+
Книга первая «БЕШЕНЫЙ ВОЛК» и другие повести и рассказы …В этой книге, я попытался взглянуть на проблемы нашего времени с самых разных позиций. С позиции мужчины и, по-возможности, с позиции женщины; с позиции взрослого человека и ребенка; с позиции нашего современника и исторического персонажа… И, со всех этих позиций, постарался дать ответ на стоящие перед нами вопросы… Этой книгой я вступил в творческую конкуренцию с самыми уважаемыми мной предшественниками: Э. Хемингуэем, Э-М. Ремарком, К. Воннегутом и С. Довлатовым…
РЕЗУЛЬТАТ ПРОВЕРКИ ПОДПИСИ
Данные электронной подписи
Ссылка на политику подписи
Закрыть

Николай Удальцов

 

 

 

 

 

«Бешеный волк»

и другие повести и

рассказы

 

- 2 -

 

ISBN 978-5-452-04859-6

 

Удальцов Н. А.

««Бешеный волк» и другие повести и

рассказы»

 

 

 

На обложке картина автора из серии

«Символы нашей

души в природе: лучи солнца, радуга,

туман, лунный свет».

 

«РАДУГА»

Другие картины автора на сайте

- 3 -

 

 

 

Повести и рассказы написаны о разных временах и

подразумевают разную и экономическую, и социальную

обстановку вокруг меня, хотя я и понимаю, что – о чем

бы не писал – я все равно остаюсь заложником своего

времени…

- О чем твоя книга? О нас?

- Эта книга не о том, какие мы.

Эта книга о том, какими мы хотели бы быть… …Знаешь,

многое остается в прошлой жизни.

На днях я гулял по Москве, в районе Тверской, и увидел,

что двухэтажный кирпичный дом возле самого большого

кинотеатра столицы снесли. Мне стало жаль.

Не потому, что я грущу по прошлому. Просто на этом

доме когда-то чьей-то неизвестной рукой была оставлена

чугунная надпись:

«Вся наша надежда покоится на тех людях, которые

сами себя кормят…»

 

Так вот, моя книга о тех людях, которые это понимают.

И еще - эта книга о том, какими бывают нелишние

люди.

И написана она для нелишних людей…

- Написать хорошую книгу совсем не сложно.

Достаточно делать это так, чтобы каждая написанная

тобой страница, становилась открытием для читателей.

Дальше, остается только найти читателей, желающих

делать открытия.

И дело в шляпе…

- 4 -

Содержание

Один день из жизни художника
Бешеный ВОЛК
... о Маринке, деньгах и многих других вещах
Совсем неплохая история о том, как ...
Честные люди
Белорусска
Дура
Обыкновенный плохой папа
За что судили Галелео?
Что создано под луной? (отрывок)

- 5 -

Один день из жизни художника

 

Повесть

 

 

С людьми, о которых рассказано в этой истории, я знаком

давно. И знаю их очень хорошо.

Или совсем не знаю.

С теми, кто знает что-то очень хорошо, такое случается

довольно часто…

…Наступило утро… Эти слова одинаково подходят и для

начала, и для окончания рассказов.

Только рассказов совсем разных.

Если рассказ заканчивается такими словами – это рассказ о

ворах, или о любовниках.

Если такими словами рассказ начинается, он может быть о

чем угодно…

 

Есть такое явление – приговор.

Если хорошенько перемешать все оттенки его синонимов и

антиподов, дать этой смеси настояться, то получится

явление совершенно иное.

Вывод.

Выводы - это то, что мы называем своим опытом, сыном

мудрости, внуком глупости. То, на что мы опираемся в

нашей жизни, то, чем мы пользуемся от рассвета до заката.

То, чему мы хозяева,у чего мы заложники.

Одним из первых выводов, которые я сделал, а может,

просто запомнил, был вывод, сделанный мной еще во

время службы в армии.

Возможно, все дело в том, что в те годы я был молодым,

занимался спортом, и понятия не имел о том, что такое

снотворное, потому, что сон у меня был прекрасным. И

сны, кстати, полностью соответствовали моему здоровью и

моему возрасту…

 

…Недавно одна моя двадцатипятилетняя знакомая –

прелестное, между всем остальным, явление -спросила меня

о том, как можно отличить молодого человека от старого.

- 6 -

- Молодым снятся сны о том, что еще не сделано. Старым

– о том, что сделано уже много раз.

- Значит я старая, - задумавшись на миг, проговорило

явление - Потому, что сегодня ночью мне снился ты…

…В те годы команда: »Подъем!» - была чем-то вроде

выстрела в спину здоровому организму.

Предательством естества.

И, как всякое предательство, эта команда вызывала во мне

чувства омерзения и ненависти, слегка приправленные

страхом – вполне естественным набором отношений

незрелого организма к зрелой реальности.

Но очень скоро я заметил, что уже через пять секунд, мне

приходилось активно к чему-то подключаться. Кого-то

толкать,

получать чьи-то толчки в ответ, что-то кричать и

выслушивать чьи-то крики. Проблемы сна очень быстро

уступали место проблемам бодрствования, и становились

незначительными.

Уходили в невспоминаемость.

Что такое - пять секунд? Не много, даже в пределах

минуты, а в пределах суток – это такая ерунда, что даже

на ерунду не тянет…

С тех пор, просыпаясь по звонку будильника, я сразу встаю.

Правда, с годами, я начал пускаться на хитрости - ставлю

будильник на шкаф. И вставать мне приходится хотя бы

для того, что бы его выключить.

В постель я уже не возвращаюсь – не стоит дважды

входить в одну и ту же реку. Для человека однажды

дважды сошедшегося с одной женой – такой вывод совсем

не плох.

Впрочем, этот случай - уже не река.

Это грабли…

 

Включив телевизор и увидев рекламу, я подумал о том, что

если жизнь так легка и приятна, как показано в рекламе,

то я совершенно напрасно встаю так рано и ложусь так

поздно.

 

Многие люди рассказывают о том, что первым делом,

- 7 -

проснувшись, они обращаются кБогу.Я никогда этого не

делаю, и сегодня я встал рано не потому, что Бог подает

рановстающим - хотя идея о том, что Бог идет к тем, кто

его не дожидается, освоена мной уже давно - а просто для

того, чтобы пройти по холстам еще одним слоем грунта.

В таких мелочах, как грунтование холста, мне вполне

удается обойтись своими силами, не призывая Бога в

помощники. Вообще, чем реже человек отвлекает Бога по

мелочам, тем больше времени для занятия делом.

У обоих.

И еще, мне хорошо известно, что у Бога нет для меня

других сил, кроме моих собственных.

 

Я редко использую готовые худфондовские холсты и

стараюсь всегда грунтовать их сам.

И уже на этом этапе между мной и холстом возникает

дружба. Каждый узелок становится приятелем, и, иногда,

даже помогает формировать композицию.

Узлы развязывают руки.

Вещи имеют цель…

В еде я, вообще-то, не притязателен – чашка кофе и

бутерброд с сыром вполне достаточно для того, чтобы

курить не натощак.

При этом, я, едва ли не единственный среди моих

знакомых, курильщик, осуждающий курение.

Говорят, что сигарета помогает при стрессах.

Ерунда.

 

Ни в чем она не помогает; просто после сорока начинаешь

кашлять по утрам и постоянно ощущать зависимость от

табачного ларька.

 

Много лет назад, мой старший сын, Александр – он тогда

еще учился в школе – подарил мне на день рожденья

антиникотиновые мундштуки:

- На следующий год будет пластырь «Никотинел», только

курить ты все равно не бросишь.

- Почему, сынок?

-Ты бросишь курить, только когда станешь ненавидеть себя

- 8 -

за это. Как стал ненавидеть себя за пьянство…

…Бывают такие дни, когда ты успеваешь сделать то, что

запланировал еще до того, как все пойдет так, как и

должно пойти - наперекосяк.

Загрунтовать холсты никто не помешал – мне бы

насторожиться - к чему бы это?

Когда все идет по плану нужно быть особенно

осмотрительным, или, по крайней мере, задуматься о цене

такого плана.

 

А, может, жизнь тогда и начинается, когда все начинает

идти не по плану.

Мне бы насторожиться, а я просто налил вторую чашку

кофе.

 

И в это время позвонила моя первая жена Ольга:

-Ты спишь?

Я давно заметил, что многие вопросы обладают одним

свойством: они становятся бессмысленными, как только на

них находится конкретный ответ. Впрочем, те вопросы, на

которые не находится конкретных ответов – становятся

бессмысленными еще раньше.

- Нет, - ответил я. Что еще я мог сказать?

- Это звонит твое прошлое.

- Все рано или поздно становится прошлым, - соврал я.

Мне отлично известно, что очень многое вообще ничем не

становится.

- Как твои дела?

- Нормально, - вновь соврал я, а потом сказал правду, -

Хотя я не всегда понимаю, что означают эти слова.

Таким образом, мне удалось сохранить связь с истиной, и

оказаться лжецом всего на шестьдесят семь процентов.

Для художника это совсем не плохо.

Для писателя – просто замечательно…

…Вообще-то женат я был трижды, и с женами мне

повезло. Первые две были очень красивыми женщинами, а

третья – такой красивой, почти как чужая жена.

Я никогда не говорил о них плохо, и не обижен за то, что

они оставляли меня – какая женщина выдержит ежедневное

- 9 -

пьянство мужа, имевшего одну перспективу – спиться до

конца. Да еще, клявшего на всех перекрестках строй, при

котором жил.

Вторая жена, Ирина, мне так и сказала в день развода:

«Твой враг не власть, а ты сам! Вернее, твоя водка!» На

что я довольно безответственно попытался отшутиться:

- Может, я люблю водку, как своего врага. Я ведь

православный.

- Знаешь, Христос конечно сказал: «Кто сам безгрешен,

пусть первым бросит в менякамень», - но боюсь, он не

всегда задумывался над тем, к каким последствиям могут

привести его слова…

Насчет своего православия, я, конечно, загнул. Не то,

чтобы я не верю в Бога, я просто не знаю, к чему его

приставить.

В то, что земля и природа на ней, созданы по некоторому

умственному велению, я не верю потому, что уж больно

неразумно она создана. Простой вопрос - зачем людей

разделили на расы? – приводит в тупик.

Должна же была мудрейшая система, да еще и имеющая

вечность для того, чтобы совершенствоваться, предусмотреть

такие очевидные проколы в своем детище.

Что же касается нравственности, то мне кажется, что

порядочный человек вполне может позволить себе быть

атеистом.

Что с Богом, что без бога – я все равно не стану ни

убивать, ни воровать.

Так, что Бог здесь, вроде, как-то и не причем…

…Наверное, оставляя меня, жены вздыхали с облегчением,

а я просто храбрился.

Храбрость – это не мужество.

Мужество – это храбрость плюс мудрость.

И, наверное, хорошо, что они до сих пор не знают, почему

я не выл волком. Всякий раз тоска была такой, что сил

даже на вой не было.

Я никогда не пытался вернуть своих бывших жен, потому,

что хорошо понимал, что, если за все, что угодно нужно

бороться до конца, то за женщину только до начала.

В некоторых делах, начало – это и есть конец…

- 10 -

После развода со мной, каждая из моих жен с большей

или меньшей успешностью устраивала свою жизнь, но вот

судьба - их нынешние мужья – страшные выпивохи, а я

уже давно не пью.

Ни по праздникам, ни по будням.

Не думаю, что это вызывает у них раздражение, но одна из

подруг моей третьей жены, Людмилы, рассказала мне, что

однажды, на вопрос о том, что обо мне слышно, та просто

ответила:

- Не пьет теперь, мерзавец…

А вообще-то, такую неприятность, как сожительство с

пьяницей, мои жены мне со временем простили.

-Ты знаешь, зачем ты мне понадобился? – спросила Ольга.

- Я думаю, что мужчины нужны женщинам затем же, зачем

женщины нужны мужчинам…

- Ну, ты и хам, - она также стала отступать от истины.

Женщины и проститутки отступают от истины, когда ищут

выгоду, мужчины и политики – когда находят. Когда я

говорю о женщинах и мужчинах, я имею в виду женщин и

мужчин по отдельности, когда о политиках и проститутках,

иногда - тоже.

Впрочем, я не стал вступать в дискуссию, и просто сказал:

- Извини, - и сразу получил возможность выкупить

индульгенцию:

- А помнишь, ты хотел купить мне кожаный плащ?

Меня легко застать врасплох. Наверное, поэтому я ответил:

- Помню, Оля.

- Еще в семьдесят втором.

Теперь было бесполезно спорить. Тем более напоминать о

том, что мы познакомились в семьдесят третьем. К тому

же, мне уже все стало ясно – оставалось только выяснить

цифру.

- И сколько не хватает?

- Двести долларов. У тебя есть двести?

- Есть, – в третий раз соврал я. Таким образом, в

разговоре с женой, мне удалось победить в забеге по

лицемерию. С остальными людьми я обычно иду на равных.

А некоторым проигрываю в пух и прах.

- Тогда я заеду завтра, - сказала она, а потом зачем-то

- 11 -

добавила, - А знаешь – ты, вообще-то, хороший человек. Я

подругам и раньше это говорила.

Уточнять то, что все ее подруги со временем перебывали и

моими подругами, и мне было отлично известно, что именно

она обо мне говорила раньше, я не стал.

Эволюцию от хама до хорошего человека я проделал за

несколько секунд, и мне было приятно, что такой близкий

человек, как бывшая жена, это признала…

…Кофе уже остыл, холсты еще не высохли.

Закуривая очередную сигарету, я совсем не думал о том,

что через несколько минут мне придется попытаться

совместить неприятное с бесполезным – поиски денег с

поисками справедливости…

В отличие от большинства моих современников,

сотрясающих воздух клятвами в том, что каждым своим

прожитым днем они вынуждены гордиться, и только

христианское смирение позволяет им молча сносить бремя

своей праведности,

мне есть чего стыдиться в своей жизни. Однажды мне

задали вопрос, о том, что бы я переделал, если бы у меня

была такая возможность, и я ответил: «Все,..» – чем,

кажется, разочаровал тех, кто спрашивал.

Легким утешением является то, что мне есть чего

стыдиться и в жизни своих современников. И почему-то за

своих современников мне бывает стыдно почти так же

часто, как за самого себя.

А иногда, значительно чаще.

Следующий звонок, прозвучавший в моем доме, напомнил

мне об одной истории, за которую мне не то, чтобы

стыдно,

скорее неловко, что впрочем, не меняет сути.

Суть вообще изменить трудно…

Несколько лет подряд я устраивал что-то вроде

благотворительной выставки в одном из детских фондов.

Благотворительность заключалась в том, что цены на

картины в этом фонде совсем маленькие, да еще я

говорил девчонкам из фонда,

ведущим всевозможные кружки и секции с утра до вечера

за такие не серьезные деньги, что их и деньгами назвать

- 12 -

трудно:

- Половину возьмите себе… В последний раз, я получил

пакет с деньгами, и, не пересчитывая, положил его в

карман.

Я был уверен в том, что девчонки все сами поделили –

там действительно была совсем не большая, даже по моим

меркам,

сумма. А через месяц прошел слух о том, что некоторые

художники не брезгуют тем, чтобы нажиться на детях.

С тех пор, то там, то тут всплывает мысль о том, что я

рвач.

Вот и теперь мне позвонил мой старинный приятель,

художник Гриша Керчин, и рассказал о том, что выходит

статья о коммерции в живописи. И намеки на меня в ней,

очень ясные.

Даже фамилия называется.

- Может тебе написать открытое письмо этому Майорову,

предложил Гриша.

- Оно будет состоять из одной фразы, - ответил я: «Не

стоит судить обо всех людях по себе…»

Григорийполно и в красках, на то, он и живописец, передал

мне содержание, и очень ясно высказался по поводу автора

этой статьи Ж. Майорова, продемонстрировав при этом

безграничные возможности русского языка:

- Хочешь, я этой заднице рожу начищу?

«Это не аргумент», - хотел ответить я, но ничего не

ответил, потому, что иногда это - является аргументом.

К сожалению.

Я позвонил Жоресу Майорову, когда-то бывшему моим

товарищем.

Когда-то бывшему художником.

Которому я, кстати, или совсем наоборот, когда-то помогал.

С которым, мы разошлись по одной причине – кроме

национализма, я не люблю в людях жадность, и

неблагодарность.

А Жорес был жадным и неблагодарным человеком. И не

насиловал себя лицемерием.

Лицемерие не рождает самозабвенности ни в чем. Если

есть самозабвенность – это уже зов сердца. Во всем, и в

- 13 -

сволочизме, в том числе.

Когда-то в юности я мог сказать: «С такими людьми я ни

за что не стану общаться!» – теперь, с годами, я убедился

в том,

что приходится общаться с самыми разными людьми.

Только восторга во мне – это не вызывает…

И очень жаль, что иногда мы настолько несовершенны, что

нас задевает даже то, что о нас говорят совершенно

безразличные нам люди.

Статья была нечестной, как почти всякая борьба за правду.

В ней, например, говорилось, что за деньги некоторые

художники готовы писать копии.

Не знаю, как «некоторые», а я не писал копий даже во

время учебы. Если получал задание, все равно, брал и

переворачивал картину известного мастера справа налево. И

потом, когда какое-то время у меня были собственные

ученики, я учил их так же: «То, как писал мастер, вы

почувствуете, но поработаете и своими мозгами».

Даже однажды высказал мысль, принявшую может не очень

красивую, но очень верную форму:

- Много раз возвращаться к своей теме – это как много

раз быть со своей женой. А писать копии – это заниматься

маструбацией у портрета кинодивы…

Я позвонил Жоресу, чтобы задать один-единственный

вопрос, но, к сожалению, перед этим мне пришлось

поздороваться – интеллигентность не шило, в мешке не

утаишь:

- Здравствуй, а лучше нет.

- Ты все шутишь, - ответил он, явно пересаливая в

радушии.

- Зачем ты это сделал?

- А знаешь, какие у них гонорары?

- А знаешь, какой ты человек?

- Какой?

- Мелкотравчатый,.. – может я зря так разозлился не

Жореса, ведь он наверняка завидовал мне. А по большому

счету – зависть – это тоже лесть…

Потом я позвонил к журналистке Анастасии и спросил:

- Тебя можно разбудить?

- 14 -

- Попробуй только – убью, - ответила мне Анастасия, и я

отправился к ней.

…Мне не нравятся разговоры о том, что все женщины

делают карьеру через постель. По-моему, такие разговоры

ведут мужчины, завидующие этой возможности женщин.

Конечно, я не ханжа, и отлично понимаю, что судьба дала

женщинам оружие, мощность которого и не снилась

североатлантическому блоку. Даже, усиленному Эстонией.

Просто не верю, что это – все, что может женщина.

И потому мне безразлично, что говорят об Анастасии.

А еще я помню, то лохматое создание, которое явилось на

мою первую экспериментальную выставку и довольно нагло

заявило:

- Я – профессиональный художник.

- Пока еще – нет, - ответил я, - Станешь им, когда

заработаешь на первую горбушку хлеба…

С живописью у Стаськи не сложилось, и, не смотря на ее

сказки о «потрясающих успехах»,мне достоверно известно

то, что у нее купили одну картину.

Ту, которую окончил за нее я.

Анастасия стала журналисткой, притом, что она, кажется, до

сих пор уверена, что холодная война, это война между

моржами и тюленями, экватор, это страна, борющаяся за

независимость, а Менделеев – это легендарный комдив

времен Гражданской войны.

Хотя, вполне возможно, она думает, что Менделеев, это

отважный белогвардейский генерал.

Наглость у нее осталась – утро, по ее мнению, наступает

только тогда, когда она встает с постели.

Это терпимо, и однажды я сказал ей:

- Ты мне очень нравишься.

- Одного у тебя, Петя, не отнимешь – вкус у тебя

хороший…

И все-таки, если примириться с ее самомнением или

просто не обращать на него внимания, Анастасия –

отличная девчонка.

На столько отличная, что даже не хочется вспоминать о

том, сколько лет мы с ней знакомы.

Во всяком случае, мы с ней такие старые друзья, что она

- 15 -

позволяет себе не отказываться от своих привычек из-за

моего появления. А привычки у нее самые разные, и

некоторые из них вводят в заблуждение тех, кто мало с

ней знаком.

Одна из ее привычек - разгуливать по квартире обнаженной

с утра до того момента, пока ей не надо куда-нибудь

собираться. Не буду скрывать, иногда я пользовался этой

ее привычкой. Впрочем, в основном как некая помесь

посетителя музея с ученым-теоретиком, так, как уложить

Анастасию в колыбельку совсем не просто – что бы о ней

не говорили.

В свое время я в этом убедился. Тогда же я стал

принимать ее такой, какая она есть.

- Кофе будешь? – спросила Анастасия, открывая мне

дверь.

- Конечно. Я даже купил его по дороге…

В определенном смысле, для Анастасии, я – отдушина. И

это наша маленькая тайна.Дело в том, что она очень

любит поесть, сидя при этом на очередной диете. Такое

она может делать только при мне, поэтому, я купил сыр,

ветчину и банку «Макконы».

- Ты – человек. Жаль только, что ты не мой брат.

Вообще-то сыр делит животных на людей, и нет – тут я

согласен.

А вот в отношении остального, то я помнил о том, что

несколько раз Анастасия замирала в моих объятиях, и

сожаления о том, что она не моя сестра, никогда не

испытывал.

В доме Стаськи одно единственное кресло. Его притащил ей

я еще много лет назад, когда мой брат покупал новую

мебель. И креслу этому почти столько же лет, как и мне.

Так, что у нас с ним что-то вроде родства, что дает мне

право занимать его каждый раз, когда я появляюсь у

Анастасии.

Сама Анастасия с чашкой в руках сидела на диване:

- Петь, я не знаю чем тебе помочь со статьей. Я ведь

давно не пишу. Я теперь менеджер.

- Что это означает?

- Посредник, представитель.

- 16 -

- Ясно.

- Что тебе ясно?

- Мне ясно, что главный менеджер на земном шаре это

папа Римский…

- Я теперь не пишу, а общаюсь с банкирами, депутатами,

бизнесменами.

- Понимаю. Мне тоже иногда приходиться заниматься черт

знает чем.

- Вот сейчас я должна договориться о встрече с

советником спикера. Он, между прочим, входит в первую

десятку самых умных людей.

- В первую десятку от начала или от конца?

- Ты меня злишь.

- Значит, я еще жив…

Мне нужно было сказать, что я добрый, но я не сказал

этого, потому, что мне вдруг стало очевидно: то, что я

делаю – ненормально.

Передо мной обнаженная красивая женщина, а я

раздумываю, о том, как мне насолить какому-то совершенно

безразличному мне прохвосту.

- Я очень глупый, - сказал я, вставая с кресла, и еще

успел услышать в ответ,переходящий в шепот:

- Иногда - не очень.…

Когда мы поднялись с дивана, Анастасия стала одеваться:

- Знаешь, я все-таки подумаю, чем можно тебе помочь.

Позвоню тебе вечером. А сейчас мне пора.

- Не думай.

- Почему?

- Просто я вспомнил одну вещь.

- Какую?

- Я вспомнил, что мне плевать на то, что обо мне пишут…

Потом я хотел извиниться за те глупости, что наговорил ей,

прося помочь мне в борьбе с Майоровым, но успел

произнести лишь одно слово: «Извини…» - У тебя в этот

раз все получилось совсем не плохо, так, что извиняться не

за что. На днях можем повторить.

Вот и попробуй найти общий язык с журналистом…

Кстати, журналистка она, совсем не плохая. Об этом я

слышал и от ее друзей, и от ее врагов. Хотя какие могут

- 17 -

быть враги у журналистов?

- Только у журналистов и бывают настоящие враги, -

сказала Анастасия мне однажды…

Как и еще очень многие, я, случается, говорю: «Все бабы

– дуры,» – но когда задумываюсь – сразу обнаруживаю, что

процент умных женщин, встречавшихся мне в жизни,

оказывался выше, чем процент умных мужчин.

 

Может, мне просто повезло с женщинами.

А, может, мне повезло с жизнью...

 

При этом, я давно убедился в том, что умная женщина –

это не проблема, а решение.

Умная женщина может изобразить из себя дуру, для того,

чтобы влюбить в себя умного мужчину. Глупая – всего

лишь представить себя умной, чтобы выскочить замуж за

дурака…

…Нина, к которой я отправился, уйдя от Анатасии,

настолько умная, что перед ней никогда не нужно

оправдываться.

И еще, у Нины есть одна черта – она очень любит

помогать своим друзьям. Так любит, что я обращаюсь к ней

только в крайнем случае.

Притом, что для помощи друзьям, у нее есть возможности.

Нина довольно большой начальник в московской областной

телефонной сети – той сети, в которую попадают все

владельцы коттеджей и особняков.

- Привет! – сказала мне она, открывая дверь. И сказала

это так, что сомнений в приветствии не возникло, - А я

только проснулась. Я ведь в отпуске.

- Тогда – доброе утро.

На ней был необозримо пушистый белый халат и

босоножки. Хотя Нина высокая женщина – она всегда носит

обувь на длинноногом каблуке, и от того ее собственные

ноги кажутся еще длиннее. И никогда не сутулится, как

многие высокие женщины.

- Знаешь, какой у нее вид? – спросил меня один из

художников в ЦДХ, после того, как я познакомил его с

Ниной.

- 18 -

- Какой?

- Достойный…

Человек делает очень много лишних движений. Хотя вопрос

о том, на сколько эти движения оказываются лишними

конечном итоге – это очень спорный вопрос.

Пропуская меня в комнату, Нина что-то поправила на

вешалке, и ее халат распахнулся. Лишь на мгновение, но

его хватило для того, чтобы я увидел ее грудь, а она

увидела то, что я -ее увидел.

У Нины очень красивая грудь, и она отлично это знает.

Видимся мы с ней не часто, иногда по делу, реже – без

дела, и совсем не каждая наша встреча происходит именно

так, но когда происходит так – так получается каждый раз:

- Наказание ты мое. Мы же с тобой просто друзья, -

прошептала Нина.

- Быть с тобой просто другом – это и есть наказание…

…Потом, когда сердечные ритмы и дыхание уже стали

приходить в норму, Нина, немного смущенно, немного

грустно, но при этом, прямо глядя мне в глаза, сказала:

- Я замуж выхожу.

Вот бывает так, идешь по улице, знакомой, но не

связывающей ничем, и ни на что не обращаешь внимания.

Но стоит тебе подумать, что видишь эту улицу в последний

раз, так сразу ощутишь приступ нетяжелой тоски.

Прощальной.

Не от слова «прости», а от слова «прощай».

То же самое, я почувствовал в этот момент. И мне нечего

было больше сказать, кроме:

- Я завидую твоему будущему мужу.

- Он генерал.

- Не смотря на это, я ему все равно завидую…

Я еще попытался что-то промямлить вроде: «Все в божьей

воле,» – но Нина остановила меня:

- Не люблю я всей этой библейщины: «Ударили по одной

щеке – подставь другую,» – это не для меня, да и не для

тебя тоже.

- Для меня – раз ты выходишь замуж за генерала.

Ведь это про удары судьбы…

- Знаешь, почему я не попыталась выскочить замуж за

- 19 -

тебя?

- Не рассказывай. Я расскажу сам.

Иногда видишь какую-нибудь старую вещь, даже держишь ее

в руках, но не можешь представить того, кто ее сделал.

Был тот человек высоким или малорослым, толстым или

худым, лысым или мохнокудрым, молодым или старым,

ленивым или трудолюбивым, умным или глупым, счастливым

или несчастным, и даже – талантливым или бездарным. Так

и со мной.

И дело в том, что я сам о себе всего этого не знаю…

Однажды мне пришлось разговаривать с психологом:

- Не могу определить род ваших занятий, - сказал он мне.

- Я тоже…

Одевание вдвоем, если оно не переросло в семейную

привычку – довольно пресное действие, и Нина оказалась

серьезней меня:

- Только не ври. Ты ведь зашел по делу.

Иногда честность утаить трудно. Почти так же трудно, как

лицемерие, и я бросил взгляд на постель.

- Я получил больше, чем, то - зачем шел, - я ведь и

вправду ни разу не вспомнил о том, что шел за деньгами.

- Не обманывай. И не путай разные вещи.

- Да ладно. Не хочу тратить слова на ерунду.

- Говори, - спокойно сказала Нина, и я уступил перед ее

безлукавостью:

- Жена звонила. Хочет купить плащ. Просила помочь

деньгами.

- Много нужно?

- Двести баксов.

- Тебе надолго? А-то ведь у меня скоро свадьба.

- На неделю. Не больше.

Нина такой умный человек, что когда у нее спрашивают

деньги, она никогда не предлагает советов. Вот и теперь

она встала, открыла дверцу стенки, постояла, что-то

разглядывая внутри, вытащила откуда-то и протянула мне

четыре пятидесятидолларовые бумаги.

- Я не подведу тебя, - я знал, что Нина все понимает, но

какой-то дискомфорт для меня все-таки был.

- Знаю. Ты честный.

- 20 -

- Как-то не ловко.

- Перестань. Увидимся в этой жизни.

- Конечно. Тем более, что другой жизни у нас не будет.

И тут в глазах у Нины появился крошечный, совсем

секундный чертик.

Такой, какой может появиться в глазах только у настоящей

женщины:

- Кто знает…

… Город, в котором я живу, маленький, пристоличный,

сытенький.

Зеленая, я бы сказал, зона, если бы не депутаты

коммунисты, которые с удивительным постоянством проходят

по нашему округу. Впрочем, и на красный пояс наш городок

не тянет – уж больно он удобный. И от Москвы, не то,

чтобы далеко, но, все-таки, не под боком – минут

пятнадцать, если не попасть в пробку. Может, потому

олигархи, мафиози, поп-дивы и депутаты любят его

окрестности с одинаковой прилежностью.

И одинаковой безразличностью.

Так как городок не большой, то все близко, и от Нининого

дома до моего всего два шага.

Нечего удивляться тому, что, сделав первый шаг, я увидел

машину своего младшего сына Сергея у подъезда моего

дома…

…Когда моя первая жена хочет меня уколоть, она говорит:

- Ты никогда не занимался воспитанием своих детей.

И я не спорю с ней, потому, что отлично понимаю, что, в

сущности, хорошо устроился: она одевала, кормила, растила

наших сыновей практически одна.Ей было очень трудно на

этом пути, а я находился где-то на обочине – совмещал в

одном лице звание отца и должность блудного сына.

И дети - это наша общая радость, и мой личный стыд.

Хотя, они и не держат на меня зла.

Они. Но – не я сам.

Кстати, то, что я не пытался заниматься воспитанием своих

сыновей, не то, чтобы неправда, скорее неистина.

Эти две меры адекватности, в данном случае не

дополнения, а самостоятельные безличные предложения.

Или, наоборот, очень личные.

- 21 -

Когда-то давно, когда мой старший сын учился в десятом

или одиннадцатом классе, я позвонил ему и сказал:

- Ты растешь, сынок, и пора нам поговорить о вещах, о

которых ты можешь поговорить только с папой.

Вряд ли можно догадаться о том, какого цвета были мои

уши, когда я это говорил. Но я честно проштудировал

«1001 вопрос про это» и «Половое воспитание ребенка в

школе». И, когда сын зашел ко мне, я, нацепив очки – сам

не знаю, зачем это сделал, потому, что в очках только

читаю, но я был достаточно подготовлен для того, чтобы

не пользоваться шпаргалками – собрался для начала

рассказать сыну о том, что у девушек бывают разные

периоды, как сын остановил меня:

- Папа, мне Анька на компьютере отпечатала все свои

циклы до конца двадцать первого века. А в остальном,

знаешь, нормальные люди пользуются контроцептивами.

Все-таки я не зря надел очки.

Мне пришлось только один раз прервать дальнейший

рассказ сына:

- Не так быстро, сыночек, я не успеваю записывать…

- Ну, что, - спрашивали меня потом, - Выяснил, откуда

берутся дети?

- Да. Осталось выяснить главное.

- Что?

- Откуда берутся взрослые…

Одно жалко. Я не успел сказать сыну главного: каждая

женщина – первая и последняя в жизни. Только так нужно

относиться к женщине, если ты мужчина. Может быть, я

скажу это сыну потом. А может, он сам поймет это…

Не только у такого родителя, как я – наверное, у всех

родителей – время постепенно уводит детей. Дети растут, и

у них начинается своя жизнь, а с ней и свои проблемы. А

родители остаются со своим снобизмом – уверенностью в

том, что они знают, как решать проблемы своих детей.

Возможно, это происходит оттого, что свои проблемы

родители, как правило,

решить так и не сумели. Зато, уверились в то, что своих

детей они знают хорошо.

История короля Лира – история не про детей, а про

- 22 -

родителей. Да и то, прожил старик со своими дочерьми

жизнь, и так и не понял, кто из них, что из себя

представляет.

Мои сыновья выросли. Старший, Александр, окончил

консерваторию, поет в музыкальном театре, ездит на

гастроли за границу, вот и сейчас он где-то толи в Австрии,

толи в Германии. Младший, Сергей, несмотря на то, что

совсем молод – уже довольно крупный юрист, адвокат.

Такой крупный, что берет напрокат автомобиль «Линкольн».

Старший сын пока обходится «четверкой».

Они оба современные, образованные ребята, говорящие на

английском языке, не хуже, чем по-русски их родители.

А думающие – еще лучше.

Они, люди совсем другой эпохи, хотим мы этого или нет. Я

не говорю о том, какая эпоха лучше, просто их время –

другое.

И по большому счету, наше время им так же безразлично,

как эра динозавров, только экзотикой оно стать еще не

успело, а, следовательно, безразлично вдвойне.

А, может, и тут мы – страна особенная. Везде природа

отдыхает на детях, а у нас природа отдохнула на

родителях.

И мне кажется, что главная беда здесь в том, что нас

слишком долго неправильно учили.

Нам говорили: 6удь бедным, но честным. А людей нужно

учить быть богатыми.

Честность же должна быть сама по себе, в крови.

Честность нельзя противопоставлять иным качествам и

свойствам…

- Я уж как-нибудь обойдусь без автомобиля, компьютера и

мобильника, - довольно опрометчиво заявиля как-то

старшему сыну, и тем самым продемонстрировал, что умею

говорить глупости не хуже, чем все остальные люди.

А он пожал плечами и подарил мне «Моторолу».

- Чем больше обременяешь себя удобствами, тем больше

раскрепощаешься, папа.

- Спасибо, сыночек, только что я с этим телефоном буду

делать? - спросил я, и сын вздохнул.

Возможно, этот вздох заменил ему вращение пальцем у

- 23 -

виска:

- Если нажмешь на вот эту кнопку, можешь смотреть

мультики…

Именно этот мобильник зазвонил в то момент, когда мы с

Сергеем входили в мою квартиру. Даже не в квартиру –

квартира, это то, что у нормальных людей. В мою среду

обитания, в которой у меня такой же бардак, как и в

голове. Так, что если случится землетрясение, я замечу его

результаты не раньше, чем через неделю.

В принципе, я мог бы получить какое-нибудь подвальное

помещение из нежилого фонда под мастерскую. Даже

больше того, однажды получил, но как только я с друзьями

привел его в какой-то вид, оказалось, что оно необходимо

ЖЭКу. Я повозмущался, а потом плюнул на это. Все равно,

в мастерской нужно жить – не бежать же в соседний

квартал, если в полночь голову придет мысль сделать один

мазок кистью.

Дело в том, что у нас пруд пруди людьми умеющими

рисовать - кстати, у меня самого по рисунку всегда была

тройка. «Отлично» у меня было по композиции - только

никто из этих людей никогда не станет художником, потому,

что ничто не заставит их встать ночью для того, что бы

провести новую линию.

Это не значит, что остальные люди хуже нас, просто у нас

есть крест – то, что заставляет нас проводить линии. И

сомневаться в том, что мы делаем это правильно.

На заре нашей постбольшевистской православизации, один

новоиспеченный православий сказал мне:

- Креститься тебе надо.

- У меня уже есть один крест.

- Какой?

- Сомнения…

Сомнения, это оценка расхождения между целью и

результатом.

В определенном смысле, именно мое сомнение

мнепозвонило на мобильный телефон «Моторола»,

подаренный мне моим старшим сыном.

И, кстати, учившимся с этим сомнением в одном классе.

И совсем недавно.

- 24 -

- Ау, - сказал я в трубку, - В том смысле, что – алле,

малышенька.

- Ты где?

- Я только что вошел домой.

- Я скоро зайду. Можно?

- Я всегда тебя жду, но что случилось?

- Узнаешь первым… «Этого нам только не хватало,» –

легкий холодок прошел по моей душе, если душа находится

где-то под ребрами. А сын смотрел на меня, и в его

взгляде отражалось сожаление обо всех тщетах моего

бессмысленно постаревшего, но так и не повзрослевшего

поколения.

Что я мог ему сказать?Ведь гармония это всего лишь

равновесие между желанием и возможностью. А малышка –

она просто перепутала меня с кем-то, кто должен был быть

на моем месте. Не сын глуп – у меня не хватает слов,

для того, чтобы объяснить все это. Не только ему, но и

себе.

- Как твое здоровье, пап? – спросил Сергей.

- Да, знаешь, что-то спина стала побаливать, - в моем

голосе все-таки появились оправдательные нотки, словно вот

болит, но я не виноват, - Надо заглянуть к врачу.

- Загляни лучше в «Свидетельство о рождении». И в ее,

между прочим, тоже… Малышенька…

Мы еще поговорили с сыном, и я, кажется, спросил его о

том, откуда он знает про малышку, а Сергей ответил что-то

вроде: «Москва – город провинциальный. Все, все, про всех

знают, но ничем не интересуются. Ведь у нас даже

любопытство особого рода. Оно строится на безразличии,» -

но в это время постучали в дверь.

Вообще интересно, двери существуют для того, чтобы в них

входить или для того, чтобы в них стучаться?..

 

Провинциальность нашего городка заключается еще и в том,

что по подъездам ходят всевозможные проходимцы, и

предлагают черт знает что. Кто-то итальянские кожаные

куртки из Белоруссии, кто-то – стаканы из хрустального

Гуся. Эти оказались свидетелями Иеговы – самыми наглыми

представителями просящего племени:

- 25 -

- Мы хотим предложить вам книгу о той жизни, в которой

нет ни жадности, ни зависти, о жизни, в которой нет места

обману и лени, честолюбию и подлости, жизни, в которой

каждый имеет то, что заслужил.

- Я уже читал эту книгу, - проговорил мой сын, - Она

называется «Робинзон Крузо»…

Удивительная вещь – говорят, что очень легко любить

человечество, но очень трудно любить человека. У меня

получается наоборот –люблю очень многих совершенно

реальных людей, но совсем не люблю человечества.

Я, вообще не могу огульно любить людей.

И не верю тем, кто говорит, что умеет это делать.

Огульная любовь, по-моему, это призрение к порядочности

путем уравниловки.

Вошедшие в мой дом, вообще совершили

умопомрачительный прыжок из реальности – они любили

нечто, связанное с людьми, при этом не любя ни людей, ни

человечества, и оттого их лестница любви рушилась в

самых неожиданных местах.

Это было видно по тому, как они глядели на моего сына.

И еще, они явно не задумывались над тем, что снобизм

каждого поколения заключается в том, что оно уверено, что

конец света придет именно на него.

На пророков я смотрю с большой тоской - незваная гостья

заговорила с Сергеем вымученной скороговоркой:

- Наступит время, когда тени ваших самых мерзких и

зловещих предков восстанут из гробниц, и вы начнете

встречать их на улицах.

- Это время уже наступило, - пожал плечами мой сын, - И

я встречаю тени зловещих предков у памятника Ленину на

Октябрьской, каждый год первого мая и седьмого ноября…

Этих ребят уже не так легко смутить божьей карой, как

нас, православствующих безбожников, хотя я и не знаю –

хорошо это, или плохо. А «свидетельница» верещала:

- Настанет день страшного суда!

- А этот суд предполагает презумпцию невиновности?

- Что?

- Ничего. Просто, в отличие от вас, я начинаю серьезно

готовиться к процессу…

- 26 -

Не знаю, есть ли в этом правота, не знаю, хорошо ли

отсутствие сомнений в божьем суде, но знаю точно, что

лицемерия в этом нет. И я уважаю своих детей за это.

И думаю, что Бог, если он есть, тоже уважает их. Как и

моего деда-коммуниста – хотя бы за то, что после

партсобраний, он не шел крестить своих детей. Наверное,

для таких людей, у Бога припасен не ад, а чистилище.

Впрочем, чистилище поколение моего деда прошло на

земле…

Вообще, существование Бога, это долгий вопрос, и,

однажды, я попытался его разрешить.

Я позвонил в Московскую патриархию для того, чтобы

задать простой и житейский вопрос: «Бог есть?» – но

попал на электронный агрегат, который монотонным голосом

говорил:

- Ждите ответа… - Ждите ответа… - Ждите ответа… Может,

я ошибся номером.

А может, я ошибся адресом…

Люди делятся на две категории. Одни заблуждаются, думая,

что Бог есть. Другие – заблуждаются, думая, что бога нет.

К кому отношусь я?

Скорее, ко вторым, хотя, куда легче быть с первыми…

…Конечно, мои дети вызывают у меня не только уважение,

еще больше они удивляют меня.

Впрочем, если человек удивляется, значит, он не

безнадежен.

И это служит, хоть не большим, но, все-таки, утешением.

Для меня…

Мои сыновья - люди занятые, да и я – не самый большой

лентяй на белом свете. Кстати, в своей жизни мне

приходилось заниматься самыми разными вещами. Я был

шахтером в Инте, и геологом Ухтинского геологического

управления, промысловиком в Воркуте и рыбаком

Новопортовского рыбозавода на Ямале, а когда один мой

знакомый, съездивший в Египет, стал рассказывать о том,

как интересно плавать с аквалангом, я просто ответил:

- Знаю. Я ведь водолаз третьего класса.

Когда меня просят рассказать о Севере, я отвечаю просто:

- Север – это такое место, где северный конец стрелки

- 27 -

компаса, показывает не на Север.

Я всегда стараюсь отвечать просто, хотя бы потому, что

простой ответ трудно понять неправильно. Хотя давно

смирился с тем, что даже если скажешь так, что понять

тебя неправильно невозможно, все равно кто-нибудь тебя

неправильно поймет.

Так, как я устаю сейчас, я не уставал никогда.

Ни в шахте, ни на промысле.

И я не в претензии за это, потому, что сам выбрал свой

путь, и убедился в том, что когда увлечение превращается

в работу, дел становится очень много. И все-таки три

четыре раза в году, мы с детьми собираемся вместе и

едем на рыбалку.

Это здорово, что мне удалось еще с детства подружить

детей с природой. В наше, очень опасное соблазнами и

трагедиями время – природа очищает душу, а, значит,

освобождает место в душе для голоса. Никакие проповеди

не могут сравниться с рассветным лучом солнца, делающим

листву прозрачной и называющим все цвета в природе

своими именами, или временем, когда последнее дневное

тепло и вечерние сумерки сливаются, не противореча, друг

другу.

Природа – это первый голос души. И хорошо, что мои

дети знают это.

Уодногомоеготоварища,добрейшего,кстати

сказать,человека, возникли проблемы с сыном, и он

рассказал мне о них:

- Просто не знаю, что делать. Я ему икру покупаю, говорят,

она кровь очищает, а сын просит покупать сигареты, - я

посоветовал:

- Купи не икру, а корзинку для грибов…

 

Однажды, когда мы собирались на рыбалку, сыновья в

очередной раз озадачили меня:

- А Пушкина вы читаете? – уже не помню, к чему спросил

я.

Скорее всего, это была просто стандартная дань

воспитательскому занудству. Кстати, между всем прочим –

учителем мне тоже побыть пришлось, когда на Обской губе,

- 28 -

в Яптик-сале, на гусином мысе, я оказался, единственным

на тысячу километров, человеком с высшим образованием, и

был отправлен, вместо рыболовецкой бригады,

преподавателем в интернат для оленеводских детей: «А

Пушкина вы читаете?» - Это того, о котором Булгарин

сказал: «Великий был человек, а дал себя подстрелить, как

зайца»?..

Я не поленился и позвонил в Академию наук, в секцию

русской словесности, и кто-то из великих, может быть сам

академик Мовдзолевский, ответил мне:

- Булгарин действительно произнес эти слова. Но он не

осознавал величия момента. Того момента, в который, для

всех просвещенных людей России, включая и наших

современников, время остановилось навек. Простите, а с

кем я говорю?

- С человеком, похожим на Булгарина, - вздохнул я…

Удивительно, но я занимался своим образованием всю

жизнь, а сыновья, кажется, никогда не занимались – но они

знали о Булгарине, а я – нет.

Может, то, чем занималось мое поколение – называется не

образование, а, как-то, иначе?

Впрочем, это воспоминания, а мой старший сын находился в

моей среде обитания.

- Сынок, я сейчас чайник поставлю, позавтракай со мной.

- Пап, я на минутку. Я уже перекусил в «Макдонадсе». В

вашем районе у меня дела были. Отвозил бумаги в

управление, и в правление одной фирмы.

- А чем правление отличается правление от управления?

- Не забивай себе голову мелочами, папа, - вздохнул сын,

ощущая бесперспективность моего бизнес-просвещения, - Тут

вот какая вещь, мама хочет плащ купить.

- Кожаный, - вставил я. Интересно, что называется:

«Забивать себе голову мелочами»?

- Уже знаешь?

- Я-то – знаю. А откуда знаешь ты?

- Вчера весь вечер с тетей Жанной по телефону

разговаривала. У тебя деньги есть?

- Я найду, Серега.

- Да, ладно. Вот двести. Папа, я бы больше дал, но меня

- 29 -

сейчас у самого не очень, чтобы очень.

- А почему ты сам маме не дал денег?

- Так она ведь у тебя спрашивать будет.

-Почему ты думаешь, что она попросит у меня, а не у

когонибудь другого. У той же тети Жанны, например?

Сын ответил с прагматичностью, над которой я никогда не

задумывался:

- Потому, что другим отдавать надо, - потом добавил, - А

ты у нас, папочка, сам по себе - подарок…

- Папа, знаешь, кто такой мустанг? - спросил меня Сергей

однажды.

- Не знаю.

- Это одичавшая домашняя лошадь…

Через несколько минут после того, как сын уехал на

«Линкольне», то есть, пошел своей дорогой, на которой

стоял верстовой камень с двумя стрелками «Правление» и

«Управление», а я остался в неведение о том, указывают

эти стрелки в одном или в разных направлениях, появилась

малышка.

Ее слова: «Узнаешь первым,..» – заставили меня вздрогнуть

потому, что я отлично понимаю, что для некоторых

новостей я попросту стар, а она – нет.

Вообще, своими словами, она не раз заставляла меня

вздрагивать, и не всегда мне удавалось это скрыть.

Однажды она сказала мне:

- Трусишка, когда-нибудь я скажу тебе: «У тебя от меня

родился сын…»

Народ в нашем дворе, как и во всей стране, проживает

простой и бесхитростный. И когда соседа собака покусает,

мы не злобствуем. Потому, что понимаем: какое нам дело?

А, все-таки, приятно.

Ну, а когда молодая красавица, да еще и успешно

делающая карьеру, ходит по двору, то – ничего не сказать

по этому поводу, это уже почти – жизнь проходит мимо.

- Может она просто маленькая, полоумная проститутка?

услышал я как-то. Мы скрываем наши отношения, и я не

могу заступаться за нее открыто:

- Если проститутка, значит не полоумная, если полоумная,

значит не проститутка…

- 30 -

Не знаю, как к этому относиться, как вообще не знаю, как

относиться к ней самой.

Я на год старше ее отца – моего бывшего регулярного

собутыльника, и иногда смотрю на нее, как на дочку. И

довольно часто ловлю себя на мыслях о том, одела ли она

шарф в ветреную погоду, взяла ли зонтик в дождь -

наверное, такое отношение к красивой девушке, это,

действительно признак старости.

Ну, что же, в любом возрасте есть свои достоинства и

свои недостатки…

- Что-то случилось?

- Я сдала сессию. Теперь я дипломница, но пока ничего не

случилось.

- А когда случится?

- Сейчас, - ответила она, выскальзывая из джинсиков…

В момент самой приятной в мире усталости, я прошептал:

- Знаешь, чем ты отличаешься от обычного ангела?

- Чем?

-Ты ангел в натуральную величину…

Уже много лет, как сформировалось мое отношение к

женщине.

Я совсем не против женщин в бизнесе или политике,

больше того, меня коробят разговоры о том, что главным

занятием для женщины должно быть продолжение рода –

продолжение рода, это дело двух людей, и женщины, и

мужчины. И я не согласен с тем, что место женщины у

плиты на кухне. Кстати, лучшие повара, всегда мужчины.

Для своей женщины, я определил место в моей жизни.

Женщина – это вдохновляющий фактор. И она, подарок

даже не от нее самой, от судьбы.

Притом, что я не верю в судьбу.

А в женщину – верю…

…Моя третья жена, Людмила, появилась в тот момент,

когда еще не успела закрыться дверь за малышкой, и я

вспомнил, что вчера она звонила мне:

- Слушай, ты все равно дома сидишь, а мне нужно к вам

заехать. У вас там хорошие стоматологи. Запиши меня, а

то они записывают только своих.

Не знаю, насколько я свой для наших стоматологов, так как

- 31 -

те несколько зубов, что у меня до сих пор сохранились, я

никак не соберусь отремонтировать, но ответил:

- Хорошо, - потом, не удержался и слегка схамил:

- Только у меня к тебе будет одна просьба.

- Какая?

- Зайди ко мне до стоматолога, - и тут же получил оценку

своих слов:

- Хам, - довольно верную, в данном случае, кстати…

…Одинмой знакомый спросил меня как-то:

- Как ты не путаешь своих жен? – и, наверное, он вполне

мог бы получить в ответ совершенно справедливые

рассуждения о том, что каждый человек незаменим, но у

меня было иное настроение:

- Когда-то, очень давно, мне пришлось жить в коммуналке с

одним соседом, а мой товарищ, Болягин, известный тем,

что все парикмахерские в Москве, были украшены его

физиономией, или, вернее, прической на ней, жил с

двенадцатью соседями, и на мой вопрос: «Не тяжело ли

ему?» – ответил:

- Не тяжело. Потому, что когда ты заходишь в ванную,

тебе нужно думать: мое мыло, или не мое? А мне думать

не надо – точно не мое, - а потом, с грустью, которую

даже не попытался скрыть, я добавил к этому рассказу:

- Вот так и мне теперь с женами – все они, уже не мои…

- Время – час, а ты еще в постели. Хорошо живешь, -

несколько удивленно проговорила жена, хотя и бывшая. И в

ее словах мне почему-то послышалось не осуждение

никчемности моего существования, а некоторая утаенная

зависть. Такая, что я даже попытался оправдаться:

- Я тебя записал к стоматологу, - какой я все-таки

молодец, что не забыл это сделать.

- Спасибо, - ответила Людмила, но при этом, мне

показалось, что в ее глазах появилось что-то кровожадное.

- Извини, я сейчас встану, - сказал я.

- Не надо…

Так получилось, что в своей жизни я видел очень многое:

северное сияние и корабли на морском дне, раздражающую

очередь на «Джоконду» и ажиотаж вокруг Пеле на поле, я

видел даже землетрясение в Средней Азии, а вот что

- 32 -

такое цунами, мне пришлось ощутить только теперь. И ей

богу, землетрясение – это ерунда, по сравнению с тем, что

произошло через две минуты после того, как моя третья

жена вошла в мою среду обитания. А как она кричала:

- Импотент!!! Мерзавец! Сволочь! – и снова, - Импотент!!!

Я не совсем понимаю, почему в пятьдесят два года,

импотент, это обязательно сволочь, но предпочел не входить

в дискуссию и помалкивать, храбро спрятавшись под одеяло.

И этим спас себя.

Цунами, это не долговременные затяжные дожди. И

последним было что-то о том, что от таких, как я, помощи

ждать нечего, даже в том случае, если захочешь купить

себе новыйкожаный плащ.

И тогда я перехватил инициативу:

- Тебе не хватает двухсот долларов?

- Откуда ты знаешь?

Мне удалось, озадачит Люду в третий раз подряд. Кажется,

первый раз в жизни:

- Я вообще знаю многое из того, что меня не касается.

Если от любви до ненависти один шаг, то от ненависти до

любви должно быть не больше. Об этом говорит теория

комплексных векторов, а мне всегда казалось, что наука

куда ближе к реальной жизни, чем мы обычно думаем.

И законы Ома и Ньютона – это законы не физики, а

жизни.

- Вообще-то, верно. Мне нужно двести долларов на

кожаный плащ, но я все равно не пойму, откуда ты это

знаешь.

Кому-то еще покупал?

Я молча протянул ей зинины двести долларов, а Людмила

оценила мое молчание как знак согласия:

- Ты, как господь Бог, всех своих одеваешь в кожу.

- Этим занимался не Бог.

- А кто?

- Феликс Дзержинский…

- Спасибо.

- Да, ерунда. Они как раз получились лишними.

- Думаю, что у,.. - она назвала фамилию всем известного

олигарха, - никогда не бывает лишних денег.

- 33 -

- Одно отличие меня от него, мы нашли.

- Я не очень твердо уверена в этом, но, по-моему, иногда

ты - лучше. Особенно, когда ты в небольших

количествах.То же самое, ты говоришь обо мне.

- Что, я говорю?

- Что я гармонична, красива, ношу очки, и в маленьких

количествах очень полезна. И даже знаю, как ты меня

называешь.

- Как?

- Кобра.

- Откуда ты знаешь?

- Я, вообще знаю многое из того, что меня не касается…

- Вообще-то, мы все не молодеем. Но ты, все-таки,

займись спортом. А-то, пополнел, - проговорила Людмила.

Так, между прочим, но мне пришлось ответить:

- Вот куплю кроссовки, и начну бегать по утрам.

- Кроссовки лежат у двери.

- Они рваные.

- Начни бегать. И еще помни, что иногда, люди в

стоптанных ботинках могут кого-то заинтересовать. Люди в

рваных кроссовках не интересуют никого и никогда…

После ухода Людмилы, в мою жизнь очень своевременно

просунул свой красный нос сосед, который, когда-то давно,

когда мы познакомились на лестничной клетке,

представился:

- Витя, пьющий интеллигент.

Потом, а это случилось еще до того, как мне в голову

пришла простая и здравая идея бросить пить, глядя на

свое отражение в зеркале, я ответил ему.

А может, себе:

- Если пьющий, значит не интеллигент…

 

Микрорайончик мне достался так себе, средненький.

Рабочий, хрущебостроенный. Помесь между каменными

джунглями, джунглями обыкновенными и необжитой тундрой.

Правда, по весне, когда тает снег, он чем-то напоминает

Венецию.

Когда, по причине полной никчемности встали по стойке:

«Смирно!» - все заводы и заводики в округе, встали по

- 34 -

этой же стоке и люди, работавшие гегемоном.

Эта гегемония меня с детства удивляла. После школы, те,

кто учился получше, пошли в институты доучиваться на

интеллигентскую прослойку, а троечники на завод –

образовывать ведущий класс, гегемон.

Класс самой простой в мире профессии. Профессии,

которой можно обучиться прямо на рабочем месте.

 

Да, что там,мой микрорайон - пол области такие.

Приезжаем с сыновьями на рыбалку. От Москвы – час езды.

В поселке нет даже пивного ларька, и все безработные.

На обратном пути остановились у озера, машину помыть.

Ведерком.

Появляется абориген, рожа -ярче красного знамени. Я ему

говорю: «Взял бы шланг – в день штуку заработаешь, за

стольник машины обливая,» – а он мне:

- Что бы я на вас, буржуев, работал?! Да лучше я буду

как… - Как дурак, - перебил его мой старший сын, а я

попытался вступиться за своего современника:

- Он не виноват. Наше поколение,.. – но меня перебил мой

младший сын:

- Знаешь, папа, ничего у нас в стране не измениться, пока

ваше поколение будет – вашим поколением…

Явившийся ко мне сосед не стал играть в молчанку:

- Петь, вот какое дело, - Витя начал обстоятельно, но

блеск в его глазах, выдавал спешность ситуации. В

перерывах меду запоями, он подрабатывал на рынке.

 

Негоцианствовал, так сказать.

Но сейчас был явный запой, и колонизированный

индивидуальным пьянством, он напоминал

свежезамаринованный помидор:

- Петь, еже ли, великая катастрофа, скажем социализм или

эпидемия в мировом масштабе, то тут, как говориться,

ничего не поделаешь. А вот, когда проснешься, руки дрожат

с похмела, тут, как я понимаю, думать надо, - такое

напряжение мысли исчерпало силы соседа, и он не на

долго затих. Потом поставил вопрос ребром:

- У тебя водка есть?

- 35 -

- Ты же знаешь, что есть.

- Хорошая?

Вот и дожили до времен, когда стали водку делить на

хорошую и плохую.

Мне-то всегда казалось, что водка, как теща или налет

вражеской авиации, может или быть, или не быть, а

хорошей или плохой она быть не может.

Если мы водку на хорошую и плохую делим – как уж

тогда относиться к тем, кто нас окружает?...

Но сосед был не прост, и решил досконально проверить

меня на широту души:

- А огурец у тебя есть? – по выражению его лица можно

было понять, что человеку можно простить любой

недостаток,

но только не то, что у него нет огурца.

Кстати, соленые огурцы мне принесла малышка:

- Я рассказала маме, что у тебя нет соленых огурцов, и

она передала тебе банку своего посола.

- Что ты, ангел, еще маме обо мне рассказывала?..

 

…После ста грамм с огурцом с Витькой можно было

разговаривать:

- Дело есть, - приступил я.

- Говори.

- Я новый холодильник в прошлом месяце купил. Нужно

старый выбросить.

- Сколько весит?

- Литр, - ответил я, и тут же получил представление об

энтузиазме комсомольцев первых пятилеток. Три

«энтузиаста» появились передо мной со скоростью,

наводящей на мысль о том, что скорость света может быть

преодолена, если не в масштабе всей вселенной, то хотя

бы в пределах нашей лестничной клетки.

Двоих энтузиастов я просто знал в лицо, третьего даже по

имени – Веньяминыч. Объединяло их одно, все трое были

алкоголиками, и, возможно, потомственными.

Меня всегда смущала борьба с алкоголизмом, потому, что

бороться нужно не с алкоголизмом, а с тем, что к нему

приводит.

- 36 -

В конце концов, число алкоголиков ограничено.

Их никак не может быть больше, чем по одному на

человека...

Работа на моей кухне, что там, закипела, забурлила. Но

наблюдать я этого не мог, потому, что вновь зазвонил

телефон, и мне пришлось убедиться в том, что новости

бывают не только плохими:

- Здравствуйте, дорогой Петр Александрович. Очень рад

приветствовать Вас, - звонил издатель не большого

альманаха Константин Иванович, старый российский

интеллигент, человек, умевший произносить слово:

«Дорогой», - так, что оно не было проходным словом, а

слово: «Вас», - так, что оно звучало с большой буквы, без

всякого лицемерия.

- Что ты можешь сказать о Константине Ивановиче? -

спросила меня малышка, после того, как передал ему ее

стихи, и их опубликовали в одном сборнике с моим

рассказом, - Он ведь сделал так, что мы и там оказались

рядом.

- Он не ругался матом вчера, и не будет ругаться матом

завтра…

Сейчас мат является одной из форм проявления

свободомыслия для людей, еще не знающих не только того,

что такое свободомыслие, но и того, что такое мысль

вообще, но уже успевших разочароваться во всем, от

президента Ельцина до порнушки на видике. Он проникает с

улицы не только в обыденное общение, но и на сцену и

страницы книг, и я понял, почему это происходит.

Мат – это форма общения плебеев…

Интеллигенция у нас теперь безразмерная.

Раньше ее ограничивала аристократия сверху, и обыватели

снизу. Потом, когда и аристократия, и обыватели были

уничтожены, а на их место взгромоздилась чернь,

солидарная, крикливая, неталантливая, интеллигенция

расползлась, растворилась в окружающем ее пространстве.

И потому, сейчас легко быть интеллигентом, потому, что что

это такое – никто не знает.

Когда я говорю об этом, некоторые, начинают меня

обвинять во всем сразу, даже в том, что я никогда не

- 37 -

говорил. И главным аргументом, является - самый идиотский:

- Ты – не патриот.

А патриотизм, между прочим, это лучший источник

гонораров в творческих профессиях, но об этом у

«патриотов» говорить не принято.

Мои вялые возражения о том, что я не понимаю, что такое

– патриот, потому, что любовь к месту своего рождения, как

и любовь к матери, совершенно естественна для любого

живого организма, а уважения к тем, кто называет себя

патриотами в Госдуме, я не испытываю ни малейшего,

никто не слушает. И на мое:

- Что такое наш, доморощенный патриот – партбилет и

евангелие – в одном кармане?

Обычно следует какая-нибудь галиматья:

- Истинный патриот всегда центрист.

Центризм, по-моему, это союз импотента со старой девой.

Каким же нужно быть прохвостом, чтобы стать центристом

во времена перемен? И каким же нужно быть

посмешищем?

- Понятно, - время от времени отвечаю я на попытку слить

патриотизм и центризм в одну канистру, - Помесь поноса с

запором…

- Это же наша патриоты, - слышу я иногда.Что поделаешь,

больше, чем художники, глупостей слышат только их

картины… .Но у меня есть ответ:

- Глисты у нас тоже наши…

Недавно в союзе составляли какую-то справку обо мне, и

оказалось, что мои картины находятся в семидесяти двух

странах мира. Совсем не плохо.

Для справки.

И для того, чтобы подумать о том, кто сделал больше для

славы российских берез – я, или все патриоты Московской

области вместе взятые?..

Писать то, что я люблю – это моя работа.

С другой стороны, недавно мне, не помню по какому

поводу, пришлось писать автобиографию.

Автобиографию я написал.

А потом, перечитав этот своеобразный полу-документ, полу

исповедь, только без отпущения грехов, я понял, что, кроме

- 38 -

всего прочего – это список того, что в жизни вполне можно

было бы и не делать…

- Ты не любишь родину, - это последний аргумент, когда

аргументов нет и в помине.

- Я не люблю грязные подъезды и вороватых чиновников.

И еще, любишь Родину, так не будь при ней нахлебником.

А-то, придурку сорок лет, косая сажень во лбу, а – туда

же: «Государство обо мне не заботится…» - Почему же

тогда, ты не уезжаешь?

- Потому, что хочу, чтобы моя Родина стала такой, чтобы

ее было за что любить, - я иногда впадаю в патетику, хотя

и понимаю, что это глупо. И мне почти нечего ответить

моим детям, когда они говорят:

- Ты разошелся как районный агитатор.

Разве, что:

- Один районный агитатор достиг больших успехов, правда,

не сразу.

- Кто?

- Иисус…

- …Хочу Вас обрадовать, Петр Александрович, - сказала

мне телефонная трубка голосом Константина Ивановича,

Ваш рассказ одобрен, принят, подписан к печати и уже

сдан в набор, - удивительная вещь, у приятных людей

всегда приятный голос, а у неприятных, не голос, а черт

знает что, - Так, батенька, жду Вас к себе на чай.

- Спасибо, Константин Иванович.

- А я бы сказал так, Вам, батенька мой, спасибо…

В своем прошлом, мне не раз приходилось иллюстрировать

чужие слова. Иногда яркие, но, как правило, такие серые,

что положишь их на белое, будут белыми, положишь на

черное – черными, на красное – красными, на коричневое

– коричневыми.

И каждый раз меня не удовлетворяла не работа, а

соучастие, потому, что очень многим из тех, на кого я

работал, нечего было говорить. Приблизительно тогда же я

познакомился с Константином Ивановичем, и однажды он

спросил меня:

- Понравилось?

- Нет, - честно ответил я.

- 39 -

- Что не понравилось? Иллюстрировать?

- Мне не понравилось читать то, что я иллюстрировал.

- А вы напишите, батенька мой, то, что Вам понравится

читать.

И я написал, вначале один рассказ, потом другой, потом

третий.

Наверное, я просто пришел в ту фазу, когда могу

заниматься тем, что мне нравится…

Иногда, когда я говорю об этом, посторонние люди дают

оценку этого состояния:

- Вы счастливый человек.

- Нет, - отвечаю я.

- Почему?

- Потому, что только тогда, когда занимаешься тем, что

нравится – понимаешь, как многого не можешь…

Я стараюсь писать интересно, потому, что еще недостаточно

известен, как писатель, для того, чтобы писать скучно.

Во всяком случае, я стремлюсь к тому, чтобы мои тексты

были современной хорошей литературой.

- Что такое – хорошая современная литература? – спросил

меня как-то мой товарищ Андрей Каверин.

Я ответил.

Потому, что ответ я знал:

- Хорошая литература – это та, что рассказывает о своем

времени интереснее и умнее, чем само время рассказывает

о себе.

А современная литература – это литература для людей, за

которыми будущее…

Вряд ли мои рассказы читали многие, но многие мои

знакомые цитируют их довольно часто. И здесь я думаю,

что дело в том, что книги, как и картины должны писаться

о большем, чем в них написано…

Метод у писателя может быть самым разным.

Для того, чтобы описать работу бармена, Хейли

устраивался на работу в бар, а Хемингуэй сидел в баре за

рюмкой водки – и оба писали интересно.

Впрочем, мои дети считают устаревшими и того, и другого.

Я же, просто беру реального человека и ставлю его в

обстоятельства, отношения с которыми интересно мне…

- 40 -

Критики пока не обращают внимания на мои рассказы – и

на том спасибо.

Интересная вещь – критика. Люди живут не тем, что

делают что-то хорошо, а тем, что кто-то другой делает так,

что им это нравится или не нравится.

Критик считает себя специалистом, и на этом основании

судит.

Забывая, что книги, как и картины, пишутся не для

специалистов.

Кстати, специалисты-критики все новое и интересное от

импрессионизма до абстракционизма, от Марка Твена до

Хемингуэя, как правило, успешно прохлопывали ушами.

 

Однажды, мой старинный приятель поэт Иван Головатов,

врач по образованию, показал мне пачку критических

рецензий на свои стихи, а потом спросил:

- И после этого, ты хочешь знать, почему я вернулся в

гинекологию?..

…Возня на моей кухне, постепенно переместилась в

коридор, а потом и на лестничную клетку. Минут через

двадцать после того, как она затихла на улице, энтузиасты

появились вновь. Просто так уходить с двумя бутылками

водки, им не хотелось, и Веньминыч пустился в

рассуждения:

- Знаю я, эти старые холодильники. Громоздкие, шумные.

Все пространство занимают, а пользы мало. Даже никакой

пользы для современной жизни, а выкинуть трудно.

- Такое бывает не только со старыми холодильниками.

- А с чем еще?

- С марксизмом, например.

- Начальник, - мгновенно прореагировал Веньяминыч, уходя

в конкретику, но при этом, в нее не вдаваясь, - Ставь еще

литр, мы его мигом выкинем из твоей квартиры.

- Ну, это вряд ли.

Веньяминыч задумался, и, наверное, пришел к выводу о

том, что заломил за марксизмслишком большую цену:

- Ладно. Давай мы его выкинем за полбанки…

На первый взгляд, события, происходящие в нашей жизни,

не связаны между собой, но на первый взгляд, и звезды

- 41 -

на небе между собой не связаны…

Холсты просохли, и я вполне мог бы сесть за работу. Но

это не удалось, потому, что опять зазвонил телефон.

В своей жизни, я не раз создавал себе проблемы тем, что

что-нибудь говорил. Кстати, чем, что я молчал, я никогда

не создавал себе проблем.

Приблизительно год назад, я отказался подписывать

коллективную бумагу с требованием демонтировать памятник

Петру, и мне казалось, что мои аргументы очевидны:

- Мы, художники не должны требовать разрушения

произведения другого художника на том основании, что оно

нам не нравится...

Между прочим, я единственный из всей нашей секции, кто

имел более-менее серьезное право быть не довольным

памятником Петру, потому, что только я представлял свой

проект этого памятника. Все остальные просто ругали, а это

не очень интересное для меня занятие. Скорее это

тинейджерство либерализма – имеешь право ругать, но не

ругаешь – уже не либерал, а какая-нибудь гадость, вроде

социал-демократа.

На самом деле, бороться «за», куда продуктивней, чем

бороться «против». Правда, у борьбы «за» есть один

существенный недостаток – бороться «против» можно ничего

не умея.

Для того, чтобы бороться «за», нужно хоть что-то уметь

делать…

Мой собственный проект заключался в том, что нос

корабля, на котором стоит царь-реформатор, выступает из

волны, которая, в свою очередь, переходит в плащ Петра. И

в руке царь должен был держать, по моему проекту, не

бумажку, наверняка с доносами, как я думаю, а ключ.

Ключ, это больший символ реформ, чем указ…

В первый момент, некоторые горячечные головы,

предложили исключить меня из союза, но через некоторое

время придворный скульптор стал лучшим другом нашего

отделения, и появилось новое предложение – гордиться

нашей с союзом принципиальностью. Меня даже стали

цитировать.

И теперь мне позвонил председатель отделения и попросил

- 42 -

приехать, потому, что я понадобился вновь:

-Срочно приезжайте, Петр.

- Что случилось?

-Это не телефонный разговор.

 

Я всеми силами моей души за личное общение. Но если в

Союзе художников появились темы, которые нельзя

обсуждать по телефону, то у меня не могло не

образоваться мысли, которую я, правда, благоразумно не

высказал председателю нашего отделения:

- Во всем мире шизофреники, страдающие

маниакальностью, называются маниакальными

шизофрениками. У нас – членами творческих союзов…

«Срочно,» – произнесенное нашим председателем,

подвинуло меня на то, чтобы поймать частника, но мы

попали в пробку и двигались к Москве со скоростью, на

которой сверхзвуковой, многоцелевой истребитель СУ- 31

МКС стоит на месте.

Так уж выходит, что приблизительно половина денег,

которые я за что-то плачу, вылетает впустую.

Знать бы заранее – какая именно половина – можно было

бы жить не плохо.

Я заплатил водителю сто пятьдесят рублей - редко мне

приходилось тратить деньги так бессмысленно, потому, что

председатель сказал мне:

- В руководстве Москвы существует мнение, что нужно

вернуть памятник Дзержинскому на его историческое место.

Мы знаем ваше трепетное отношение к историческим

памятникам.

Вот так.

Иногда поставишь себя на место другого человека, а потом

думаешь – ну и местечко ты себе выбрал.

Мне было бесполезно говорить председателю о том, что

история сохраняется не памятниками, а мемориальными

досками, а главное - правдивыми учебниками истории…

Памятники – это не свидетельства истории, а свидетельства

того, как мы к ней относимся…

…Когда я вошел в зал, толковище живописцев было в

стадии возгорания, только меня не хватало.

- 43 -

Выступала Галкина, которую за глаза называли Палкиной.

Еще совсем не давно, она была секретарем комитета

комсомола по идеологии в архитектурном институте, а

теперь стала художественным критиком. Однажды кто-то

сказал о ней:

- Палкиной нужно дать пятнадцать суток за изнасилование

искусства, - а я не согласился:

- За изнасилование, этого мало, за изнасилование искусства

– много…

Я не очень удивился, когда услышал от нее:

- …Библия учит нас любить людей, - это была середина

фразы, остального можно было и не слушать, чтобы впасть

в тоску.

Вообще, я не часто злюсь, не больше ста раз в день, но

тут Галкина меня достала - как будто, кроме как о том, в

чем мы не разбираемся, нам и поговорить не о чем.

Впрочем, именно о том, о чем мы не имеем понятия –

чаще всего мы и имеем свое мнение.

Я сказал:

- Любить людей учит не Библия, а камасутра…

- В конце концов, мы предлагаем восстановить

историческую правду, - попыталась продолжить, несколько

озадаченная, Галкина.

- Есть вещи, куда более важные, чем правда, - сказал я,

не обращая внимания на зарождающийся скандал.

- Что же это, например?

- Например, доброта…

-В конце концов, это просто скульптура, - Галкина умела

быть неостановимой. И мне пришлось ответить ей.

И не только ей:

- Если памятник Дзержинскому, это просто скульптура,

значит мы рабы…

Когда я уходил, председатель секции отвернулся, сделав

вид, что не попрощался со мной, потому, что не заметил

моего ухода.

Возвращаясь домой, я подумал, что меня, наверное, скоро

вновь предложат исключить из союза. Это не такая уж

большая неприятность потому, что творческому человеку

совсем не обязательно с кем-то объединяться.

- 44 -

А может выяснится, что «шестерки» несколько

переоценивают любовь нынешнего президента к

Дзержинскому, а, следовательно, недооценивают

нормальность нашего президента.

Тогда меня снова начнут цитировать.

 

Вообще, творческий союз, это место интересное. И некое

представление о том, что это собрание единомышленников,

верно только в том смысле, что единомышленниками можно

считать и скорпионов в банке. Только одно ядовитое жало

каждого, заменяется множеством более тонких жал –

ревностью, амбициями, неудовлетворенным самолюбием,

завистью к чужим успехам, а, иногда, даже к чужим

неудачам.

Здесь дело не в том, что собираются негодяи, художники

ничем не хуже других людей.

Скажем, поэтов или углекопов.

И каждый по отдельности, сам по себе, человек очень

милый, и в смысле общения, превосходящий

среднестатистического современника. Просто вместе им

собираться нельзя.

Это противопоказано самой природе процесса, потому, что

любой, кто занимается творчеством, индивидуалист по

природе.

По природе творчества.

И исключения, вроде Кукрыниксов, только подтверждают это

уже тем, что являются исключениями. А то, что в любом

творческом союзе больше всего людей, не имеющих к

заявленному творчеству никакого отношения, делает союз

довольно комичной помесью между базаром и вокзалом.

С другой стороны, союз гарантирует некие привилегии, от

пенсии до возможности взмахом красной книжицы,

продемонстрировать божью отметину.

О том, что это, возможно, каинова печать, остальные люди

не знают, да и не надо им этого знать.

За свои услуги, союз изредка берет чисто символическую

плату безропотностью при соприкосновении с лицемерием.

Впрочем, и здесь, он прикрывает каждого своей

массовостью, как сумерками.

- 45 -

Скрыто страниц: 1

После покупки и/или взятии на чтение все страницы будут доступны для чтения

- 46 -

Скрыто страниц: 258

После покупки и/или взятии на чтение все страницы будут доступны для чтения

- 47 -

Скрыто страниц: 258

После покупки и/или взятии на чтение все страницы будут доступны для чтения

- 48 -

Скрыто страниц: 1

После покупки и/или взятии на чтение все страницы будут доступны для чтения

- 49 -

Бешеный волк

Удальцов Николай

177

С автографом: Николай Удальцов

Статистика

С помощью виджета для библиотеки, можно добавить любой объект из библиотеки на другой сайт. Для этого необходимо скопировать код и вставить на сайт, где будет отображаться виджет.

Этот код вставьте в то место, где будет отображаться сам виджет:


Настройки виджета для библиотеки:

Предварительный просмотр:


Опубликовано: 16 Dec 2016
Категория: Современная литература

Книга первая «БЕШЕНЫЙ ВОЛК» и другие повести и рассказы …В этой книге, я попытался взглянуть на проблемы нашего времени с самых разных позиций. С позиции мужчины и, по-возможности, с позиции женщины; с позиции взрослого человека и ребенка; с позиции нашего современника и исторического персонажа… И, со всех этих позиций, постарался дать ответ на стоящие перед нами вопросы… Этой книгой я вступил в творческую конкуренцию с самыми уважаемыми мной предшественниками: Э. Хемингуэем, Э-М. Ремарком, К. Воннегутом и С. Довлатовым…

КОММЕНТАРИИ (0)

Оставить комментарий анонимно
В комментариях html тэги и ссылки не поддерживаются

Оставьте отзыв первым!