Высоцкий, на

стихи Вознесенского. Знаете?

По выражению лица ясно, что Саша не знает ни Высоцкого,

ни Вознесенского.

САША. А то!

Ольга подходит к стене, снимает с гвоздя гитару, садится на

стул, поет песню «Прошу не любви ворованной».

ОЛЬГА. Не славы и не коровы,/Ни шаткой короны земной -

Пошли мне, Господь, второго -/Чтоб вытянул петь со мной!

Прошу не любви ворованной,/Не славы, что на денек -/Пошли

мне, Господь, второго,/Чтоб не был так одинок./Чтоб кто

нибудь меня понял,/Не часто, ну хоть разок./Из раненных губ

моих поднял/Царапнутый пулей рожок./И пусть мой

напарник певчий/ Забыв, что мы сила вдвоем,/Меня,

побледнев от соперничества,/Прирежет за общим столом.

Прости ему. Пусть до гроба/Одиночеством окружен./Пошли

ему, Бог, второго -/Такого, как я и он.

- 118 -

Допевает песню. Оборачивается на Сашу, явно ждет

комплимента или одобрения. Вместо этого в тишине

раздается храп Саши.

ОЛЬГА. Ничего себе.

Удивленная Ольга подходит к спящему Сашу, садится рядом,

рассматривает его лицо.

ОЛЬГА. Какой же ты красивый. Мог бы в Голливуде играть.

Не хуже Бреда Пита или Тома Круза. Только что мне с тобой

делать? Мало того, что младше меня, так еще из другого

мира! (Нюхает Сашу). Машинным маслом пахнет. Чудно! И

руки такие настоящие, мужские. (Сравнивает свою ладонь с

ладонью Саши). А моя прям маленькая.

Ольга замечает торчащий из нагрудного кармана рубашки

паспорт, тихонько вытягивает его, открывает.

ОЛЬГА. Аха, паспорт. Александр Иванович Соколов.

(Ласково) Соколик мой. (Перелистывает страницу) Ужас.

Двадцать восемь лет! Наврал… Значит, на целых семь лет

меня младше. Вот врун!

Засовывает паспорт обратно в карман.

ОЛЬГА. А я куда лягу, интересно? Глупая ситуация! Будить, а

что потом? Как выпроваживать? Сама же пустила…

Зевает, оглядывается, рядом с Сашей есть место. Ложится с

краю, сворачивается в клубочек.

ОЛЬГА. Сейчас, я только пять минут полежу… А там

посмотрим, что делать. Конечно, я тебя выгоню, я не такая...

Я приличная девушка…

Ольга засыпает. Саша просыпается, тихонько встает, подходит

к столу, кусает бублик, запивает чаем. Звонит Колян.

САША. Да нормально все. А ты как? Бортанули? Обе? Ну,

ниче, бывает. А я остаюсь у нее. (Ольга ворочается) Всё,

отбой.

Саша хватает плед с кресла, бежит к кровати, ложится, укрыв

пледом и себя, и Ольгу.

 

6.

- 119 -

Осень. Дом Зинки, просторная изба. Зинка спит на кровати.

На столе полотенцем закрыты пирожки, чайник, чашки.

Входит Татьяна, снимает сумку с надписью «Почта России»,

вешает на гвоздь.

ТАТЬЯНА. Зинка, вот ты поспать! Вставай! Уже два часа! Ой,

умаялась я…

Садится за стол, откидывает полотенце, обмахивается им.

Затем наливает чай, пьет его.

ТАТЬЯНА. С утра маковой росинки во рту не было… Зинка,

тебе говорю! Ну, кто тебя такую лентяйку в жены возьмет?

Иди, попей с матерью чайку-то.

Зинка потягивается, сладко зевает.

ЗИНКА. Мама, опять ты за свое! Кто сейчас ждет женихов?

Девушки сами все решают.

ТАТЬЯНА. Как это?

ЗИНКА. Ну как? Обыкновенно!

ТАТЬЯНА. А любовь, дочка? Вот батя твой как за мной ходил,

как уговаривал за него пойти, ох, как вспомню …

ЗИНКА. Мама, сейчас совсем другое время! Найду путевого,

женю на себе, вот и будет любовь.

ТАТЬЯНА. Ой ли… И где ты этого нахваталась? В

медучилище своем, что ли?

ЗИНКА. А хоть бы и в медучилище?

ТАТЬЯНА. Что же ты такая умная замуж еще не вышла? Я в

твоем возрасте уже сестру твою родила!

ЗИНКА. Да ладно, мама, мне всего двадцать два, выйду, не

переживай, в этом году и выйду.

ТАТЬЯНА. Да за кого выйдешь то? Есть что ли кто?

ЗИНКА. Пока нет, но я вот думаю.

Зинка подсаживается за стол, пьют вместе чай.

ТАТЬЯНА. Думает она… Не бывает так! Жизнь она сложная

штука! Это тебе не стакан киселя выпить!

ЗИНКА (жестко). Мама, я кисель не люблю. А замуж выйду,

не останусь. Только ты меня не доставай, ладно?

Татьяна вздыхает. Молча пьют чай.

- 120 -

ЗИНКА. Мам, Соколов Саша, сын тети Маши из Миловки, не

женился еще?

ТАТЬЯНА. Нет, еще. А что? (До нее доходит) Ой, дочка, не то

пальто!

ЗИНКА. Почему это?

ТАТЬЯНА. Ну не знаю, он же в городе живет, приезжает

редко. Уж, наверное, у него есть какая городская…

ЗИНКА. Ну и что!

ТАТЬЯНА (рассудительно). Как он в городе живет –

неизвестно. Лучше смотри на тех, кто дома, на виду, хоть

ясно все…

ЗИНКА. Да ты чего, мама? Я в деревне жить не собираюсь. В

городе буду жить. Машину посудомоечную куплю, сама

ничего делать не буду!

ТАТЬЯНА. Зачем? Посуду мыть – это тебе не навоз кидать,

не трудно же.

ЗИНКА. Мама посмотри на мой маникюр! Какая посуда?

Зинка встает. Подходит к зеркалу, причесывается, любуется

собой. Татьяна убирает за Зинкой постель.

ЗИНКА. А у Саши машина есть?

ТАТЬЯНА. Есть.

ЗИНКА. Какая?

ТАТЬЯНА. Ну, какая… Белая вроде…

ЗИНКА. Мама, марка какая? (Презрительно) Белая…

ТАТЬЯНА. Ой, не знаю, доченька…

ЗИНКА. Старая или новая?

ТАТЬЯНА. Так то ничего, не битая.

ЗИНКА. Может, у него квартира есть? Или комнату уже

купил?

ТАТЬЯНА. Нет, нету. Это я доподлинно знаю, на прошлой

неделе Машу видела. Она говорила, что Саша снимает

комнату с другом.

ЗИНКА. Он же вроде водителем работал?

ТАТЬЯНА. Так и работает.

ЗИНКА. Понятненько… Мама, ты знаешь что, ты давай-ка

- 121 -

собирайся. Сходи в Миловку к тете Маше…

ТАТЬЯНА. Погодь, Зинка. Чего я ей скажу?

ЗИНКА. А чего годить то? Придешь и скажешь. Я сейчас тебя

научу. Ты главное, меня хвали. Скажи, что я у тебя такая

трудолюбивая, такая заботливая…

Татьяна смеется.

ТАТЬЯНА. Да где уж там… За тобой же мать все убирает.

ЗИНКА. Мама, ты чего, хочешь всю жизнь за мной убирать?

ТАТЬЯНА. Нет…

ЗИНКА. Если нет, то вот лучше выдай меня замуж. Ты давай,

сделай разведку боем. Я сейчас оденусь, тоже с тобой пойду.

Скажем, в Миловку магазин пришли, ты к ней зайдешь, я в

магазине останусь. Потом я за тобой зайду. Сейчас всю

дорогу будем репетировать…

ТАТЬЯНА. Так дома столько дел, отец придет, даст нам…

ЗИНКА. Ничего, я сама с ним поговорю, не боись. Мама, а

пирожки вчерашние остались?

ТАТЬЯНА. С капустой остались, а с картошкой еще вчера все

съели. А чего?

ЗИНКА. Гостинцы надо взять, чего. Скажешь, что я испекла.

ТАТЬЯНА (смеется). Ох, артистка!

ЗИНКА (с упреком). Мама!

ТАТЬЯНА. Ладно, скажу!

Мать складывает пирожки в пакет, Зинка прихорашивается у

зеркала.

 

7.

Дом Марии. Мария сидит, схватившись за голову, повязанную

повязкой из платка. Входит Татьяна.

ТАТЬЯНА. Здравствуй, Мария! Болеешь что ли?

МАРИЯ. Ой, болею, голова аж разламывается. Видать, опять

магнитные бури.

ТАТЬЯНА. Вон как… Таблетку выпей, чего терпишь то?

МАРИЯ. Да выпила я цитрамону. Не отпускает зараза такая.

ТАТЬЯНА. Может тебе что-то другое надо? Погодь, сейчас

- 122 -

дочке позвоню, она зайдет, таблетки принесет. (С гордостью)

У меня же Зинка медучилище закончила, все знает!

Татьяна набирает Зинку. Мария разливает чай. Садятся

чаевничать. Мария внимательно слушает разговор Татьяны с

Зинкой.

ТАТЬЯНА. Зинка, тут у тети Маши голова болит, может,

зайдешь, глянешь? (Удивленно) Какая тетя Маша? (Пауза) Да,

которая на Нижней улице живет.

МАРИЯ. Хорошо тебе, Танька! У тебя дочки, если что всегда

помогут. А мой Сашка в городе, никому я не нужна.

ТАТЬЯНА. Ну ты чего, Маша! У тебя же Федька есть!

МАРИЯ. Федька… много ты знаешь! Федька… Федька мой

толстокожий! Толстокожий как есть! У него ни разу сердце не

дрогнуло за родного сыночка. Только я за него переживаю,

только я!

ТАТЬЯНА. Не наговаривай, Маша. Мужики-то они

поспокойнее будут, а так то что, конечно, и у них сердце за

детей болит. Ох, забыла, я ж тебе пирожки принесла, с

капустой, как ты любишь.

Татьяна вытаскивает пирожки.

МАРИЯ. Танька, знатные у тебя пирожки получаются.

Спасибо, порадовала! А чего это ты вдруг решила меня

побаловать?

ТАТЬЯНА. Так радость у нас: Зинка медучилище закончила.

Теперь она медсестра с дипломом. (С трудом врет, но Мария

этого не замечает, принимает за чистую монету) И пирожки

эти Зинка пекла.

МАРИЯ. Ну, надо же! Вот у людей дети как дети! Только у

меня не дите, а одно наказание!

ТАТЬЯНА. Да ладно тебе на сына наговаривать. Работает,

машину купил. Картошку копать приезжает…

Входит Федор.

ТАТЬЯНА. Здравствуй, Федор.

ФЕДОР (громко). Здоровы. Чего вдруг к нам…

МАРИЯ. Федя, не шуми, голова болит. Вон, лучше гостинцев

- 123 -

поешь. Зинкины пирожки.

Федор садится за стол, Мария наливает ему чай. Входит

Зинка.

ЗИНКА. Здравствуйте всем.

МАРИЯ. Здравствуй, доченька.

ФЕДОР (бурчит). Здрасте.

Мария беззлобно толкает Федора. Зинка вытаскивает

тонометр.

ЗИНКА. Тетя Маша, давайте я давление померю. Может, это

не мигрень, а давление.

Мерит давление.

ЗИНКА. Так и есть, давление высокое. Так, вот примите это.

Сейчас воду принесу.

Зинка дает таблетки Марие, уходит за водой.

МАРИЯ. Вот те на! Я про давление раньше и знать не знала!

ТАТЬЯНА. Так вот! В нашем возрасте болезни приходят

внезапно. Вот поэтому в семье ой как медик нужен!

МАРИЯ. И не говори! Дочка, попей с нами чай.

ЗИНКА. Простите, тетя Маша. Мне домой надо, батя сейчас с

работы придет, надо бы его покормить.

Татьяна, услышав дочь, от неожиданности закашливается.

ЗИНКА. Мама, что же вы…

Зинка стучит ей по спине.

ТАТЬЯНА. Все-все, спасибо, больше не надо.

ЗИНКА. Вы, осторожнее, мама.

Ласково похлопав Татьяну по плечу, Зинка уходит. Татьяна

сидит с разинутым ртом. Федору сладкая история не

нравится, встает, с грохотом отодвигает стул, уходит в

комнату. Мария шумно восхищается.

МАРИЯ. Вот это дочь! Ох, Танька, как я тебе завидую! Как

вам повезло-то! Да чё ты молчишь, Таня? Я бы хвастала, и

направо и налево таким дитем! Завидую!

ТАТЬЯНА. Да… Да я сама себе завидую.

 

8.

- 124 -

Зима. В квартире Ольги. Теперь здесь есть вещи Саши, его

одежда разбросана где не попадя, а сам Саша в майке и трико

сидит за компьютером, играет в танчики, слышен грохот боев

Великой Отечественной войны. Входит усталая Ольга в

зимнем пальто. Саша выключает звук, подбегает к ней,

обнимает.

САША. Ну чего, как?

ОЛЬГА. Да нормально все, защитила. Ни одного «против».

Только один воздержался. Теперь я доктор наук.

САША. Поздравляю, Олька, ты молоток! Праздновать будем?

В ресторан пойдем?

ОЛЬГА. Давай не сегодня? Я вырубаюсь прямо. Мы в отделе

уже посидели, сил нет, правда.

САША. Ладно-ладно, отдыхай.

Саша помогает Ольге снять пальто. Ольга снимает шапку,

прямо в одежде ложится на кровать.

САША. Оля, я жрать хочу.

ОЛЬГА. Сейчас, пять минут полежу и поужинаем.

Саше звонят, он отходит.

САША. Привет, Зинка. Да, нормально все. Ты приехала что

ли? Эх, жаль, а я только что выехал из города, да, шефа надо

забрать. Да, в другой раз. Ну конечно, о чем разговор! Ну, все,

давай. (Кладет трубку) Вот пристала!

Саша возвращается, играет в танчики. Ольга встает,

подбирает Сашины разбросанные по полу носки, майки,

джинсы, убирает в шкаф. Звонок в дверь. Ольга открывает,

входит нелепый, с всколоченными волосами, в очках с

толстыми линзами Савва Петрович, в руках - нелепый цветок

в горшке.

САВВА ПЕТРОВИЧ. Ольга Николаевна, голубушка!

Блестящая защита, блестящая! Поздравляю вас! Мне

пришлось уйти пораньше, потому и не смог вас лично

поздравить! Вы уж не обессудьте! Ольга Николаевна, я

восхищен вами!

ОЛЬГА. Спасибо, Савва Петрович! Вы очень добры.

- 125 -

Саша хохочет в голос, падает со стула. Савва Петрович только

сейчас замечает Сашу, теряется, пятится к выходу вместе со

своим подарком.

ОЛЬГА (с упреком). Саша!

Саша зажимает рот руками, давится смехом.

ОЛЬГА. Савва Петрович, куда же вы?

САВВА ПЕТРОВИЧ. Прошу прощения! Я не хотел мешать,

Ольга Николаевна! Я же не знал! Я только на минуточку

заглянул! Только на минуточку! Только поздравить. Всех благ,

Ольга Николаевна! Всех благ! Нижайше кланяюсь!

Савва Петрович отчаянно возится с замком, ему мешает

фикус, который он продолжает держать в руках.

Ольга мягко пытается забрать у Саввы Петровича горшок с

цветком, растерянный мужчина не сразу его отдает. Какое то

время они тягают горшок каждый в свою сторону. Наконец

Савва Петрович спохватывается, отдает цветок, открывает

дверь, ретируется, Ольга кричит ему вслед.

ОЛЬГА. До свидания, Савва Петрович! Спасибо большое!

Ольга закрывает дверь. Саша ржет в голос.

САША (изображает Савву Петровича и Ольгу). «Не

обессудьте», «вы очень добры» «нижайше кланяюсь», «всех

благ». Вот клоун! У вас там в институте все такие?

ОЛЬГА. Саша, не надо смеяться. Савва Петрович хороший

человек. Просто одинокий очень.

САША. Одинокий… Да странный он, твой Савва Петрович.

Вот чё он горшок притащил? Мог бы букет купить.

Ольга обиженно молчит, ставит горшок на стол,

распылителем брызгает воду, поливает.

САША (не унимается). А чё он, типа к тебе клинья

подбивает, что ли? (Ржет) Может, я вам помешал?

ОЛЬГА (отмахивается). Скажешь тоже! Он не по этому делу.

У Саввы Петровича вся семья погибла. Всего на пять лет меня

старше, а смотри, какой седой, прям как старик. И, между

прочим, он хотя бы цветок в горшке подарил!

САША. А я чё? Я ничё…

- 126 -

Саша отворачивается к компьютеру, Ольга, хлопочет,

накрывая на стол. Неловкая тишина. Ольга вздыхает, глядя на

безмолвную спину любимого. Не выдерживает, начинает

щебетать, пытаясь разрядить обстановку.

ОЛЬГА. Ой, Саша, представляешь, Ангелина Дмитриевна все

таки задала мне каверзный вопрос.

САША. Чего?

ОЛЬГА. Завсектором, говорю, задала мне… эээ… сложный

вопрос. Еле ответила, чуть не поплыла. Потом взяла себя в

руки и оттарабанила как по писанному. Наконец-то

последний мой экзамен позади.

САША. И чё, теперь будешь на семь тысяч больше получать?

ОЛЬГА. Ну, это не сразу. Еще из Москвы должно прийти

подтверждение.

САША. И чё, когда?

ОЛЬГА (пожимает плечами) Не знаю, может через год, а

может через полгода, смотря какая сейчас там очередь.

Страна то большая, защищающихся, наверное, хватает.

Ольга выходит. Саша машет рукой.

САША. А, фигня, значит.

Ольга возвращается, она переоделась в красивое платье,

облегающее фигуру. Саша оглядывается на Ольгу, бросает

игру, подходит к ней, обнимает, тискает.

САША. Ух, Олька…

Ольга мягко высвобождается из объятий.

ОЛЬГА. Саша, погоди, нельзя сегодня. Надо заняться этим

завтра, чтобы уж наверняка, понимаешь?

Саша недоволен.

САША. Оля, зачем? Все равно же не получится, чё мучится?

Мы полтора года уже живем и все никак. Брось ты это,

просто живи в свое удовольствие!

ОЛЬГА. Саша, ты детей не хочешь?

САША. Ну не знаю. Хорошо, наверное, но не получается же.

ОЛЬГА (с воодушевлением). Получится! Надо только верить.

Я верю в современную медицину. Если выполнить

- 127 -

предписания врача, все получится. Это несложно, поверь! У

нас будет ребенок, я знаю, я чувствую!

САША (пожимает плечами). Ну, как скажешь.

Саша отворачивается, садится играть в танчики. Теперь звук

войны становится громче.

 

9.

Лето. В кабинете врача. На стене висят игрушечные ангелы и

фотографии новорожденных детей. Ольга сидит перед врачом

Светланой Юрьевной. Врач разговаривает с Ольгой немного

отстраненно, не глядя на пациентку, пишет что-то в карте.

СВЕТЛАНА ЮРЬЕВНА. В вашей ситуации – только Эко,

сами забеременеть вы не сможете.

ОЛЬГА. Это абсурд. У меня никогда, слышите, никогда не

было никаких проблем! У меня хорошее здоровье. Этого не

может быть!

СВЕТЛАНА ЮРЬЕВНА. Я говорю вам как есть.

Ольга хватается за голову.

ОЛЬГА. Господи, как я Сашке скажу…

СВЕТЛАНА ЮРЬЕВНА. Поговорите с мужем, спокойно все

обсудите.

ОЛЬГА. Не женаты мы. Просто живем вместе… Вдруг он не

согласится?

СВЕТЛАНА ЮРЬЕВНА. Мы можем предложить вам донора.

Сейчас многие женщины прибегают к услугам анонимных

доноров. Мы их проверяем, по поводу здоровья беспокоиться

не придется.

ОЛЬГА. Донор? А что я ребенку скажу? Кто его отец? Какие у

него корни? Я сама без отца росла, знаю, что это такое когда

папа бросает! Сколько насмешек вытерпела и во дворе, и в

школе…

Ольга плачет, у нее истерика. Светлана Юрьевна молчит,

выжидает, на пациентку не смотрит, продолжает делать

записи в карте. Не выдерживает, наливает воду в стакан,

ставит перед Ольгой.

- 128 -

СВЕТЛАНА ЮРЬЕВНА. Решайте сами, но знайте: времени у

вас мало. А когда родится малыш, вы даже не вспомните об

этих трудностях. Материнство – это такое счастье. Сейчас

многие без отца рожают, уже все по-другому.

Ольга с трудом берет себя в руки, вытирает глаза, сморкается.

ОЛЬГА. Простите, я поняла. Я пойду. Спасибо вам большое.

Вы извините меня, я просто была не готова к такому

повороту.

СВЕТЛАНА ЮРЬЕВНА. Успокойтесь. Обдумайте. Будете

готовы – приходите. (Протягивает бумагу) Вот, возьмите, не

забудьте оплатить на ресепшене.

ОЛЬГА. Да, конечно. До свидания.

СВЕТЛАНА ЮРЬЕВНА. До свидания.

Ольга уходит. Светлана Юрьевна сидит минуту, потом

достает из шкафчика коньяк, наливает в рюмочку, набирает

номер.

СВЕТЛАНА ЮРЬЕВНА. Миша, слушай, заедь за мной. Я

никакая. Давай сегодня выпьем. Нет, давай напьемся! Да

ничего особенного, все как всегда. Тянут кота за хвост, а

потом плачут. Устала. Каждый день одно и то же объясняю.

Шансы и так маленькие, а они еще истерят. Нет, чтобы

собраться. Сейчас женщины должны быть с железными

яйцами и со стальными нервами. (Пауза) Экология, что еще.

Сейчас даже у двадцатилетних проблемы. (Пауза) Когда твою

жену выписывают? (Пауза) Нет, мой Лешка еще в Москве.

Детей в лагерь отвезла. Так что я свободна пока. (Пауза) Что

значит «вдруг Леша приедет»? Он не дурак, зачем ему

сюрпризы? (Пауза) Ну твоя… Твоя да, живет в иллюзиях

каких-то. Ну, это ваше дело. Ладно, Миша, ты возьми коньяк,

закусон какой-нибудь. И сразу за мной. Я, правда, уже,

начала, но ничего, ты быстро догонишь.

Светлана Юрьевна кладет трубку, закидывает ноги на стол, с

наслаждением берет в руки рюмочку, отпивает.

 

Второе действие

- 129 -

10.

Лето. Квартира Ольги. Входит Ольга. Саша играет в

компьютере в танчики, мощные колонки создают

впечатление, что и правда вокруг - война, рвутся снаряды,

взрываются дома.

ОЛЬГА (кричит). Саша, нам нужно поговорить.

Саша отвечает, не отрываясь от игры.

САША (кричит). Чё?

Саша убавляет звук, но от игры не отрывается.

ОЛЬГА (кричит). У меня проблемы…

Саша не реагирует.

ОЛЬГА (кричит уже в ярости). Да выключи ты звук!

Саша выключает звук.

ОЛЬГА. Я могу зачать только с помощью Эко.

САША. Это чё такое?

ОЛЬГА. Операция такая, чтобы забеременеть. Ребенок из

пробирки, слышал? Да где тебе…

САША. Да слышал я. Так там же деньги нужны. У меня денег

нет. Я кредит за машину плачу.

ОЛЬГА. (Зло) А ты все время за машину платишь. Меняешь

одну за другой и платишь.

САША. И чё?

ОЛЬГА. Ладно, деньги я сама найду. Понимаешь, мне надо

скорее делать, врач сказала, что можем не успеть. Ты только

скажи, ты согласен?

САША. На что?

ОЛЬГА. Сдать этот... свой биологический материал.

Саша вскакивает, в ужасе бегает по комнате.

САША. Ты чё? Туда что ли идти? Там это делать? А, вдруг

меня запишут на видео, в интернете выложат? Не, я не пойду!

ОЛЬГА. Один раз сходишь в клинику и все. Делов-то! Знаешь,

через что мне приходится проходить?

Саша молчит.

ОЛЬГА. Саша! Я тебя спрашиваю?

САША. Чё?

- 130 -

ОЛЬГА. Ну, ты согласен?

САША. Посмотрим.

ОЛЬГА (зло). Понятно.

САША (злится). Чё тебе понятно? Ну, чё тебе понятно?

ОЛЬГА. Тогда я возьму ребенка из детдома. Но это ведь ты не

хочешь чужого малыша! А я больше не могу без детей! Я хочу

ребенка!

Саша молчит.

ОЛЬГА (кричит). Саша!

САША. Ладно-ладно, сдам!

Включает танчики. Теперь это грохот войны, обалдевшая

Ольга что-то говорит, но ее не слышно.

 

11.

Лето. Деревенский дом матери Саши. Входит Саша, он после

бани. Мария рассматривает фотографию Ольги и Саши.

САША. Хороша банька то! Ух! Батя еще париться будет. Ты

чего делаешь? Все смотришь? Ниче так да? Это мы у нее

дома. Хорошая квартира. Потолки – во! Сталинка! Одна

комната, но большая. Хоть в футбол играй! А, да, забыл, на,

это тебе.

Саша достает из своей большой спортивной сумки с

надписью «Сочи» сверток, кладет перед матерью.

МАРИЯ. Чего это?

САША. Ну, разверни, глянь. Она купила.

Мария разворачивает сверток, там – красивый ярко-синий

платок с этикеткой. Рассматривает его, небрежно кидает на

полку.

МАРИЯ. Саша, поговорить надо.

САША. Чё, прям сейчас?

МАРИЯ. А когда? Утром уедешь уже. В общем, ты должен

жениться. Я внуков хочу!

САША (отмахивается). Мама, ну чё ты опять, а?

МАРИЯ. Ты пойми, я тебя и так поздно родила, дай хоть тебе

помогу внуков поднять! Вон, Зинка из Мармылево сколько

- 131 -

тебя пасет? С прошлого лета окучивает. Ей родить – раз

плюнуть. Бампера – во! Рожать будет с песнями! Зинка,

конечно, не такая красавица, как твоя Оля, зато ровня, из

своих. Опять-таки на шесть лет младше. Жена должна быть

младше мужа! (трясет фотографией) Да, сейчас твоя краля

хороша. А что с ней будет через десять лет?

Саша молчит.

МАРИЯ. Ну ладно. Не хочешь бросить – привези, познакомь.

Главное, чтобы по-людски все было. Пусть старше, ладно,

лишь бы тебе по сердцу была. А чего она еще не родила или

детей не хочет?

САША. Да не может она. Хочет только. Уже три раза Эко

делала, денег столько вбухала… Лучше б мне дала, я б давно

кредит на машину закрыл.

МАРИЯ (в шоке). Ну и ну… Я не для того тебя растила,

чтобы под старость лет без внуков куковать! Бросай ее!

Саша аж вскакивает, бегает по дому.

САША. А где я буду жить, если ее брошу? Я машину

поменял, кредит плачу, сейчас снимать не смогу... . Никак!

Понимаешь? Край! Копейка в копейку уходит на кредит да

напожрать с бензином.

МАРИЯ (её озаряет). А ты ведь сам не любишь эту свою

Ольгу. Уж третий год ей голову морочишь. Может, она

другого найдет, а ты мешаешь ей! Не любишь – уходи, а

любишь – женись! Бабий век короток! Уходи от нее,

слышишь?

САША. Не знаю. Посмотрим.

МАРИЯ. Аха. Посмотрит он…

Раздается стук в дверь. И тут же врывается расфуфыренная

Зинка.

ЗИНКА. Здравствуйте! (Разыгрывает удивление) Ой, Саша, ты

приехал что ли? А я тут вот вам принесла пирожков, сама

пекла. (Саше) Как чувствовала, что ты приедешь!

МАРИЯ. Зиночка, как хорошо, что ты пришла! Пешком, что

ли?

- 132 -

ЗИНКА. Ну а что делать, думала вы тут одни, грустно вам без

сына. Я ж не знала, что у вас радость, что Саша приехал!

МАРИЯ. Так, давай-ка чаю попьем, а я твоей маме потом

позвоню и скажу, что ты у нас останешься ночевать. Поздно

уже! А утром Саша тебя домой и отвезет!

Саша обреченно садится за стол.

МАРИЯ. Зинка, занеси самовар, он в сенях! Поди, закипел

уже.

Зинка выходит в сени.

САША. Мама, ты же все специально подстроила?

МАРИЯ. А хоть и специально! Ты приглядись-приглядись! С

лица воду не пить, не смотри что страшненькая, ладно, пусть.

Зато к работе по хозяйству приучена, рожать может, хоть

футбольную команду тебе нарожает!

САША. Ладно-ладно…

МАРИЯ. Чё-то Зинки долго нет. Иди, помоги!

Саша выходит в сени. Открывается дверь, входит Зинка с

самоваром, Саша закрывает дверь с той стороны. Зинка

ставит самовар на стол. В раскрытое окно слышно: Саша

заводит машину, уезжает.

МАРИЯ (кричит в окно). Куда ты, паразит эдакий! Вот ведь,

поросенок, уехал! (Плачет) Ну что мне с ним делать?

ЗИНКА. Ничего, все равно моим будет. Раз он на своей

городской до сих пор не женился – уже и не женится!

МАРИЯ (задумчиво). А ты права! Раз эта нюня ни ребенка не

родила, ни женить не смогла, значит, никуда он от тебя не

денется!

Входит Федор, Зинка с Машей его не замечают.

ЗИНКА. А я завтра в город поеду, посмотрю на нее.

МАРИЯ (растеряно). Как? Домой, что ли к ним пойдешь?

ЗИНКА. А хоть бы и домой! Да вы не бойтесь, тетя Маша, я

просто на нее посмотрю. Где вы сказали, она работает?

МАРИЯ. Не знаю, в институте каком-то. Зачем смотреть

будешь?

ЗИНКА. Врага надо знать в лицо.

- 133 -

МАРИЯ. Драться то с ней не будешь?

ЗИНКА. Ну что вы, я дурная, что ли. А поехали вместе?

ФЕДОР. Вы чего удумали? (Марие) Привязала парня к своей

юбке, что уже и бабу себе сам выбрать не может. Забыла, как

я поперек матери пошел, когда тебя взял? Мать тоже хотела

мне другую невесту сосватать, да я тебя не бросил! И когда

Сашку пять лет родить не могла, все равно не ушел! Эх ты,

Машка! На чужих то слезах счастью не бывать! Потом мне не

жалься!

МАРИЯ. Сравнил! То я, а это – непонятно кто! И не надо нам

городских! Пусть своя будет, она и нас уважит, и нос задирать

не станет. И работящая, всегда поможет.

ФЕДОР. А, что с тобой говорить…А ты, Зинка, если к этой, к

городской поедешь, так и знай, я тебе ноги повыдергиваю! И

так девке не сладко, да еще вы тут! Не лезь к ней!

ЗИНКА (немного струхнув). Ладно, я это, пошла. Мне еще

домой добираться.

Федор хватает Зинку за хвост (волосы собраны в конский

хвост).

ФЕДОР. Ты меня слышишь?

ЗИНКА. Слышу, слышу… (Вылетает пулей из дома)

Мария уперев руки в бока, идет на мужа.

МАРИЯ. Федя, чем это тебе Зинка не угодила, а? Ты совсем

ополоумел на старости лет?

ФЕДОР (отступает, но упрямо гнет свое). Не всё то золото,

что блестит.

МАРИЯ. Много ты понимаешь…

Мария машет рукой, уходит в другую комнату.

 

12.

 

Лето. Квартира Ольги. Ольга лежит на диване, спит. Входит

пьяный Саша, в руках пакет со звенящими в нем бутылками.

ОЛЬГА (радостная). Саша, наконец, ты вернулся. Я так

соскучилась!

- 134 -

Саша бухается на диван, включает ноутбук, стоящий на

прикроватном столике, откупоривает одну из бутылок, пьет.

САША. Аха.

ОЛЬГА (продолжает щебетать). Завтра сдам анализы, я

уверена, теперь точно забеременела! Вот чувствую, веришь?

Я прямо чувствую, что беременна!

Саша врубает на полную громкость музыкальный канал

телевизора, включает танчики. Какафония звуков войны и

музыки оглушает Ольгу, она закрывает уши.

ОЛЬГА. Саша, ты чего?

Саша не обращает на нее внимания. Ольга начинает

заводиться.

ОЛЬГА. Саша! Звук выключи! Я спать хочу!

Ольга толкает Сашу.

САША. А? Чё?

ОЛЬГА. Выключи звук, я сказала! (срывается) Ну как ты

можешь? Я вся на нервах!

САША. Не ной! (но звук выключает).

Ольга плачет.

ОЛЬГА. Меня от таблеток знаешь как колбасит?

Ольга подходит к Саше, пытается его обнять, тот

отстраняется.

ОЛЬГА. Не любишь ты меня! Так ведь ничего не получится,

неужели ты не понимаешь?

САША. Аха, еще скажи, что я виноват!

ОЛЬГА. Саша, у меня нервы на пределе, мне нужна твоя

поддержка!

САША. А я чё, теперь на цырлах что ли ходить должен? Ну,

сколько можно?

ОЛЬГА. Саша, зачем ты так?

Ольга выбегает из комнаты вся в слезах. Саша вскакивает,

вытаскивает из шкафа большую спортивную сумку с

надписью «Сочи», вытряхивает из полок вещи, запихивает в

сумку.

САША. Надоело! Кредит на машину я уже закрыл. Теперь

- 135 -

квартиру сам смогу снимать. Приговорили меня тут что ли? Я

– свободный человек!

Набирает номер на мобильнике.

САША. Зинка, чё делаешь? Балдеешь? Я тоже хочу

побалдеть! Могу присоединиться. Так пятница же, домой

собираюсь. Баньку истоплю. Давай, будь готова, попозже

заеду, покатаемся! Вот и ладненько. Пока!

Входит Ольга, замечает наспех собранную сумку.

ОЛЬГА. Саша, Сашенька, ты куда?

САША. Все, ухожу от тебя!

ОЛЬГА. Как это? Саша, ты кого-то полюбил?

САША. Да никого я не люблю. Не знаю я, что это такое, ну,

чё непонятного? И тебя тоже не люблю.

ОЛЬГА. Саша, тогда зачем все это было?

САША. Зачем, зачем. Тебя пожалел. Одна ты, хорошо, что ли

тебе?

ОЛЬГА. Но я так не хочу. Я по любви хочу.

Саша швыряет ключи.

САША. На, забирай ключи и жди свою любовь хоть до

пенсии.

ОЛЬГА. Саша, остановись, ты делаешь большую ошибку…

САША (оборачивается в дверях). Живи одна тут в своих

хоромах!

Саша выходит из квартиры, хлопает дверью.

ОЛЬГА (кричит). Саша!!!!

Затемнение.

 

13.

Лето. Деревенский дом матери Саши. На стене висит

свадебное платье Зинки, свадебный костюм Саши. Зинка

разбирает подарки: постельные наборы, коробки с посудой,

большая квадратная коробка с нарисованным на нем

телевизором, свернутый ковер и т.п. Татьяна аккуратно

складывает то, что разбрасывает Зинка.

ТАТЬЯНА. Ой, сколько надарили-то! Вот уважили!

- 136 -

ЗИНКА. Скажешь тоже, мама! Ерунда какая-то! Берите боже,

что нам негоже! Говорила же, давайте деньгами, нет, дарят.

ТАТЬЯНА. Так от чистого сердца же…

ЗИНКА. И чё мне с этим телевизором делать? Продвинутые

люди уже давно плазму смотрят! Вот, деревня! Так, а это что?

(Смотрит надпись на ковре, читает) «Акрил стопроцентный».

ТАТЬЯНА. Да вроде хороший ковер…

ЗИНКА. Тьфу ты, и это ерунда. (Осматривает богатство)

Договорюсь с Люськой из магаза, пусть продает!

ТАТЬЯНА. Ой, а что люди скажут?

ЗИНКА. Мама!

Татьяна замолкает. Зинка набирает номер Люськи.

ЗИНКА. Люська, привет. Ну чего, как я и думала, надарили

всякой дребедени. Я сейчас подвезу, возьмешь на продажу?

Окей, с меня бутылка. Договорились, подруга!

Татьяна в шоке. Зинка достает из лифа пачку конвертов,

вытаскивает деньги, конверты бросает на пол. Быстро-быстро

пересчитывает деньги, прячет туда же в лиф.

ЗИНКА. Ну чё, на первое время хватит. Квартиру снимем,

заживем! Сашку по вечерам таксовать отправлю, нечего

бездельничать. Потом квартиру купим. И пускай родители его

подсобят, единственный сын все-таки, нечего прохлаждаться.

Пенсия у них хорошая, а в деревне все свое, им тут деньги не

нужны. И вы с батей тоже постарайтесь!

ТАТЬЯНА. Да мы, конечно, постараемся, да только Зинка, у

нас чего тут платят-то как, сама знаешь. Кошкины слёзы!

ЗИНКА. Мама, вообще-то папа может ездить на вахту и

зарабатывать нормально.

ТАТЬЯНА. Так уже не молодой же…

ЗИНКА. В 55 вполне можно поездить на Север, не надо,

мама. Ничего, не переломиться. А молодость дается один раз,

и прожить ее надо с удовольствием, не мне же надрываться.

Мы с Сашкой будем по заграницам ездить. Или хотя бы вот в

Сочи поедем. Я там ни разу не была. И нигде не была. Хочу

ужас как!

- 137 -

Татьяна удивлена через край. Как стояла, так и села. Зинка

тем временем замечает на полке какой-то сверток.

ЗИНКА. Так, а это что такое?

Зинка по-хозяйски вытаскивает сверток, небрежно рвет

обертку, в руках оказывается ярко-синий платок, новый, с

этикеткой. Рассматривает его.

ЗИНКА. Новый, ни разу ненадеванный. Надо же, чего только

тут не валяется.

Зинка завязывает платок на шее, крутится перед зеркалом,

потом разочарованно швыряет его на стол.

ЗИНКА. А, дурацкий!

Входит Мария с Федором. Мария подходит к Зинке, обнимает

ее. Федор садится за стол, крутит самокрутку.

МАРИЯ. Ой, доченька, как я рада! Свадьба была что надо,

перед людями не стыдно. Твои тоже молодцы, постарались.

Ну вот, Татьяна, и породнились мы с тобой!

Татьяна отвечает как эхо, а сама не знает, как бы ей поскорее

сбежать.

ТАТЬЯНА. Породнились…

ЗИНКА. Я же говорила, что Сашка никуда от меня не

денется! Вот, мой теперь.

МАРИЯ. Ну, дай бог вам счастья! И деток побольше! Вы

давайте, с этим не затягивайте, мы уж с Федькой внуков ждем

не знамо как!

ЗИНКА. В смысле? Вы чего? Нет, не хочу я детей! Рано еще

нам! Лет пять-десять для себя поживем!

ТАТЬЯНА. Ой, я пойду, мне это…надо, очень надо…там, по

хозяйству…

Татьяна сбегает.

МАРИЯ. Батюшки-свет! Ты что, Зинка? Мне внуков надо,

окстись!

ЗИНКА. Мама, не вмешивайтесь в наши дела! Мы сами

решим, что нам и когда делать! Понятно? Что это за моду вы

взяли решать за нас? Мы с Сашей как-нибудь сами

сообразим! А будете сына настраивать против меня, он к вам

- 138 -

дорогу начисто забудет, так и знайте!

Мария ловит ртом воздух, как выброшенная на берег рыба,

мечется по избе вслед за Зинкой, та от нее отмахивается.

Деловитая Зинка занялась вещами, не до свекрови.

МАРИЯ (растерянно). Погоди… Зинка… Как же так? Я ж к

тебе от всего сердца, дочка…

ЗИНКА. Да пропустите вы меня! Проходу не дает прямо!

Зинка выходит из избы. Слышно, как она зовет Сашу.

ЗИНКА. Саша, иди, подарки в машину загрузи, в магаз

сгонять надо!

Заходит Саша, выносит телевизор, остальное Зинка ловко

выкидывает на улицу через окно. Дверь захлопывается,

Мария и Федор остаются одни.

МАРИЯ (с болью). Так мне старой и надо! Поделом!

ФЕДОР. А я тебе говорил!

МАРИЯ. Ой. Ладно тебе, говорил он…

ФЕДОР. Не послушала ты меня, теперь пожинай!

МАРИЯ (устало). Ладно, не сыпь мне соль на рану. Чего уж

теперь.

Мария садится рядом с мужем, обнимает его. Сначала он ее

не принимает, но потом сдается. Мария замечает платок,

берет его в руки.

МАРИЯ. Олин платок… Ни разу в глаза не видела, а подарок

прислала... Дорогой, шелковый…

ФЕДОР. Не бойся. Эта тебе ничего не подарит.

 

14.

Лето. В квартире Ольги. Ольга в очках, с затянутыми на

макушке резинкой волосами, в затрапезной одежде собирает

с полок книги, бумаги, складывает в центре комнаты. По

телевизору идет какая-то передача, появляется ведущая Юля,

ведет передачу-лохотрон.

ВЕДУЩАЯ ЮЛЯ (задорно). Ну, неужели вы не видите это

слово? Приглядитесь внимательно, это очень простое слово!

Вы можете выиграть пятнадцать тысяч рублей! Прямо сейчас,

- 139 -

не сходя с дивана! Посмотрите, посмотрите внимательно! Это

слово – перед вами!

ОЛЬГА. Ну, ты докатилась, Юлечка!

Выключает телевизор. Раздается звонок в дверь. Ольга

открывает, на пороге Анна (с пакетом в руках) и Елена.

АННА. Сюрпрайз!

ЕЛЕНА. Привет, Олька!

ОЛЬГА. Девочки, как я вам рада! Входите!

ЕЛЕНА. А что ты делаешь?

ОЛЬГА. Да вот, собираю макулатуру.

Елена подходит к стопке, берет папку, раскрывает.

ЕЛЕНА. Ты чего, мать? Это же твоя докторская диссертация!

Ольга приносит большой плотный черный мусорный пакет,

забирает из рук Елены диссертацию, кидает в пакет, туда же

летят все бумаги и книги, собранные в центре комнаты,

оттаскивает мешок к дверям. Елена и Анна переглядываются

в недоумении.

АННА. Чего случилось? Выкладывай!

ОЛЬГА. Да ничего особенного. Мой институт не прошел

аккредитацию, его закрыли и теперь я безработная. На бирже

труда нет вакансий по моему профилю. Кому нужны доктора

наук? Рупь за штуку, бери – не хочу!

АННА. А я говорила я тебе, говорила…

ЕЛЕНА. Иди в другое место.

ОЛЬГА. Пошла. Один день проработала в магазине.

ЕЛЕНА. И чего?

ОЛЬГА. Теперь я им должна, вскрылась недостача. Не знаю,

как так получилось, вроде все считала, но ящика водки не

хватает…

ЕЛЕНА. И почему я не удивлена? Аня, помоги ей, а?

АННА. Ну не знаю…

ЕЛЕНА. Аня!

ОЛЬГА. Да не надо…

ЕЛЕНА. Оля, не выступай.

АННА. Ладно, сейчас.

- 140 -

Анна набирает номер.

АННА. Привет, Паша. Можешь пристроить девушку на

работу? Образование высшее. Секретарем? Конечно,

согласится. Конечно, она придет в понедельник. Спасибо,

дорогой. Должна буду. (Кладет трубку) В девять утра, чтобы

как штык была в офисе директора рынка! И кстати, Паша – не

просто директор, он еще и видный мужик, к тому же

холостой!

ЕЛЕНА. А сколько ему?

АННА. Лена, не бери в голову, это я так сказала, к слову.

Пашка – вечный холостяк. Пятьдесят с хвостиком, это

неисправимо, ты же понимаешь.

ОЛЬГА (удивленно). Лена, а тебе зачем? У тебя же есть

Антон.

ЕЛЕНА. Ну, был, был Антон. Был да сплыл.

ОЛЬГА. Как это?

ЕЛЕНА. А вот так. К жене решил вернуться. Ради ребенка.

Редиска такая. А сам обещал ремонт помочь сделать.

ОЛЬГА. Лена, причем тут ремонт? Ты же об отношениях

говоришь!

ЕЛЕНА. Оля, да к черту отношения. Вот мне сейчас рабочие

мозг выносят, вот это проблема, знаешь. Я им уже в

промышленных масштабах цемента завезла, а им все мало.

Может, они меня дурят, я ж не знаю.

АННА. Девчонки, ну чего вы? Хорош нудеть! Давайте

оторвемся! Или я сейчас начну ныть каково мне! Чего вы, в

самом деле? У всех проблемы! А встречаемся мы для того,

чтобы забыться! Я всего на один день прилетела! Не могу

единственный вечер потратить на грусть-тоску! (Протягивает

Ольге пакет) На, это тебе.

ОЛЬГА. Что это?

АННА. Джинсы, футболка и туфли. Не новое, конечно, из

прошлой коллекции. Зато фирменное. У нас с тобой один

размер, так что тебе подойдет. Давай, примерь.

Анна стоит, протянув пакет Ольге, та не берет, молчит.

- 141 -

ЕЛЕНА. Давай, Оля. Надо!

ОЛЬГА. Не могу.

ЕЛЕНА (злится). Ну чего ты не можешь? Анька тебе работу

нашла? Нашла. С доставкой на дом! Все, радуйся!

ОЛЬГА. Да я радуюсь. Спасибо, девочки.

ЕЛЕНА. Тогда быстро переодевайся, и пойдем радоваться в

клуб!

Ольга обреченно берет шмотки, уходит переодеваться.

АННА. А все-таки странно: доктор наук и не может

устроиться. Ну как это так?

ЕЛЕНА (пожимает плечами). Характер, чего сделаешь. Не

умеет вырвать свое.

АННА. Ну, надо же как-то меняться. Мы-то вот с тобой

клювами не щелкаем.

ЕЛЕНА. А мы вот счастливы? За себя скажу – нет. Я даже

иногда, не поверишь, Ольке завидую! Вот как-то у нее все

правильно, что ли. Не выворачивается наизнанку, не врет, не

юлит. А мне иногда прям тошно от всего этого.

АННА. Не знаю, Лена, а я счастлива! А думать, много вредно!

Вот я не думаю, чем мой благоверный в своем кабинете с

секретаршей занимается. Он же их каждые полгода меняет,

заказывает в модельном агентстве телочек как дорогой товар.

Но меня это не касается! Денег дает и ладно.

Потрясенная Елена подходит к Анне, пытается ее обнять, та

отталкивает.

АННА. Только не надо меня жалеть! Зато я не пашу как вы.

Живу в свое удовольствие. Дочку любит, мамке моей

помогает. Как вернусь в Москву, полечу в Италию за новым

гардеробом! Чем не счастье?

ЕЛЕНА. Конечно, конечно…

Елена не знает, что еще сказать. Неловкая пауза.

Появляется Ольга. Теперь она выглядит эффектно, лучше, чем

подруги. Елена и Анна удивленно переглядываются.

ОЛЬГА. Ну чего, пошли? Или я зря переоделась?

АННА (растерянно). Ну, пошли…

- 142 -

Девушки выходят из квартиры. Вдали как будто слышится

клубная музыка.

 

15.

Золотая осень. Автобусная остановка-2 возле памятника

дворнику. Ольга в одежде дворника, сметает пожелтевшие

листья в кучу, напевая песню «Листья желтые»: Не прожить

нам в мире этом,/Без потерь, без потерь./Не пройдет,

казалось, лето, /Не пройдет, казалось, лето,/А теперь, а

теперь…/Листья желтые над городом кружатся, /С тихим

шорохом нам под ноги ложатся./И от осени не спрятаться, не

скрыться… /Листья желтые, скажите, что вам снится?/Лист к

окошку прилипает,/Лист к окошку прилипает/Золотой,

золотой./Осень землю осыпает,/Осень землю осыпает

Красотой, красотой./И пускай дождливы часто,/И пускай

дождливы часто/Эти дни, эти дни,/Может, созданы для

счастья,/Может, созданы для счастья/И они, и они.

Ольга собирает листья в большой мусорный пакет.

Оказавшись рядом с памятником, здоровается с ним.

ОЛЬГА. Привет, коллега! Что, холодно? (Трогает памятник за

нос). Вижу, что замерз! Ничего, скоро бабье лето! А мне вот

уже сейчас жарко!

Ольга снимает с себя ядовито-желтый шарф, повязывает его

на дворника.

ОЛЬГА. Стой тут, никуда не уходи! Я сейчас вернусь!

Ольга утаскивает мешок с листьями.

Появляется кардинально переменившаяся Светлана Юрьевна,

ее волосы великолепно уложены в модную романтическую

прическу с диадемой в стиле «Великолепный век». Она

аккуратно несет сумочку, в другой руке мобильник, ясно, что

только что из салона после маникюра и укладки. С

удивлением взглянув на шарф на памятнике, подходит к

скамейке, дует на ногти, садится, аккуратно, чтобы не

испортить маникюр, набирает номер.

СВЕТЛАНА ЮРЬЕВНА. Алло, ресторан? Я хочу

- 143 -

забронировать столик на двоих. На двенадцать ночи. Свечки –

обязательно. Цветы какие-нибудь. У меня свидание! Да,

спасибо. Очень важное.

Пытается аккуратно выудить из сумочки ключи от машины,

но не рискует испортить маникюр.

СВЕТЛАНА ЮРЬЕВНА. Где же эти ключи?

Звонит мобильник, Светлана Юрьевна отвечает.

СВЕТЛАНА ЮРЬЕВНА. Привет, Миша. Как раз собиралась

тебе сегодня позвонить. Нет, приезжать не надо. Нет, не хочу

тебя видеть. Миша, нам пора остановиться. Нет, Леша не

знает. Откуда ему, работает как конь, не до глупостей. Чего

вдруг? Да противно как-то стало. По-человечески жить

хочется! (Злится) Слушай, ты меня знаешь: если я сказала,

значит, дело решенное. Давай без обид. (Совсем по-деловому)

Да, а по работе все по-прежнему. Будем сотрудничать с твоей

фирмой, заказ на оборудование я тебе вышлю в понедельник,

тут без проблем. Всё, давай, на связи. И тебе удачи.

Появляется Ольга с пустым мешком, собирает в него

оставшиеся в куче листья. Светлана Юрьевна набирает

номер. Теперь это совсем другая женщина: мягкая, нежная.

СВЕТЛАНА ЮРЬЕВНА. Леша, привет. Ты отпусти шофера, я

тебя сама из аэропорта заберу. Не поздно, не волнуйся.

Ничего не случилось. (Мягко) Леша, я просто соскучилась.

(Пауза) Я тебя тоже целую.

На высоких каблуках ковыляет Лена, с трудом тащит

многочисленные легкие бумажные пакеты с покупками, не

успевает на автобус. Ногти Светланы Юрьевны уже высохли,

она копается в сумочке, находит ключи от машины. Раздается

звук разблокировки дверей, Светлана Юрьевна уходит к своей

машине. Лена идет к скамейке, садится. Ольга метет возле

скамейки, нечаянно задевает метлой пакеты Лены.

ЕЛЕНА. Смотрите куда метете, тетя! (Елена

присматривается, с изумлением узнает Ольгу) Оля, ты что

ли?

Ольга немного смущена.

- 144 -

ОЛЬГА. Привет, я.

ЕЛЕНА. Ты чего делаешь?

ОЛЬГА. Ничего особенного. Дворником работаю.

ЕЛЕНА. С ума сошла?

ОЛЬГА. А чего? Любой труд почетен. Вон, нам, видишь, даже

памятник поставили!

ЕЛЕНА. Обалдеть. Анька же тебя на работу устроила.

ОЛЬГА. Не смогла я. Директор в первый же день пристал, ну

я его подносом по голове и шандарахнула. Изо всех сил!

Прям от души! Потом попалось объявление, что срочно

нужен дворник. Другой работы не было, вот и пошла.

ЕЛЕНА. Спустила бы на тормоза и все дела, зачем подносом

было бить? Ужас!

ОЛЬГА. Мне так обидно стало, понимаешь? Вот и стукнула

со всей дури ему по кумполу. И кстати ничуть не жалею.

ЕЛЕНА. А что, дворником лучше что ли?

ОЛЬГА. Знаешь, когда я преподавала, всегда была в центре

внимания студентов. А теперь люди идут мимо и не замечают

меня. И я как-то смирилась. Ничего не сделаешь, ничего не

вернешь. Теперь уже как есть будем жить. Встанешь утром, а

жизнь – вон она какая. Теперь вот живу так, как будто

каждый мой день – последний.

ЕЛЕНА (В ужасе). И чего, всю жизнь будешь улицы мести

что ли?

ОЛЬГА. А чего такого? Работа на воздухе, метешь себе,

думаешь о своем… Красота!

ЕЛЕНА. Я еще никогда не слышала, чтобы доктора наук

работали дворниками. Ну, ты, Олька, жжешь нереально.

ОЛЬГА (Смотрит на часы) Кстати, мой рабочий день

закончился. Пойдем? (Тащит мешок с метлой). Давай помогу

(хватает часть пакетов Елены). Давай ко мне, хоть посидим в

кои века!

Елена и Ольга уходят, с противоположной стороны

появляется Зинка, разодетая как цаца, на высоченных

каблуках, в зеленом пальто, следом – Саша тащит большие

- 145 -

пластиковые пакеты.

ЗИНКА. Нет, все-таки я вернусь и еще розовое пальто куплю!

САША. Ты чё, Зинка? С дуба рухнула? Ты уже зелёное взяла.

ЗИНКА. Тебе чё, жалко, что ли?

САША. Жалко! Как я кредит закрою, ты подумала?

ЗИНКА. Да нормально все будет! Не кипишись. Потаксуешь

ночью и все дела!

САША (возмущенно). Потаксуешь? Да я с ног валюсь от

усталости! А если за рулем засну?

ЗИНКА. Ой, давай не будем раньше времени мозги парить, а?

Все нормально же! Так, к розовому пальто надо сапоги еще

светлые взять. (Радостно) Точно! Там были подходящие.

Лучше сразу брать, чтоб потом не бегать, не искать. Я сейчас!

Зинка убегает. Саша бросает пакеты на землю, кричит вслед.

САША. Ты обалдела, Зинка?

Зинка даже не оборачивается, только машет рукой.

САША. Ушла. Вот… коза!

Появляется Колян с сумкой, подкрадывается к Сашке,

закрывает ему глаза.

САША. Не подлизывайся. Не хочу с тобой разговаривать.

Колян удивлен.

КОЛЯН. Да и не надо!

САША. Колян, ты что ли?

КОЛЯН. Чё т не рад ты другу.

САША. Да какое тут…

КОЛЯН. А чё так? Ты у нас счастливый муж и все дела…

САША. Аха, очень! Знаешь, сколько эти тряпки стоят? Я уже

в прошлый месяц брал кредит на бабские тряпки, как лох!

Тьфу…. Даже страховку на машину не могу сделать, совсем

прижало!

Саша стучит по шее.

САША. Вот тут у меня эта семейная жизнь!

КОЛЯН (удивленно). А чё женился?

САША. Да сам не понял даже, попал как баран. (Жалуется)

Зинка с меня живого не слезет.

- 146 -

КОЛЯН (сочувственно). Может, сбегать за беленькой?

Согреемся! Дубак конкретный!

САША. Какая беленькая, таксовать ночью буду.

КОЛЯН. Ну, ну, копыта не откинь.

САША. Ой, ладно, энергетиков напьюсь, в первый раз, что ли.

Ты-то как?

КОЛЯН. Нормалёк. Тут с одной познакомился, упакованная. С

хатой. Вот, переезжаю. Может, женюсь. Надоело по съемным

квартирам метаться.

САША. Молодца! А я чё то лоханулся. Квартиру теперь

придётся в ипотеку брать.

КОЛЯН. А чё твоя ботаничка? Не виделся с ней больше?

САША. Нет, ты что, она же гордая. Теперь я для нее, считай,

помер.

Появляется Зинка с новыми пакетами, теперь она в розовом

пальто, ставит их рядом с остальными пакетами.

ЗИНКА. О, Колян, привет.

КОЛЯН. Привет.

ЗИНКА. Чего пропал, не заходишь?

КОЛЯН. Да так, дела.

САША (возмущенно). Зинка!

КОЛЯН. Ладно, я пошел.

САША. Пока…

Колян и Саша прощаются за руку, Колян уходит, проходит

мимо памятника дворнику, замечает ядовито-желтый шарф,

воровато оглядывается на скандалящих Сашу и Зинку. Тем не

до него. Колян снимает с дворника шарф, заматывает шею,

уходит.

ЗИНКА. Саша, веди себя прилично.

САША. Зинка, ты меня раньше времени в могилу сведешь.

ЗИНКА. Саша, лучше не начинай!

Сломавшись, Саша обреченно машет рукой, дескать, тебя не

переговоришь. Саша пытается взять пакеты, их много, нести

неудобно.

САША. Ладно, стой здесь, я машину подгоню.

- 147 -

Зинка пожимает плечиками, вытаскивает из сумочки духи,

обливается ими с ног до головы. Достает зеркальце,

подкрашивает губы, тренируется делать выражение лица как

у моделей (надувает губы и т.п.) слышится скрип тормозов,

как будто рядом проносится машина.

САША. Погоди, так это же моя машина! (Кричит вслед

отъезжающей машине) Э, ты куда поехал? Это моя машина!

Стой!!!

Саша бросает пакеты, бежит вслед за машиной, в диком

крике Саши вокруг все тонет. Зинкав шоке разевает рот.

САША. Моя ласточка! Аааа!

Затемнение.

 

16.

В квартире Ольги, окна нараспашку, лето. В квартире

страшный бардак, даже на люстре висят пеленки. Ольга

мечется по квартире с двумя плачущими младенцами, качает

их попеременно: успокаивается один, начинает второй,

успокаиваются только на руках. Звонок в дверь.

ОЛЬГА (кричит). Открыто!

Входит Мария в летнем платье. Топчется растерянно в дверях.

ОЛЬГА. Здравствуйте! Вас агентство прислало? Что же вы так

долго? Я вас жду-жду! Вы раздевайтесь скорее и проходите, а

то я уже катастрофически опаздываю! Наша няня замуж

вышла и уехала к себе в район, вот, пришлось срочно искать

замену. Тихо-тихо, сейчас вас тетя покормит.

Мария проходит, Ольга вручает ей бутылочки со смесями,

сама переодевается впопыхах.

ОЛЬГА. Покормите, пожалуйста!

Мария кормит малышей. Те затихают.

ОЛЬГА. А мне все, пора! Знаете, когда я осталась без работы

и улицы мела, я как-то смирилась, и перестала терзаться. Как

успокоилась, так жизнь и стала налаживаться. Даже завалили

предложениями! Вот, лекции в университете читаю,

репетиторствую. Сейчас сразу к двум богатым деткам побегу,

- 148 -

там по двойному тарифу платят. Трудно, конечно. Но ничего,

это последняя неделя. Семестр закончится, легче станет, там

экзамены и все, отпуск! На всякий случай я вам все на

бумажке написала. И телефон мой тоже там есть. Если что –

звоните, я обязательно трубку возьму.

МАРИЯ. А как деток назвала?

Ольга подходит к детям.

ОЛЬГА. Ой, самое главное забыла! Познакомьтесь, в розовом

– Маша, в голубом – Саша. Ой, вы мои сладкие, как вы

мамочку любите! Ну не плачь, Сашенька, солнышко, дай

поспать сестре. Вот, хорошо. Слушайтесь тетю, а мама скоро

скоро придет.

Ольга целует детей. Проходит мимо стеллажа,

спохватывается, возвращается, роется в книжной полке.

ОЛЬГА. Возьму-ка с собой какую-нибудь книжку почитать в

перерыве, а то, не поверите, я уже года три книги не читала!

Вообще! Ни одной! Представляете?

МАРИЯ. Так и не читай! Зачем глаза портить…

Ольга её не слушает, радуется найденной книге.

ОЛЬГА. Ну, наконец-то я ее нашла! Вы представляете, это же

любимая книга мамочки! А кстати, вы колыбельные знаете?

Спойте им, пожалуйста! Они так любят песни! Просто

удивительно! Ну, все. Я побежала, пока-пока, золотые мои!

МАРИЯ. Пока…. (Остается одна с детьми) Маша и Саша…

Вот уважила… Повезло так повезло, буду няней, я на все

согласна, только бы рядом с вами быть, кровиночки мои.

Господи, сколько я о вас мечтала… Точь в точь мой Сашка в

детстве! Кто ж мог подумать, что так все сложится

Простите меня, старую… Ну ничего, бабушка с вами. Мама у

нас книжки читает, в облаках витает, а я на земле крепко

стою. Я теперь вас никому в обиду не дам! Тихо-тихо, не

плачьте, сейчас я вам спою, сейчас. Какую песню спеть-то.

Мария задумывается. Неожиданно запевает чуть ли не басом,

сама поет, сама изображает, то марширует, то типа скачет. В

общем, поет, как умеет, зато от души. Удивленные дети и

- 149 -

правда, затихают: По долинам и по взгорьям/Шла дивизия

вперед/Чтобы с боем взять Приморье - /Белой армии оплот/

Наливалися знамена/Кумачом последних ран,/Шли лихие

эскадроны/Приамурских партизан./Этих лет не смолкнет

слава,/Не померкнет никогда - /Партизанские отряды

Занимали города./И останутся как в сказках,/ Как манящие

огни/Штурмовые ночи Спасска,/Волочаевские дни

Разгромили атаманов,/Разогнали воевод/И на Тихом океане

Свой закончили поход.

МАРИЯ. Ишь, как улыбаются! Понравилось! Вот что значит

родная кровь! Я ж петь не умею совсем! А вы улыбаетесь,

радуетесь своей бабке! А уж как я вам рада!

 

17.

Весна. Автобусная остановка-1 маршрутки на Миловку.

Теперь здесь водружен большой плакат с изображением

гламурной телеведущей Юли. Появляется Зинка с большой

сумкой, идет, напевая песню Сердючки: «Я иду такая вся в

Дольче & Габанна/ Я иду такая вся, а на сердце рана/Слёзы

душат-душат, я в плену обмана/Но иду такая вся в Дольче &

Габанна…».

Зинка явно чувствует себя крутой, хозяйкой жизни. И даже

одета она как звезда телевидения с плаката, но выглядит

рядом с ней пародией, и оттого ее даже жалко. Нелепая,

безвкусная, кажется, что вот-вот гламурная одежда прямо на

ней треснет по швам, модные вещи явно не для крупной

Зинки.

Зинка ставит сумку на скамейку. Набирает Сашу.

ЗИНКА (орет в трубку). Ну, ты где? Чё, я что ли сумку тащить

буду? Быстро, я сказала! Я на остановке! Ну, че, теперь как

лохи будем на маршрутке ездить, млин. А кто виноват, что ты

и без машины и без работы остался? Я что ли? Трубку

бросил… Вот придурок!

Зинка садится. Разговор с Сашкой явно испортил ей

настроение.

- 150 -

Появляется обвешанная авоськами Ольга.

ЗИНКА. О, знакомая тетка.

Усталая Ольга присаживается на скамейку, Зинку не узнает.

ОЛЬГА. Я присяду, вы не возражаете? Отдышусь хоть

немного.

ЗИНКА. При условии, что ответите на вопрос.

ОЛЬГА (удивленно). Какой вопрос?

ЗИНКА. Что такое счастье?

ОЛЬГА (улыбается). Я сейчас памперсы купила. Счастье!

Няня у меня чудесная, заботится о моих детях как о родных,

пока я на работе. Это – огромное счастье! Выходит, для меня

дети – и есть счастье.

ЗИНКА. Сговорились вы, что ли? Дети, дети… А для себя

когда жить?

ОЛЬГА. А не получается жить для себя, если их нет. Я

пробовала. А как родила своих крошек, так сразу такое

счастье внутри меня разлилось. И даже про прежние печали

позабыла. Даже то, что отец детей ушел, даже это уже стало

неважно.

ЗИНКА. И чё, прям правда счастливы?

ОЛЬГА. Знаете, да. Я, правда, счастлива. (Достает из сумки

книжку) Недавно нашла дома вот эту книгу, ее мама перед

смертью из рук не выпускала. Говорила, ей стихи помогают

дышать. Странно, да? Как это стихи могут помочь дышать? И

вот полистала я книжку и нашла коротенькое письмо от

мамы. Вот оно (Достает книжку, открывает ее, достает

листочек, разворачивает, читает) «Олюшка, дорогая моя

доченька! Я очень счастлива, что ты у меня есть! Желаю тебе

такого же счастья». Представляете? Она угадала, для меня

дети – огромное счастье! Как вот это солнце! А, когда ты

счастлива, и личная жизнь налаживается. У меня мужчина

появился. Детей моих любит. Замуж вот зовет.

Неожиданно Зинка делает признание, оно дается ей с трудом.

Удивительно, но Зинка даже испытывает облегчение, сказав

об этом.

- 151 -

ЗИНКА. А у меня муж пьет. Прям как синяк натуральный.

Как машину у него угнали, запил как дурак. Я вначале сама

детей не хотела, думала пожить для себя. А теперь вот боюсь

от алкаша рожать.

ОЛЬГА (похлопав Зинку по руке). Не грустите, все наладится.

Главное, не отчаиваться и идти вперед. Дорогу осилит

идущий, как бы трудно не было поначалу. Это я теперь точно

знаю.

Увлеченные разговором, девушки не замечают появление

Саввы Петровича, он теперь выглядит симпатичным,

ухоженным, чувствуется женская рука. Савва Петрович

переминается с ноги на ногу.

САВВА ПЕТРОВИЧ (несмело). Оля! Нам пора!

ОЛЬГА. Ой, Савушка! Заболталась и не вижу тебя! (Зинке)

Ну, всё, побежала я, няню надо отпустить! А вы не унывайте

и тогда вам воздастся!

Савва Петрович забирает Ольгины авоськи, они уходят.

Появляется Саша, теперь его не узнать – внешний вид

запущен, из кармана торчит полторашка, под глазом синяк,

идет хромая. Ольга со спутником проходят мимо него, даже

не заметив бывшего возлюбленного. Саша узнает Ольгу,

удивленно смотрит ей вслед, потом подходит к Зинке, садится

рядом на то же место, где только что сидела Ольга. Зинка

отодвигается, брезгливо морщась из-за перегара, которым

явно несет от Саши.

(Саша и Зинка сидят, отвернувшись в разные стороны).

ЗАНАВЕС

 

 

- 152 -

 

- 153 -

Лучшие пьесы "ЛитоДрамы". Выпуск 1

Наталья Якушина

215

Добавил: Наталья Якушина

Статистика

С помощью виджета для библиотеки, можно добавить любой объект из библиотеки на другой сайт. Для этого необходимо скопировать код и вставить на сайт, где будет отображаться виджет.

Этот код вставьте в то место, где будет отображаться сам виджет:


Настройки виджета для библиотеки:

Предварительный просмотр:


Опубликовано: 9 Feb 2017

Пять пьес-победителей Международного драматургического конкурса "ЛитоДрама". Представлены следующие пьесы: Глеб Бородинский "Мальчик примерный. Весело", Андрей Диченко "Томми пошёл в атаку", Андрей Логванов "Белый Крым", Антонина Желтикова "Осенний гром", Шаура Шакурова "Олюшкино счастье".

КОММЕНТАРИИ (0)

Оставить комментарий анонимно
В комментариях html тэги и ссылки не поддерживаются

Оставьте отзыв первым!