+
Пять частей романа - это пять трагических судеб; пять историй о дружбе и предательстве, вере и вероломстве, любви и равнодушии, о том, как делаются в современной России Большие Деньги и на что могут пойти люди, когда Большие Деньги становятся Большой Пайкой; это пять почти документальных биографий, за которыми встает история новейшего российского бизнеса. Восемьдесят пять лет назад американский писатель Теодор Драйзер создал знаменитые романы "Финансист" и "Титан" о власти денег. "Большая пайка" - это дебют Юлия Дубова, первый роман о бизнесе, написанный непосредственным участником событий.
РЕЗУЛЬТАТ ПРОВЕРКИ ПОДПИСИ
Данные электронной подписи
Ссылка на политику подписи
Закрыть

 

 

 

Юлий Дубов

 

Большая пайка

Фильм "Олигарх"

- 2 -

 

Часть первая

 

Сергей

 

Первые сообщения о трагедии появились в вечерних выпусках

новостей. Сперва показали изуродованный джип и истерично

рыдающую продавщицу из магазина. Потом обуглившиеся

остатки «Рено» и черный мешок, в котором находилось все, что

осталось от русского киллера, пытавшегося уйти от полиции.

Репортаж с Лангегассе, на фоне дома, в котором готовился к

своему преступлению убийца.

Интервью с лейтенантом полиции, только что закончившим

обыск на квартире преступника и демонстрирующим толстые

пачки денег, очевидно предназначенных в оплату за убийство. В

утренних газетах картина случившегося пополнилась важными

деталями.

Выяснилось, что убийца приехал в Австрию из России полгода

назад и, якобы находясь в состоянии глубокой душевной

депрессии, проходил курс интенсивной терапии в одной из

клиник, откуда уже два месяца как был выписан и поселился на

квартире в Вене. Проживая на Лангегассе, ни в чем

предосудительном замечен не был, регулярно посещал

медицинское учреждение известного доктора Шульце и вел

исключительно размеренный и скромный образ жизни. Не курил,

не употреблял спиртных напитков, не посещал увеселительных и

сомнительных заведений, что свидетельствует о его

профессионализме. Важно отметить, что в этническом

отношении убийца принадлежал к одной из кавказских

народностей. По сведениям из русских газет, именно кавказцы

представляют собой ядро крупнейших преступных группировок и

отличаются исключительной дерзостью и кровожадностью. К

убийству гангстер готовился тщательно. Он долго выслеживал

свою жертву, которая, скорее всего, знала его в лицо. Об этом

свидетельствует тот факт, что непосредственно перед

совершением преступления убийца предпринял определенные

шаги к изменению своей внешности. В квартире преступника

обнаружена крупная сумма наличными, представляющая собой

авансовый платеж за убийство. В том, что убийство является

заказным, полиция была уверена на сто процентов.

- 3 -

Эта уверенность появилась в результате изучения личности

жертвы. Убитый тоже русский, в Австрии оказался неизвестным

образом. Во всяком случае, в его документах не обнаружилось

никаких сведений о пересечении границы, и в картотеке

иммиграционной службы он не значился. Проведенное полицией

исследование водительского удостоверения убитого показало,

что документ является поддельным, но подделка выполнена на

исключительно высоком уровне. Отсюда следует, что жертва

преступления, очевидно, имеет отношение к одной из русских

преступных группировок, а само убийство есть результат идущей

в России войны преступных кланов. Это свидетельствует о

полной несовместимости системы западных ценностей с

происходящими в России процессами, в ходе которых высокие

идеалы свободы и демократии искажены до неузнаваемости и

находят свое выражение в полной безнаказанности преступного

мира, слившегося с так называемым русским бизнесом и уже

начинающего подчинять себе политическую элиту страны.

Еще несколько дней австрийские газеты мусолили эту тему,

потом перешли к более интересным вещам, и она сама собой

забылась. Полиция ткнулась туда, ткнулась сюда, попыталась

выяснить историю приобретения квартиры на Лангегассе, зашла

в тупик, запутавшись в паутине люксембургских компаний и

кипрских счетов, и без особого шума списала дело в архив. Тем

более что никакой особой ценности два мертвых русских

гангстера не представляли, гражданами Австрии или иной

цивилизованной страны не являлись, никто ими не

интересовался и интересоваться не собирался. Их тихо закопали

рядышком, под бормотанье католического священника. В этот

день было пасмурно, а к вечеру стал накрапывать дождик…

 

Школа для молодых

 

В пансионат под Ленинградом должно было съехаться более

двухсот человек.

Мероприятие называлось «Первая международная школа

семинар молодых ученых по проблемам автоматизации».

Ключевые слова «школа-семинар» были гениальной придумкой

Платона. Дело в том, что проводить школы длительностью более

трех дней категорически запрещалось, а вся компания

- 4 -

нацелилась на десятидневное общение в полном отрыве от

привычной обстановки. Добавление слова «семинар»

превращало одно краткосрочное мероприятие в два и ставило

начальство в тупик.

Плюс еще слово «международная», которое придавало затее

дополнительную весомость. А упоминание «молодых ученых»

вводило для участников точный возрастной ценз — не старше

тридцати трех лет.

Конечно, на лекторов это не распространялось.

Заявленная тематика обеспечивала исключительно широкие

возможности для участия — приехать мог каждый, кто был в

состоянии накропать страничку текста с упоминанием слова

«автоматизация», причем на любую тему — от летающих

тарелок до повышения урожайности зерновых. Отбором

докладов занимались Марк Цейтлин и Ларри Теишвили. При

этом они руководствовались простейшей инструкцией,

начертанной корявым почерком Платона на оборотной стороне

распечатки с институтской ЭВМ:

"1. Иностранцев — всех.

2. Наших — всех.

3. Обеспечить географию.

4. 1:3".

Означало это следующее. Все доклады иностранных участников

принимаются безоговорочно (за исключением явной муры). Так

же принимаются все доклады научного молодняка из Института

— будем писать его с большой буквы, — где работали Платон,

Ларри, Марк и Виктор Сысоев. Преимуществами при отборе

пользуются представители периферийных вузов. И надо

обеспечить как минимум одну девочку на трех представителей

сильного пола.

Исполнение этой инструкции гарантировало веселую и не

обремененную привычными заботами жизнь в течение двух

недель, отсутствие проблем с институтским начальством и еще

более высоким начальством из Академии, а также обещало

массу полезных и приятных знакомств и связей.

Открытие школы было запланировано на четырнадцатое

февраля — с тем расчетом, чтобы заключительный банкет,

именуемый в целях конспирации «товарищеским ужином»,

пришелся на День Советской Армии. Эта конспирация никого не

- 5 -

обманывала, но позволяла соблюсти приличия, ибо после

нескольких сигналов с предыдущих мероприятий академическое

начальство на банкеты реагировало болезненно, а против

товарищеских ужинов возражать еще не научилось. Да и День

Советской Армии создавал дополнительный патриотический

флер.

Оргкомитет загрузился в «Красную стрелу» десятого февраля.

Ларри, Марк, Муса и Виктор пришли одновременно. Платон, как

всегда, опаздывал. В соседнем купе возился Сережа Терьян из

института экономики, назначенный финансовым гением и

счетоводом школы. Он пытался пристроить зачем-то взятые с

собой лыжи, которые занимали половину купе и мешали Ленке и

Нине.

Девочек взяли в последний момент, потому что Платон

потребовал создать секретариат школы. «Взять с собой,

немедленно загрузить работой, посадить на телефоны,

вооружить пишущей машинкой, должен быть нормальный

уровень, вы ни черта не понимаете, почему я должен за всех

думать? Где Ларри? Ларри, займись!»

Это был его обычный стиль. Платон никогда и никуда не

успевал, его невозможно было найти ни по одному телефону, на

месте не сидел принципиально. Когда и как он умудрился

написать кандидатскую, не понимал никто, даже самые близкие

друзья. И при всем прочем в том, что называется «решением

вопросов», равных Платону не было.

Вопросы всегда были многочисленны, разнообразны и никак не

соотносились друг с другом даже при самом тщательном

изучении. Никто, возможно, включая и самого Платона, не смог

бы восстановить логическую связь таких событий, как согласие

некоего А выступить оппонентом на защите кандидатской

диссертации соискателя Б, восьмичасовой загул в Лефортовских

банях в компании личностей из автосервиса, дарственное

вручение ящика шампанского никому не известной тетке из

Центросоюза, перенос семинара по матметодам с четверга,

скажем, на будущий понедельник и так далее. Да, впрочем, такой

связи могло и не быть. Просто в результате всех этих событий

создавалось некое переплетение интересов, которое могло

долго существовать в дремлющем состоянии, но зато в нужный

момент, когда возникала более или менее серьезная проблема,

- 6 -

тут же подключались разбирающиеся в этой проблеме люди,

начинали работать рычаги, проворачивались какие-то колесики,

и проблема получала неожиданное и изящное решение.

Платон был гением. При всей его безалаберности и

разгильдяйстве он безошибочно ощущал потребность в том или

ином контакте, никогда не прибегал к лобовым методам и всегда

мог с удивительной скоростью превратить хаотический перебор

телефонных номеров в четкую последовательность действий,

направленных на достижение цели.

Надо сказать, что до сих пор все школы и конференции, которые

проводились этой институтской компанией, великолепно

обходились без секретариата. Но к платоновским закидонам все

привыкли, поэтому его неожиданный натиск был воспринят с

обычной покорностью. Тем более что особых вопросов

подобранные кандидатуры не вызывали. Нина вообще была из

хорошей семьи, воспитанная, диссертацию не только сама

написала, но и сама же напечатала. Со Ленкой тоже все было

ясно — печатала она не так, чтобы очень, зато любила веселую

компанию и считалась своей в доску. К научному персоналу

отношения не имела, числилась техником. В институте ее

держали по двум причинам. Во-первых, начальник Ленки когда

то имел неосторожность закрутить с ней трехнедельный роман,

который привел к тяжелому выкидышу и двум месяцам

больничной койки, после чего начальник, будучи человеком

порядочным, уже не мог Ленку уволить. А во-вторых, Ленка с

готовностью ездила в подшефный колхоз в любое время года, на

любой срок и в любом обществе. В постели она была

совершенно неутомима и не только никогда и никому не

отказывала, но и сама проявляла инициативу каждый раз, когда

в ее личной жизни намечался вакуум.

 

Сережка. Начало истории

 

Самым старшим в компании был Сережка Терьян — ему уже

исполнилось тридцать, а выглядел он на все тридцать пять. Он

был профессиональным математиком, закончил сперва

Новосибирский университет, а потом еще и вечерний мехмат. В

институт экономики попал непонятно каким образом — по

видимому, на волне сплошной математизации экономической

- 7 -

науки, — очень быстро защитил кандидатскую и сейчас писал

уже третий вариант докторской. Первые два варианта оказались

категорически непроходными, потому что шли вразрез с

принятыми представлениями о том, что можно, а чего нельзя. На

всех семинарах, где Сергей докладывал свои результаты,

слушатели сперва единодушно восхищались красотой

математических конструкций, а затем, оглядываясь на

представителей традиционной политэкономии, столь же

единодушно возражали против экономической интерпретации

полученных результатов.

С Платоном Терьян был знаком еще со студенческих времен, но

особо они сблизились после скандала, разразившегося, когда

Терьян на очередном семинаре сообщил аудитории, что есть две

полярно противоположные модели экономики — утилитарная, в

которой максимизируется прибыль, и эгалитарная, в которой

обеспечивается всеобщее равенство.

Аудитория замерла.

— В чистом виде, — продолжал Терьян, — эти модели нигде в

мире не существуют. Поэтому можно говорить об утилитарной

экономике с некоторой примесью эгалитарности. Так вот, данная

теорема утверждает, что существует некоторое критическое

состояние уровня эгалитарности и если его превысить, то в

экономике начинаются необратимые процессы, приводящие

либо к стагнации, либо к полному развалу.

Поскольку обсуждение происходило в свободном и

демократическом режиме, вопросы начал задавать один из

заведующих отделами, который одновременно руководил в

парткоме идеологическим сектором. Уже после первого вопроса

аудитория смекнула, куда дует ветер, лишь недогадливый

Терьян все пытался вещать про специфику асимптотических

процессов, однако в конце концов и до него дошло, что в данный

момент имеется в виду вовсе не его диссертация, а

сложившаяся в обществе атмосфера вседозволенности и

досадные промахи в кадровой политике.

Друзья и сослуживцы тут же шарахнулись от Терьяна, как от

прокаженного. В окружившей его пустоте запахло озоном и

послышались первые раскаты грома.

Тут-то и подключился Платон, случайно узнавший о

надвигающейся грозе.

- 8 -

Среди его приятелей нашелся человек, женатый на дочке

ответственного работника ЦК, курировавшего в то время

экономическую науку. Историю замяли. Терьян взял отпуск за

свой счет и по его окончании вернулся в институт экономики

другим человеком.

— Каждый раз я это делать не смогу, — предупредил Платон. —

Хочешь заниматься математическим анализом основной

движущей силы современности — валяй. Только не рассказывай

никому. Сожрут и не подавятся.

Терьян оценил предупреждение по достоинству и переключился

на менее рискованную проблематику.

В личной жизни он вел себя скромно. Был женат, успел

обзавестись двумя дочками, в которых души не чаял. После

работы всегда бежал домой, играл с девочками, а после десяти

закрывался на кухне и работал до глубокой ночи. В близких

друзьях, особо после злополучного семинара, числил только

Платона.

Росту Терьян был среднего, больше любил молчать, чем

говорить, и внешне ничем особым не отличался. Однако же

девушки, натыкаясь на него на всяких новогодних вечеринках,

проявляли интерес. Впрочем, про его сердечные дела никому и

ничего известно не было. Сергей не любил об этом

распространяться. И вообще не любил мелькать.

 

Влюбленный Марк

 

…Минутная стрелка на вокзальных часах совершила очередной

прыжок, прозвучал недовольный голос толстой рыжей

проводницы, лязгнуло железо.

Поехали!

Как вскоре выяснилось, компания отправилась в Ленинград все

же в полном составе: Платон, не успевший добежать до своего

вагона, прыгнул-таки в хвостовой, промчался через двенадцать

тамбуров и, разрядив беспокойство, занял свое законное место.

— Где Муса? Муса, иди сюда, быстро. И Серегу тащи, — сразу

же начал командовать Платон. — Впрочем нет, Муса, ты не

нужен, ты там с девочками займись, чтобы минут через десять

можно было начать. Серега, быстро иди сюда!

Оказалось, Платон едва не опоздал по той причине, что до

- 9 -

самой последней секунды утрясал вопрос, кто из больших

ученых приедет читать лекции.

Выяснилось, что Беляков, Горский и Шмаков все-таки не

появятся, зато Платону удалось залучить на один день самого

ВП, то бишь Владимира Пименовича, директора Института, и,

кажется, дал согласие Дригунов из ленинградского политеха, но

это неточно, поэтому надо срочно сообразить, где брать еще

одного лектора и что делать, если согласие Дригунова фикция

или он захочет, но не сможет освободиться.

— А что мы сейчас все это обсуждаем? — тихо спросил Ларри.

— Приедут — не приедут, любит — не любит. Завтра к вечеру и

то определенности не будет. Лучше посидим немножко и

завалимся спать. С утра такая беготня начнется…

В соседнем купе уже был сервирован стол в духе студенческих

традиций.

Соленые огурчики, хрустящая квашеная капуста, банка

маринованных помидоров, еще одна банка с каким-то шопским

салатом, лихо разделанная Мусой жареная утка. Все это

покоилось на круглом металлическом, с красно-зелеными

разводами, подносе, который взял с собой Марк. Он же достал

из чемодана шесть маленьких деревянных рюмочек: ему когда

то подарили этот набор на день рождения, и он всегда таскал их

с собой — в командировки, в колхоз и в отпуск. Для девочек

принесли стаканы.

Запас напитков был неплохой: Платон выставил на стол бутылку

коньяка (он вообще пил мало, а водку недолюбливал), Муса

Тариев, ответственный за тыловые службы, наоборот, пил только

водку и, судя по тяжести его желтой походной сумки,

подготовился к поездке серьезно. Как всегда, на высоте оказался

Ларри — единственный, кто позаботился о девочках: он зашел в

купе с двумя картонными контейнерами и выгрузил из них по

бутылке «Хванчкары», напитка в Москве легендарного.

— Ну что же, за успех безнадежного дела, — произнес Платон,

когда подготовительная суета закончилась.

Выпили по первой.

К трем часам ночи праздник угас. Ушел в свое купе Платон и

увел с собой Ларри. Вырубился просидевший все время у окна

Сережка. Он уснул сидя. Места Терьян занимал мало, поэтому

Ленка, тоже чуть хлебнувшая лишнего, решила наверх не лезть

- 10 -

и свернулась калачиком, положив голову Сергею на колени.

— Смотри, какая интересная закономерность, — сказал,

свесившись с верхней полки, Муса. — Была бы одна бутылка,

выпили бы одну, было бы две — выпили бы две, и нормально. Я

взял пять штук, и тоже все выпили. Черт знает что.

— А сколько всего было? — спросила Нина. Она уже

переоделась в халатик и стряхивала со своего одеяла крошки. —

По-моему, очень много. Марик просто невменяемый стал.

Марк Цейтлин в общем-то умел пить, однако на сей раз

несколько рюмок произвели на него неожиданный эффект. Он

заметно побледнел и, вставая, плохо держал равновесие.

Типичный для него уровень общительности от этого не снизился,

она только потекла по какому-то новому руслу. Сначала Марк

приставал к Ленке, громко вспоминая о веселых днях,

проведенных когда-то в колхозе, а потом переключился на ее

подругу и, сдернув со стола бутылку «Хванчкары», стал

уговаривал Нину пойти с ним в соседнее купе. Когда Нине

удалось отбиться, Марк разобиделся так, как могут обижаться

только совершенно пьяные люди, и, не выпуская из рук бутылки,

выскочил в коридор, чтобы найти там себе достойную компанию.

Только совместными усилиями Виктора и Мусы его удалось

остановить, отнять бутылку, затащить в купе и уложить спать.

Марка разбудил громкий стук в дверь купе — поезд подходил к

Ленинграду.

Некоторое время Марк лежал, не открывая глаз. Он слышал, как

спрыгнули с верхних полок Платон и Виктор, как загремела

мелочь — она высыпалась из брюк одевавшегося Ларри, — но

подавать признаки жизни не спешил. У него болела голова, и к

горлу подступала тошнота. Марк попытался вспомнить, что же

все-таки происходило ночью: сели, выпили, потом рассказывали

анекдоты, потом он зачем-то полез к Ленке, кажется, она

обиделась, потом что-то было с Ниной, потом… Он услышал, как

открылась дверь купе, и кто-то сел с ним рядом, отчего полка

жалобно застонала.

— Марик, милый, — прожурчал женский голос. — Не могу, чтобы

мы так просто расстались. Какая была ночь… Ну поцелуй же

меня на прощание.

Марк открыл глаза. В свете, проникающем из коридора в купе, он

с ужасом увидел, что на его постели сидит проводница, у

- 11 -

которой он вчера брал стаканы для девочек: лет под пятьдесят,

необъятная, в косынке, покрывающей крашеные рыжие волосы,

и со стальными зубами. Он помотал головой. Видение не

исчезло.

— Ну иди же сюда, котик, — продолжало видение, улыбаясь и

застенчиво краснея, — иди к своей лапочке. Помнишь, как ты

меня вчера называл?

— Как? — дрожащим голосом вопросил Марк, окидывая

проводницу взглядом и вжимаясь в стенку.

Проводница придвинулась ближе и положила огромную ладонь

на голову Марка, взлохматив и без того вставшие дыбом волосы.

— Не помнишь, значит… — горестно вздохнула она. — Ну

ладно. А что обещал — тоже не помнишь?

Когда проводница убедилась, что коварный ночной любовник

окончательно утратил память, в ее голосе прорезался металл.

Непрерывно наращивая силу звука, она начала выкатывать

несчастному Марку одну несуразную претензию за другой.

Марк узнал, что, овладев ночью невинным восьмипудовым

созданием, он поклялся в вечной страсти, пообещал все

уладить, если внезапный порыв чувств приведет к

нежелательным последствиям, гарантировал трудоустройство

старшего отпрыска проводницы в Академию наук и многое

другое. Залогом выполнения этих необдуманных обещаний

должен был служить прямоугольный кусок бумаги, которым

проводница, извлекши его откуда-то из глубин своего организма,

размахивала теперь перед цейтлинским носом.

Предчувствуя остановку сердца, Марк узнал в прямоугольнике

свою визитную карточку с рабочим и домашним телефонами.

И только раздавшийся за дверью взрыв хохота положил конец

утреннему кошмару. Цейтлин понял, что пал жертвой очередной

платоновской шуточки.

Умывшись, тот заловил в коридоре проводницу и, дав ей пять

рублей, уговорил разыграть Марка.

Когда проводница вышла из купе и все вдоволь нахохотались,

Муса принес Марку бутылку пива:

— Опохмелись, душа моя, а то, не ровен час, еще что-нибудь

привидится.

— Спасибо, спасибо, вы уже меня опохмелили, — пробурчал

Марк. Он любил быть в центре внимания, но не тогда, когда над

- 12 -

ним смеялись.

 

Сашок. Первый контакт

 

На перроне их встречали двое из горкома комсомола: высокий,

худой, уже начинающий лысеть Лева Штурмин и Саша Еропкин,

плотный, с черной бородой под молодого Карла Маркса.

— Ну, какие планы? — спросил Лева. — Мы можем сейчас

поехать ко мне позавтракать, машины пока подождут, а потом

разделимся. Платон, мы с тобой должны подъехать в горком,

переговорить там, есть кое-какие проблемы. И надо с книгами

все-таки разобраться…

Во время школы-семинара решено было развернуть книжный

киоск с дефицитной литературой. Идея принадлежала Виктору.

Все восприняли ее на «ура» и быстренько воплотили в жизнь

известное положение, что инициатива наказуема. Запасшись

письмами со всеми необходимыми подписями, Виктор двинулся

по инстанциям выбивать дефицит.

В «Академкниге» его встретили хорошо и выделили кучу научной

литературы плюс пять наименований из серии «Литературные

памятники» — по двадцать экземпляров. Зато из «Москниги»

просто выгнали, посоветовав походить по магазинам и купить что

понравится за наличные. Пришлось обратиться к Платону.

Тот сразу же рванул к директору «Москниги», планируя сообщить

ему кое-что о механизме снабжения московских спецавтоцентров

запчастями, однако директор оказался человеком избалованным,

сидел на дефиците уже не первый десяток лет, никаких личных

проблем, кроме диабета, не имел и визиты молодых наглецов из

какого-то там оргкомитета воспринимал отрицательно. А также

он был явно не дурак, и когда Платон начал объяснять

директору про международное значение школы, тот с надменной

улыбкой поинтересовался, зачем иностранцам русские книги.

Нашим? Ну, наши и так перебьются. Подключать тяжелую

артиллерию в лице ВП Платон не хотел — по-видимому, успел

похвастаться, что они затевают аховую школу-семинар и уже все

сделали, — поэтому обратился за помощью к Ларри.

Теишвили подумал, пошевелил усами и решил проблему за два

дня. Какая-то его знакомая работала в Центросоюзе и

заведовала там именно книжной торговлей.

- 13 -

Ларри связался с ленинградским Центросоюзом, о чем-то

договорился, и оттуда в Москву пришло письмо с просьбой

выделить дополнительные фонды в связи с проведением

мероприятия международного значения. Просьба была

удовлетворена, фонды выделены, погружены в вагон и вроде бы

даже отправлены в Ленинград. Но прошло уже две недели, а до

места назначения они так и не доехали. Во всяком случае, когда

Лева пошел получать книги, ему ничего не дали, пояснив: вот

когда груз из Москвы придет, тогда и будем разговаривать.

Естественно, у него зародилось пакостное ощущение, что

ленинградские центросоюзовцы решили пришедшие из Москвы

книги заначить для себя, а школе вообще ничего не давать.

Или дать, но такое барахло, которое не только себе не

возьмешь, но и на прилавок будет стыдно положить.

— Книгами займутся Ларри и Витя, — решил Платон. — Мы с

Мусой пойдем в горком, а остальные сразу поедут в пансионат.

Хотя нет, Нина тоже поедет с нами в горком, может, надо будет

что-нибудь напечатать. А Ленка — в пансионат.

— Я тоже в пансионат, — подал голос Еропкин, кажется,

положивший на Ленку глаз. Ночь, проведенная на коленях

Терьяна, ничуть не отразилась на Ленкиной внешности:

выглядела она эффектно и, нисколько не смущаясь взглядов

идущих по перрону людей, прихлебывала из бутылки пиво, от

которого отказался Цейтлин.

Марк тоже с удовольствием остался бы с Платоном в горкоме и

уже собирался придумать себе занятие в городе, но Платон,

когда все пошли к машинам, придержал его за локоть:

— Мура, я тебе дам список лекторов и числа, когда они

приезжают. На месте утрясешь с директором расселение. Под

иностранцев у них уже все зарезервировано, а с нашими еще

надо повозиться. Чтобы ни в один люкс или полулюкс без моего

ведома не селили. Пройдешь по списку и по дням заезда и

выбьешь максимум возможного. Просто бери все, что есть.

Хорошо, что с тобой Еропкин едет, он, если что, позвонит куда

надо. Прямо сегодня возьми ключи от двух люксов — самых

лучших — и держи у себя. Один запишешь на оргкомитет, второй

— на мое имя. Ленку и Нину посели в разных номерах. Но в

двухместных.

Марк хотел было упомянуть о люксе и для себя, но подумал, что

- 14 -

с этим он разберется сам, быстро оценил, что означают на деле

квартирмейстерские функции, и промолчал.

— И еще, — продолжал Платон. — У Сергея будут все деньги,

надо взять сейф и положить туда. Как только поселишься,

позвони, — он сунул Марку бумажку, — и продиктуй все номера

комнат.

* * *

Пансионат производил впечатление. Недавно отстроенный, он

находился прямо на берегу. Сразу за ним начинался и тянулся

куда-то в глубь суши сосновый лес, сиявший в лучах утреннего

солнца. От центрального входа в разные стороны разбегались

следы лыж. В холле было чисто, светло, и над регистратурой

уже висело полотнище с надписью «Приветствуем участников

международной школы-семинара».

Марк достал сигарету, вставил ее в мундштук, закурил и

подошел к регистратуре:

— Доброе утро, девушки. Меня зовут Цейтлин, Марк Наумович,

кандидат наук, заместитель председателя оргкомитета.

Директора можно увидеть?

Беседа с директором началась не лучшим образом. Места для

иностранцев, к счастью, были забронированы, но по всем

остальным вопросам понимание отсутствовало. Например,

директор почему-то считал, что советских участников будет

около пятидесяти, а их ожидалось, как минимум, вдвое больше.

И к лекторам он отнесся без особого тепла, считая, что они

вполне могут жить в одноместных номерах. Обследовав один

такой номер, Марк убедился, что жить в нем вполне можно, но

только не академику. Что касается люксов и полулюксов, то

здесь директор вообще отказался что-либо обсуждать —

отрезал: все занято. Пришлось привлекать Еропкина.

Проблема, как выяснилось, состояла в том, что одновременно со

школой в пансионате должен был проходить слет женских

молодежных команд по лыжному спорту, и организовывал его

все тот же горком комсомола, только другой отдел.

Еропкин сел на телефон. Через час удалось несколько развеять

сгустившиеся тучи.

Оказалось, что в пансионате существует так называемое «левое

крыло», куда обычно засовывают простых смертных,

приезжающих по путевкам. Сейчас это крыло наполовину

- 15 -

пустовало, потому что основная масса отдыхающих заезжала

летом.

Еропкин договорился, что лыжниц разместят там. С люксами

оказалось сложнее. Их было всего тридцать — по два на каждом

этаже. Вернее, двадцать шесть, поскольку четыре люкса

находились на этажах, где поселяли исключительно

иностранцев.

По-видимому, эти люксы чем-то отличались от всех прочих,

потому что Еропкин, когда директор сказал ему про восьмой и

девятый этажи, понимающе кивнул и больше к этому не

возвращался. А оставшиеся двадцать шесть были расписаны

так: часть за одним горкомом, часть за другим, часть за третьим,

два за какими-то предприятиями и так далее. И без

согласования директор ничего сделать не может.

А сам согласовывать не будет.

— Вы же должны понять, — сказал директор, — я не буду

звонить, — он указал пальцем куда-то вверх, — и просить

разрешения кого-то поселить. Вам нужно, вы и договаривайтесь.

Если у меня на шестом освободится место, один люкс дам. А

больше ничего нет.

Марк полез было качать права, и Еропкину потребовалось

приложить немалые усилия, чтобы его нейтрализовать. Через

несколько минут удалось выяснить, что личный директорский

резерв все-таки есть, и состоит он из четырех люксов. В одном

из них, на шестом этаже, проживает некая персона, сосватанная

коллегой директора — начальником Клязьминского пансионата в

Подмосковье, эта персона должна сегодня съехать. А остальные

три люкса могут понадобиться директору в любую минуту, и

говорить здесь не о чем. В конце концов сошлись на том, что все

приехавшие поселяются прямо сейчас; как только люкс на

шестом освободится, директор его отдаст, а с остальными

люксами Еропкин постарается разобраться позже. Впрочем, лицо

у Еропкина при этом было скучное, и понятно было, что в успех

он не очень-то и верит.

— Ты понимаешь, что все срывается? — тихо спросил Марк у

Еропкина, когда они, чуть отстав от директора, выходили за ним

в холл.

— Да все нормально, — пожал плечами Еропкин. — Подумаешь,

люкс. Обычный двухместный номер, понима-аешь, только

- 16 -

побольше, и шкаф с посудой стоит. И холодильник. Поселим

твоих профессоров по одному в двухместные номера, они

разницы и не заметят. Зачем им, понима-аешь, холодильники?

Выйдя в холл, Еропкин и Марк увидели, что Ленка дремлет в

кресле, а Терьян и Сысоев таскают пачки книг из микроавтобуса

и складывают их у стенки. Пока директор о чем-то говорил с

регистраторшей, Марк подбежал к Виктору:

— Что, все получилось? Что-то очень быстро.

— Да ни хрена еще не получилось, — ответил Виктор, бросая

пачку на пол и вытирая рукой лоб. — Ларри там воюет. А это то,

что по линии «Академкниги» пришло. Нам бы надо все это куда

нибудь сложить, в надежное место, чтобы не растаскали. А то к

обеду уже приедут проверять, как храним материальные

ценности. Если что, Серега в жизни не отчитается. Тут книг на

шесть тысяч. С директором поговорили? Нам же еще и место

для киоска понадобится.

— А я тебя сейчас познакомлю, — сказал Марк и потянул

Виктора к регистратуре. Но директор уже заметил необычную

суету и сам шел к ним.

— Это что, материалы для вашей школы? — спросил он, с

удивлением глядя на гору пачек.

— Да нет, — сказал Виктор. — Материалы еще должны подвести

из Москвы. Это литература. Книжный киоск у нас будет.

— По специальности? — поинтересовался директор. В глазах

его что-то блеснуло.

— Ну и по специальности, конечно, — сказал Марк, наступая

Виктору на ногу.

— То есть, эта партия лишь наполовину по специальности, к

вечеру должны подвезти остальное. Между прочим, тут уже кое

что есть. — Он поднял с пола пачку, на которой было написано

«Алиса в стране чудес» («Алиса» вышла в «Памятниках»

примерно за месяц до школы, и достать ее было совершенно

невозможно).

— Хм, — сказал директор. — А нельзя посмотреть списочек, что

вы там вообще ждете?

— Да о чем речь, Борис Иванович, конечно, можно. Только, если

не возражаете, ближе к вечеру, когда совсем все доставят. Нам

бы какое-нибудь помещение, чтобы сложить эти пачки. А

вечером, когда остальное привезут, и список представим, и

- 17 -

живьем можно будет посмотреть. Или уж завтра утром.

Директор оказался библиофилом. Ждать до утра ему

определенно не хотелось.

Он немедленно дал команду, и два здоровых мужика за десять

минут перетащили все книги в одно из административных

помещений. Ключ от него директор торжественно вручил

Терьяну.

— Вот, распоряжайтесь. — И, повернувшись к Марку, сказал:

— Я там у вас случайно Кэрролла присмотрел. Не продадите

мне?

— О чем речь? — Марк гостеприимно развел руки, хотя все

двадцать книг были поделены еще в Москве. Черт с ним, с

одним экземпляром, в конце концов себе он еще достанет. —

Сергей, открывай комнату.

Марк уже начал было распечатывать одну из пачек, как Еропкин,

неотлучно следовавший за директором, отодвинув Марка в

сторону, взял у него всю пачку и протянул директору:

— Борис Иванович, пожалуйста, это вам от оргкомитета.

Примите в знак уважения.

— Да нет, ну что вы, — засмущался директор, — я же заплачу. —

Достав из бумажника двадцать пять рублей, Борис Иванович

протянул их Сергею: о том, что Терьян — казначей школы, уже

было известно.

Когда Сергей попытался найти сдачу, директор остановил его:

— Я еще зайду. Вы там запомните, сколько чего, а потом

разберемся.

Когда комнату с книгами заперли окончательно и все снова

двинулись в холл, Еропкин на ходу принялся шепотом

втолковывать Марку:

— Ты же видишь, дурья голова, что он запал на книги, а вам тут,

понима-аешь, десять дней ошиваться. Отдал — и ладно. Тут

еще проблем будет — невпроворот. А он поможет. Он же

директор, все тут может решить.

В холле директор повернулся к Марку и спросил:

— Так все же, если честно, сколько вам нужно люксов?

Еще через час Марк, Сергей и Ленка, пообедав и выпив пива,

купленного в пансионатском буфете, завалились спать. Ключи от

трех люксов, дарованных директором, Марк оставил в

регистратуре, предупредив о возможном приезде Платона.

- 18 -

Виктор снова уехал в город. Еропкин куда-то пропал еще до

обеда.

Сергей проснулся от телефонного звонка и не сразу сообразил,

где находится. Солнце уже заходило, шторы были задернуты, в

номере царил полумрак.

Звонил Платон.

— Сережка, как дела?

— Книги привезли, сложили в администрации. Ключ у меня. Там

же стоит сейф с деньгами. Первые двадцать пять рублей я уже

получил — директор попался образованный. У Марка ключи от

трех люксов. Но я считаю, что один надо вернуть — зачем зря

платить деньги? Возьмем, когда кто-нибудь приедет.

— А зачем он хапнул три люкса? Я же ему сказал — два. Это он

третий для себя взял. Фиг ему! Скажи, чтобы третий ключ сдал,

но чтобы мы всегда могли его получить. Что еще?

— Все. Пообедали и легли спать. А как у тебя? Что Ларри?

— У меня все в порядке, — расплывчато ответил Платон. —

Ларри, кажется, решил проблему, но книги привезут только

завтра. И завтра же приедут проверять, как мы их храним. А

сейчас вот что. Ты знаешь ресторан «Кавказский» на Невском?

Не знаешь? Ну ладно. Пойди, возьми деньги — рублей двести,

больше не надо, — разбуди ребят, бегите на автобус, берите

такси, как угодно, но чтобы к семи часам вы уже были там. Не

будут пускать — скажешь, что Зиновий Маркович звонил.

Стол уже будет накрыт, посмотри, чтобы все было в порядке,

садитесь, но не очень гуляйте, дождитесь меня. А где Еропкин?

— Знаешь, он еще до обеда куда-то сгинул и больше не

появлялся. Наверное, в городе.

— Нет, здесь его не было. Кстати, как он тебе?

Саша Еропкин не понравился Сергею с первого же взгляда. Он

определенно не принадлежал к их кругу, но главным было не

это. Что-то в нем сразу оттолкнуло Сергея. Может быть,

полуграмотная речь, засоренная постоянным «понима-аешь»,

может, беспокойно бегающие глаза, а может — какая-то

настойчиво выпячиваемая самоуверенность. Но, скорее всего,

Сергею не понравилось, как Еропкин смотрел на Ленку. Сергей

ничего не знал об этой женщине, впервые увидел при посадке в

поезд, и сильного впечатления она на него поначалу не

произвела, к тому же Терьян был человеком семейным и жену

- 19 -

любил. Но он полночи просидел в купе рядом с Ленкой, и ему

показалось, что она обращает на него какое-то особое

внимание.

А когда Сергей проснулся утром, заколдобев от неудобного

сидячего положения, то первое, что он увидел, — это

свернувшуюся в клубок Ленку, которая спала, положив ему

голову на колени. Он осторожно потряс ее за плечо, чтобы

разбудить, Ленка открыла глаза и улыбнулась Сергею так, будто

они были знакомы сто лет, и от этой улыбки ему вдруг стало

весело и хорошо. Поэтому, когда Еропкин подходил к Ленке с

какими-то вопросами или громко говорил что-то в явном расчете

произвести на нее впечатление, Терьян даже передергивался

внутри.

— Он мне активно не понравился, — сообщил Сергей Платону.

— Скользкий тип и очень противный.

— А ты вообще знаешь, откуда он? Мне Лева сегодня рассказал.

Был таксистом, закончил строительный техникум, пошел на

стройку, продвинулся там по общественной линии, потом взяли в

горком — он теперь у них вроде завхоза. Очень пробивной

парень. Если ему интересно, всех на уши поставит, а дело

сделает.

Пройдоха, конечно, но очень полезный. В общем, если он

объявится, захватите его с собой.

Сергей закурил сигарету и посмотрел на часы. Было только

начало шестого.

До города добираться минут сорок, это если на рейсовом

автобусе, на такси и того меньше. Времени вполне хватало и

чтобы умыться, и чтобы выпить внизу кофе.

Сергей включил бра над кроватью и нашел бумажку с

телефонами Ленки и Марка.

Позвонил Марку, сказал, что Платон ждет их в ресторане.

Недовольный пробуждением, Марк начал орать в трубку, что все

это безобразие, ничего еще не сделано, с лекторами связи нет,

программа нескорректирована, и о чем все только думают, — но,

наоравшись, сменил гнев на милость и сказал, что через десять

минут — кровь из носу! — будет внизу. Сергей ткнул сигарету в

пепельницу, начал было набирать Ленкин номер, но передумал,

решив, что лучше будет, если сам зайдет и разбудит ее. Он

быстро натянул костюм, плеснул в лицо водой и побежал по

- 20 -

лестнице вниз.

Еще шагов за десять до Ленкиного номера Сергей услышал

странный шум — будто ритмично соударялись два тяжелых

предмета, а когда подошел к двери вплотную, понял, что шум

этот доносится как раз из Ленкиной комнаты и производит его,

по-видимому, стукающаяся о стенку кровать. Еще он услышал

тяжелое мужское дыхание, а чуть позже — Ленкин стон.

Сергей постоял несколько секунд, пытаясь понять, что,

собственно, происходит, а когда понял — развернулся и, уже

медленно, пошел по лестнице в свою комнату. Хорошее

настроение, с которым он проснулся утром в поезде,

растворилось без остатка. Его сменили обида и жуткая злость на

Ленку.

Вспомнилось, как ночью Марк что-то спьяну нес про колхозы и

сеновалы, но тогда Сергей не придал этому никакого значения. А

сейчас он — без всяких на то оснований — вдруг ощутил, что

Ленка его предала. Ощущение предательства было настолько

ярким, что Сергей категорически решил: еще два-три дня, школа

наберет обороты, и он уедет в Москву.

Вернувшись в свой номер, он снова закурил и набрал Ленкин

телефон. К его удивлению, Ленка сняла трубку сразу же.

— Привет тебе, — сказал Терьян, стараясь говорить как ни в чем

не бывало.

— Платон звонил, срочно требует нас в город. В семь мы

должны быть в ресторане.

Давай одевайся, а то через сорок минут нам уже выходить.

— А я одета, — неожиданно для Сергея ответила Ленка. —

Сейчас только причешусь и через пять минут буду внизу.

Сергей повесил трубку, помотал головой, пытаясь осознать

услышанное, решил оставить размышления на потом, схватил с

вешалки куртку и вышел из номера.

Спустившись вниз, он увидел Цейтлина и Еропкина. Сидя за

столиком в буфете, они пили кофе, а перед Еропкиным стояла

еще и рюмка коньяка.

— Давно сидите? — спросил Терьян, стараясь не смотреть на

Еропкина.

— Я только что подошел, — ответил Марк, чье настроение с

момента пробуждения заметно улучшилось. — А Сашок просто

живет тут. Я спустился, вижу — перед ним уже четыре пустые

- 21 -

рюмки стоят.

— Привет, мальчики, — раздался за спиной Терьяна Ленкин

голос.

Сергей обернулся. На Ленке было длинное темно-синее платье с

белыми кружевными манжетами и белым же отложным

воротничком. Выглядела она так, будто ее только что вынули из

коробочки с ватой, и Сергей засомневался — наверное, он

просто перепутал либо комнату, либо этаж. Проверить эту мысль

вдруг стало так для него важно, что Терьян сказал:

— Ребята, возьмите мне кофе, я сейчас сбегаю к себе —

сигареты забыл.

— А чего бегать-то? — лениво протянул Еропкин. — Вон

сигареты — их здесь сколько хочешь. — И он кивнул на

буфетную стойку.

— Нет, нет, — торопливо отказался Терьян. — У меня свой сорт.

— Он действительно курил исключительно «Дымок», а от любых

других только кашлял.

Поднявшись наверх, Сергей вообще перестал что-либо

понимать. Этаж был правильный. И комната была той самой, у

двери которой он стоял всего пятнадцать минут назад. А вот по

времени — не получалось никак. Решив больше не ломать над

этим голову, Сергей спустился вниз, залпом выпил остывший и

невкусный кофе и расплатился за всех. Компания двинулась к

выходу.

 

Белый танец

 

Упоминание неизвестного Сергею Зиновия Марковича произвело

магическое впечатление. Дверь с табличкой «Мест нет» тут же

гостеприимно распахнулась, и всех четверых провели к столу,

накрытому в самом дальнем углу ресторана.

Несмотря на табличку, зал был почти пуст. Только рядом с

приготовленным для ребят столом был занят еще один — там

сидел пожилой мужчина в белом пиджаке, бабочке и темно

синих безукоризненно отглаженных брюках, а с ним —

невероятно красивая девушка лет двадцати, в черном,

обтягивающем и очень коротком платье.

Мужчина уже прилично выпил, во всяком случае, столько, что

это было заметно.

- 22 -

По-видимому, они пришли давно и уходить не собирались.

Мужчина непрерывно говорил, время от времени целуя своей

спутнице руку, а та внимательно его слушала.

Ленка окинула девушку взглядом, на мгновение замялась, а

потом села к ней спиной. Еропкин опустился на стул напротив,

Марк и Сергей устроились рядом с ним. Несколько минут все

неловко молчали, затем Еропкин подозвал официанта и заказал

водку и шампанское.

— Есть хорошие грузинские вина, — сообщил официант.

— Красного не пью, — заявил Еропкин, но, спохватившись,

обратился к остальным:

— Не будем мешать, правда?

Сергей даже не успел возразить — Марк немедленно затребовал

у официанта карту вин, долго с ним препирался, капризничал и

наконец попросил принести четыре бутылки «Телиани». Вино

появилось в ту самую секунду, когда к столу подошел Платон.

Еще через несколько минут в дверях показались Виктор и Муса,

следом прибыл Лева Штурмин с девушкой, которая оказалась

его женой Генриеттой.

— А где Ниночка? — спросила Ленка.

— Она с Ларри, печатает списки книг, — махнул рукой куда-то в

сторону Платон. — Ларри ее сюда привезет, а сам поедет в

пансионат. Он совсем замучился, говорит, хочет выспаться.

* * *

Ларри появился через час, когда уже прозвучала команда

подавать горячее, — привез замученную до синевы Нину, выпил

рюмку водки, посовещался о чем-то с Платоном и исчез. На

вопросительно поднятые брови Виктора — что, дескать, с

книгами? — Платон показал большой палец, но

распространяться не стал.

За столом было весело. Марк хорошо танцевал и стал по

очереди приглашать девушек. Быстро выяснилось, что Лева ему

не уступает, и между ними сразу же разгорелось соревнование.

Все наблюдали. Виктор рассказывал, как он маялся с

американским специалистом по вычислительной технике,

которого сам же и пригласил в Институт читать лекции, имея

далеко идущие планы личного участия в налаживании

международного сотрудничества.

— Сразу же началась самодеятельность. Купил он в каком-то

- 23 -

ларьке карту центра Москвы. Показывает ее мне, морда при

этом хитрая такая, — я, говорит, очень мучаюсь от перемены

часовых поясов, поэтому по ночам не сплю, а хожу гулять, вот на

карте нашел симпатичный скверик, хотел там посидеть на

лавочке, пришел, а скверика нет, вместо него какой-то

здоровенный домина стоит. Что бы это значило? Я смотрю на

карту — вижу, он тычет пальцем в площадь Дзержинского, а там

действительно обозначен зеленый квадратик, как бы уголок

отдыха. Причем, американец прекрасно знает, чтґо там

находится, потому как Джеймса Бонда насмотрелся, ему просто

интересно, что я скажу. Ну, я и отвечаю со строгим лицом —

дескать, он случайно наткнулся на очень важную

государственную тайну и пусть больше никому про это не

говорит, а то сидеть ему остаток жизни на месте этого скверика.

Вроде американец понял. Замкнулся в себе, на меня

поглядывает с опаской. Ладно, дня через два ему улетать.

Провожаю его, намекаю, что хорошо бы сотрудничество

наладить, а он, гадюка, рассказывает: мол, у них в Штатах точно

известно — если нашему человеку доверяют общаться с

иностранцем, то звание у него не меньше лейтенанта. Если он

при этом еще и язык знает — значит, капитан.

Ну, а если уж улыбается и водку пьет — точно полковник. А я,

говорю, кто? Он посмотрел на меня и отвечает — черт тебя

знает, наверное, майор. Я так понял, мало мы с ним выпили. Ну

и объясняет он мне: сотрудничество, конечно, штука хорошая,

только ежели он пригласит к себе в Беркли майора КГБ, по

головке его не погладят. Поэтому гуд-бай, френд Виктор, будем

друг другу письма писать.

Муса перегнулся через стол и прилепил к плечам Виктора две

отклеившиеся этикетки от «Телиани»:

— Не горюй, товарищ майор, проведешь школу, получишь

повышение. Сколько у вас заморских гостей ожидается?

— Если все приедут, то около семидесяти, — ответил Платон. —

Примерно пятьдесят наших братьев из соцлагеря, остальные —

оттуда.

— Тут товарища одного надо будет поселить, — неожиданно

вмешался до этого молчавший Еропкин. Он довольно много

выпил, лицо его раскраснелось, аккуратно причесанная борода

растрепалась. — То есть, он сам, понима-аешь, поселится,

- 24 -

только надо будет заплатить за номер и вообще со вниманием,

так сказать. Если проблемы какие будут, ну мало ли что, он

подключится.

— А в каком он звании? — вызывающе спросил Сергей. Он весь

вечер внимательно следил за Ленкой и Еропкиным, пытаясь

увидеть что-нибудь такое, что могло бы хоть как-то прояснить

ситуацию, но ничего не увидел. Ленка сидела между Платоном и

Мусой, ела, пила, хохотала, танцевала то с Левой, то с Марком и

не обращала на Еропкина ни малейшего внимания. Только раз

он что-то спросил у нее через стол, но было шумно, и Сергей не

услышал ни вопроса, ни ее ответа.

— Ну, понима-аешь, у тебя и вопросы, — сказал Еропкин, по

видимому, пожалевший уже, что заговорил. — Хочешь, когда он

приедет, я тебя познакомлю, у него и спросишь. Только не забудь

о себе рассказать: кто такой, откуда. А то он не любит, когда про

него спрашивают, а про себя ничего не говорят.

— Знаешь что, — начал было Сергей, который всегда заводился

быстро и сейчас ощутил, как его подхватывает волна бешенства,

— мне ведь… — тут он почувствовал, что кто-то наступает ему

на ногу. Терьян взглянул через стол.

— Сереженька, — сказала Ленка, улыбаясь, — ты вообще не

танцуешь или тебя наше общество не вдохновляет? Дама

приглашает кавалера.

Когда они медленно задвигались в танце, Ленка положила голову

на плечо Терьяна и тихо сказала:

— Сереженька, если я тебя о чем-нибудь попрошу, обещай, что

сделаешь.

Обещаешь?

Сергей хотел ответить что-нибудь привычно легкое, ни к чему не

обязывающее, но у него почему-то перехватило горло, и он

сипло пробормотал:

— Говори. Для тебя сделаю.

Ленка подняла голову и посмотрела ему в глаза:

— Сереженька, это очень нехороший человек. И очень вредный.

И друзья у него такие же. Хочешь — разговаривай с ним, не

хочешь — не разговаривай, только не вздумай ссориться.

Пожалуйста.

Какое-то время они танцевали молча. Наконец Терьян смог

придумать вопрос:

- 25 -

— А откуда ты знаешь, какой он и какие у него друзья?

— Ты мне пообещал, что сделаешь.

— Пообещал, значит так и будет. Откуда же?

— А вот я, Сереженька, — улыбнулась Ленка, — тебе еще

ничего не обещала.

Считай, что у меня просто сильно развитая женская интуиция.

Когда танец закончился и они пошли к столу, Сергей не

удержался:

— А ты, как выясняется, быстро одеваешься.

Ленка остановилась и повернулась к Сергею. На какую-то

секунду Терьяну показалось, что она хочет его ударить. Но Ленка

вдруг улыбнулась:

— Понимал бы ты что. В женщине не это главное. Я,

Сереженька, если надо, раздеваюсь намного быстрее.

 

Первая ночь

 

…С утра на горкомовской «Волге» прикатил Лева, забрал

Платона, Мусу и Ларри и увез в город. Через час приехал на

микроавтобусе Еропкин. Вид у него был на удивление свежий.

Поздоровался, выпил бутылку пива и увез Виктора. «На базу», —

пояснил он. Сергей нашел директора, выпросил у него еще одну

пишущую машинку и усадил девочек в люксе оргкомитета кроить

программу. После этого прошелся с Марком по перечню

лекторов, взял половину списка и, удалившись в номер, сел на

телефон. Марк остался с девочками.

К обеду сведения о лекторах были вчерне собраны. Цейтлин

придрался к отпечатанным листам программы, заставил

переделывать. Наорал на Нину. Потом потребовал, чтобы она

напечатала, кто из лекторов когда и как прибывает — поездом

или самолетом. Выяснилось, что по доброй половине списка

этой информации нет.

— Вы что, совсем, что ли?! — взбесился Марк. — Нам ведь

нужно передать в горком списки, чтобы там подготовили

транспорт. Разве непонятно, что уже завтра на нас кто-нибудь

может свалиться? Почему нет сведений?

— Марк, — сказала Нина дрожащим голосом, — зачем ты

кричишь? Мы же не имеем дела с лекторами, я вообще никого из

них не знаю. Нас со Ленкой взяли печатать — мы печатаем. Ты

- 26 -

нашел ошибки — я переделала. Но как я могу напечатать то,

чего у меня нет?

— А у кого все это должно быть? — продолжал заводиться Марк.

— Ах, видите ли, мы занимаемся принципиальными вопросами.

А позвонить секретаршам и спросить — это что, мы с Сергеем

должны делать? Что, трудно взять и обзвонить секретарш?

— Сережа, — тихо сказала Ленка, — ты не можешь его

угомонить? Нина вот-вот разревется. Если ты чего-нибудь сейчас

же не сделаешь, сделаю я. Только это будет намного хуже.

Сергей встал и двинулся к Марку. Но тот, уже войдя в пике и

побелев от ярости, резко развернулся и выскочил из люкса,

хлопнув дверью.

— Интересно, есть ли жизнь на Марсе? — глядя в потолок,

спросила Ленка. — А если есть, нельзя ли частично провести

школу там и отправить туда Цейтлина руководить?

— Ты молодец, Ленка, — сказала Нина, улыбаясь сквозь

набежавшие слезы. — Только на Марсе жизни нет.

— Если оставить в стороне истерику, — заметил Терьян, подходя

к телефону, — то, по существу, Марк прав. Мы же действительно

это упустили. Давайте бросим все силы на обзвон, и через

полчаса у нас будет полная картина.

— Дай мне несколько телефонов, я позвоню от себя, — сказала

Нина, посмотревшись в зеркало. — Мне все равно умыться

надо.

Она вышла из люкса. Сергей подошел к телефону, но не успел

набрать первый же номер, как дверь открылась и вошел Марк —

на ладони правой руки он нес свой походный поднос, накрытый

салфеткой, а левой рукой придерживал за локоть Нину.

— Давайте перекусим, — сказал Марк как ни в чем не бывало и,

выпустив Нину, элегантно сдернул с подноса салфетку. Под ней

обнаружились бутылка полусладкого шампанского, лежавшая на

боку, и блюдо бутербродов с сыром. Поверх сыра на каждом

бутерброде красовались два огуречных кружочка, один

помидорный, кольцо репчатого лука и пирамидка из томатной

пасты. Понятно было, что Марк жалеет о случившемся, но

никогда про это не скажет.

— Сейчас поедим, — продолжил он, — а потом быстро

доделаем все дела. Нам же еще таблички с фамилиями

понадобятся. Ну и по мелочи кое-что.

- 27 -

— Слушай, ты все это сам создал? — рассмеялся Сергей. Про

себя же решил, что как только выдастся свободная минутка, он

серьезно поговорит с Марком. Если хочется покомандовать —

пусть пробует силы на Мусе, Ларри, Викторе. На Еропкине,

наконец. Только не на девочках.

До конца дня Марк был ласков и ровен. Когда Виктор и Ларри

привезли книги, он схватил список и побежал к директору.

Вернулся с ключами еще от двух люксов, забрал Виктора и

пошел удовлетворять культурные запросы Бориса Ивановича.

Потом принес Сергею сто пятьдесят рублей.

К шести часам горячка стихла. Сергей пошел к себе в номер,

чтобы немного поспать. Проснулся он от стука в дверь.

— Открыто, заходите, — крикнул Сергей и сел, опираясь на

подушку и нашаривая рукой сигареты.

Вошла Ленка.

— Гостей принимаешь? — спросила она и, не дожидаясь ответа,

забралась с ногами в кресло, стоявшее напротив кровати. — Дай

сигаретку.

— У меня только эти, — сказал Сергей, протягивая ей пачку

«Дымка».

Ленка несколько раз затянулась, погасила сигарету, подошла к

двери, заперла ее, потом задернула шторы на окне, зажгла

торшер и снова уселась в кресло.

— Как дальше жить будем, Сереженька? — спросила она,

обхватив колени руками.

Сергей посмотрел на открывшиеся до самых трусиков Ленкины

ноги, хотел отвести взгляд, но не смог.

Ленка улыбнулась.

— Ну что ж, чему быть, того не миновать, — сказала она,

вставая с кресла.

Повернулась к Сергею спиной, расстегнула юбку, прошуршавшую

по ее ногам на пол, стянула свитер.

— С остальным сам управишься, ладно? — то ли спросила, то

ли приказала Ленка, взглянув на Терьяна через плечо. — А ну-ка

подвинься.

Ленка свернулась рядом с Сергеем, обняла за шею и положила

голову ему на грудь. «Подожди, — шепотом сказала она, —

подожди, давай немного полежим просто так».

— Обнять-то хоть можно? — тоже шепотом спросил Сергей,

- 28 -

чувствуя, как колотится его сердце.

— Обнять — можно, — разрешила Ленка. — Только не спеши.

Сергей обнял Ленку и нежно, едва касаясь, провел ладонью по

ее теплой и сухой спине. Ладонь покалывало, будто от

муравьиных укусов…

* * *

Потом они лежали рядом, курили одну сигарету и молчали.

Первой заговорила Ленка.

— Сереженька, сейчас нас искать начнут. Не хочу, чтоб они про

это знали.

Пойди, покажись кому-нибудь.

— Пойдем вместе.

— Не надо. Ты иди один. И возьми ключ с собой. А я тут посплю

немножко.

— Пойдем, Ленка. Не хочу тебя одну оставлять. Ну пойдем.

— Да не могу я, как ты не понимаешь! По мне сразу все бывает

заметно. Я подожду тебя. Только возвращайся быстрее.

Когда Сергей оделся и подходил к двери, Ленка окликнула его

уже наполовину сонным голосом:

— Сереженька, если хочешь, я останусь на всю ночь. Хочешь?

* * *

Платона и Ларри Сергей обнаружил в номере оргкомитета.

Видно было, что оба здорово умотались, но результатами

довольны.

— Вот пришел финансовый гений, — объявил Платон. — Как

дела, Сережа? Где народ?

— Половина спит, половина гуляет. Я, например, спал, —

сообщил Терьян.

— Что ты говоришь? — сумрачно удивился Ларри. — Спят,

гуляют. Прямо курорт. А как с лекторами?

Сергей коротко рассказал, что было сделано. Показал таблички с

фамилиями, распечатанную программу. Передал Платону график

заезда лекторов.

— Так, ладно. Это отдашь Еропкину, он сейчас появится. И

давай поднимай всех. Тут, оказывается, сауна есть. Я

договорился, нам ее через полчаса откроют.

Через десять минут все были в сборе.

— Кого-то не хватает, — заметил Платон, окинув взглядом

оргкомитетский номер. — Сашок здесь? Кого нет?

- 29 -

— Лена куда-то пропала, — сказал Виктор. — Я ей звонил, в

дверь стучал — ни ответа, ни привета. Внизу, в буфете, тоже нет.

— Нина, она тебе ничего не говорила? — забеспокоился Платон.

— Может, что случилось?

— Ты, Тоша, не тревожься, — подал голос Марк. — Ленка у нас

девушка взрослая, гуляет сама по себе. Чтобы ее найти,

придется все номера в пансионате обшарить.

Еропкин громко хмыкнул. Сергей снова вспомнил вчерашний

день, болтовню Марка в поезде, и настроение у него стало

безнадежно портиться.

— Ты что такой смурной? — спросил у него Виктор, когда они

вышли из номера.

— Да что-то нездоровится, — соврал Сергей. — Я, пожалуй,

пойду к себе.

Хочу полежать немного. Завтра начнется сумасшедший дом.

Виктор посмотрел на Сергея и вдруг широко улыбнулся.

— Если бы у нас, Серега, вкусы по части курева совпадали, я

сейчас зашел бы к тебе в номер, чтобы одолжить пачку

фирменного «Дымка». А так вроде бы и предлога нет. — Он

обнял Сергея за плечи. — Жалко, что Ленка куда-то пропала.

Она девчонка очень хорошая, только жутко невезучая. Если

вдруг объявится — по телефону или самолично — и если твое

самочувствие позволит, хватай ее и тащи в баню. Ей лучше со

всеми вместе — стрессов меньше.

Зайдя в номер, Сергей увидел, что на стуле рядом с кроватью

появились бутылка шампанского и два стакана. Из душа

доносился шум воды.

— Сереженька, это ты? — раздался Ленкин голос. — Слушай, у

тебя какая-нибудь рубашка есть? Брось мне. — Она высунула

из-за двери руку. — Ребята про меня не спрашивали?

— Тебя Витя искал, — сказал Сергей, передавая рубашку. — Но

почему-то не нашел. Они все отправились в баню.

— Откуда шампанское? — спросил он, когда Ленка уже уселась

с ногами на кровати.

— Знаешь, ты ушел, а мне расхотелось спать, — сказала Ленка.

— Я быстренько сбегала к себе, взяла всякие штучки, зубную

щетку — и обратно.

Шампанское вот захватила. Открывай и иди, пожалуйста,

быстрее ко мне.

- 30 -

* * *

…За закрытой дверью парной священнодействовал Марк, обучая

Мусу нелегким премудростям банного дела. Еропкин отозвал в

сторону Платона.

— Слушай, а чего ж мы так не подготовились? Кого будем — это

самое? Полна баня, понима-аешь, мужиков, а девок — только

одна. И та — де-юре. Нам бы надо что-нибудь де-факто. Давай,

я сбегаю.

Платон с удивлением посмотрел на Еропкина. Во-первых, он не

мог представить себе, что Еропкин знает такие мудреные слова.

Во-вторых, хотя предложение звучало вполне привлекательно,

Платон колебался, не зная, стоит ли соглашаться на него в

присутствии Нины. Одно дело — полностью мужская компания.

И совсем другое дело, если рядом с Ниной окажутся

приведенные Еропкиным девицы.

Для того, чтобы догадаться, кого именно приведет Еропкин, не

нужно было обладать чрезмерно развитой интуицией.

— Сашок, — подвел итог своим размышлениями Платон, — мы

здесь еще о делах хотели поговорить. Чужих — не надо бы.

— Ну как знаешь, — сказал Еропкин. — Я тогда пойду. Дай ключ.

На секунду замявшись, Платон вытащил из пиджака ключ от

номера оргкомитета.

— Только поаккуратнее там. И без шума, чтобы проблем не

было. Имей в виду, утром ключ будет нужен.

— За завтраком отдам. — И, выпив из горлышка бутылку пива,

Еропкин исчез.

* * *

Сергей проснулся от непонятного шума. Уткнувшись ему в плечо,

тихо дышала Ленка. Дверь в номер сотрясалась от стука. Сергей

высвободил левую руку и встал. Ленка что-то пробормотала,

затем отвернулась к стене. Натянув джинсы, Сергей рванулся к

двери.

— Кто там?

— Серега, ты что, умер, что ли? — раздался голос Марка. —

Открывай быстрее. У нас проблемы.

Когда Терьян открыл дверь, глазам его предстало

фантастическое видение:

Марк — в брюках, резиновых тапочках на босу ногу и кое-как

заправленной рубашке — был красным и мокрым, к щеке прилип

- 31 -

березовый лист, волосы торчали дыбом.

Марк втолкнул Сергея обратно в номер.

— В коридоре говорить не могу. А, черт! — вскрикнул он, увидев

голую Ленку. — Иди быстро сюда.

И он затащил Сергея в туалет.

— Давай беги, открывай копилку. Срочно нужно пятьсот рублей.

— Объясни, что случилось, — потребовал Сергей, у которого

голова пошла кругом.

— Все потом. Быстро беги и тащи деньги. Жду тебя здесь.

— Ну уж нет, — начал приходить в себя Сергей. — Не надо меня

здесь ждать.

Иди к себе в номер, я быстро.

— Дурак! Не могу я к себе идти. Давай — мухой за деньгами!

Там Тошка с Ларри уже на ушах стоят. Да не трону я ее — не

сходи с ума. Погоди! — крикнул он вслед Сергею, рванувшемуся

было к лифту. — Рубашку надень, Ромео!

Сергей забежал в номер, напялил на себя рубашку, которую до

того надевала Ленка, и полетел вниз. Когда он бежал обратно с

деньгами, то успел заметить на улице, у входной двери в корпус,

две милицейские машины.

Вернувшись в номер, он увидел, что Ленка оделась и

причесывается перед зеркалом, а Марк что-то говорит по

телефону. Как только Сергей вошел, Марк бросил трубку,

выхватил у него деньги и исчез. Сергей подошел к Ленке:

— Что происходит? Он хоть что-нибудь сказал?

— Сереженька, я сама не понимаю. По-моему, у них что-то

произошло, кажется, милицию вызвали. Он мне сказал, чтобы я

срочно одевалась, шла к себе и заперлась. Тебя тоже просил

никуда не выходить, сидеть около телефона. Ой, Сереженька, не

надо сейчас. Подожди, пусть все уляжется, я потом опять приду.

Там действительно что-то серьезное — Марик просто не в себе.

Ну все, поцелуй меня, я побежала.

Ленка выскользнула за дверь. Сергей закурил сигарету, бросил

пустую бутылку из-под шампанского в мусорное ведро,

вытряхнул туда же окурки из пепельницы. Зашел в ванную,

чтобы ополоснуть лицо. На полке под зеркалом, рядом с его

бритвой и зубной щеткой, теснилось множество пузырьков,

тюбиков и флакончиков, возникших вместе с Ленкой. Вытираясь,

Терьян услышал телефонный звонок. Это был Платон.

- 32 -

— Сережа, хорошо, что ты у себя. Деньги есть?

— Слушай, что там у вас творится? Я же отдал Марку.

— Еще надо минимум полсотни. Наскребешь?

— В сейфе пусто, — решительно соврал Терьян, понимая, что

школа еще не открылась, а около тысячи рублей уже ушло. — У

меня есть сорок рублей своих.

— Ладно, справимся. Сейчас придет Виктор. Ты не знаешь, где

Ленка?

— У себя, наверное. Тут Марик такой шорох навел. Может, ты

объяснишь, что случилось?

— Потом. Все, обнимаю, — и Платон бросил трубку.

Через десять минут в дверь постучал Виктор, схватил деньги и

растворился.

Сергей позвонил Ленке — телефон не отвечал. Молчали

телефоны у Ларри и Мусы, по телефону Марка почему-то

ответил женский голос. Удивительно, но не отвечал и номер

оргкомитета. Сергей позвонил Платону, трубку снял кто-то

незнакомый и сказал: «Егоров слушает». Сергей нажал на рычаг.

Подумал, набрал номер Нины, и она сразу ответила.

Оказалось, Нина тоже ничего не понимает. Все были в бане,

когда постучали в дверь. Открыл Марк, поговорил со стоящим за

дверью человеком, затем подозвал Платона и что-то ему сказал.

Платон пошептался с Мусой и Ларри, они быстро оделись и

убежали. Потом Муса вернулся, забрал Марка и Виктора. Нина

подождала минут пятнадцать, оделась, пошла к себе в номер и

легла спать. А только что прибежал Виктор. Забрал у нее

двадцать рублей, ничего не объяснил и исчез.

Сергей подождал еще полчаса. Ничего не происходило. В

очередной раз набрал Ленкин номер — по-прежнему никто не

снимал трубку. Он набросил на постель покрывало, снял ботинки

и лег не раздеваясь. Хотел закурить, но передумал — от

подушки пахло Ленкой, и Сергей не стал перебивать этот запах.

Подвинул поближе телефон и сам не заметил, как заснул.

Терьян проснулся, когда в комнате было уже светло. Посмотрел

на часы — девять утра. Значит, проспал завтрак. А ужина, если

не считать шампанского, и вовсе не было. Тут он вспомнил, что

около девяти как раз должна заехать первая группа участников и

надо заниматься расселением — внизу, наверное, уже стоят

столы для регистрации.

- 33 -

Спустившись на первый этаж, Сергей увидел, что все идет своим

чередом.

Подъехал первый автобус с Московского вокзала, привез около

двадцати человек.

Прибывшие толпились у двух столиков, за которыми сидели

горкомовские девочки, рядом стоял Лева Штурмин. За третьим

столом — с табличкой «Регистрация лекторов» — сидела Нина.

И был еще один стол — с табличкой «Информация», — который

предназначался для него, Сергея. Больше никого из оргкомитета

в холле не было.

Сергей подошел к Нине.

— Ты что-нибудь знаешь про вчерашнее? — спросил он. — И где

все?

— Сережа, понятия не имею. Они всю ночь носились по

пансионату как угорелые, а сейчас отсыпаются. Муса ни свет ни

заря уехал в город — на такси.

Витя был здесь, вот-вот должен подойти.

— А Ленка где?

— По-моему, она в номере оргкомитета. Кстати, вот и Витя.

Сысоев сразу же оттащил Терьяна в сторону.

— Сергей, вот папка со списками, здесь помечено, кто уже

оплатил проживание, а кто нет. Левины девицы будут отсылать

приезжающих к тебе. Если оплата прошла — расписываешься

около фамилии, и Лева отдает ключ от номера.

Если не прошла — берешь наличными и только после этого

расписываешься.

Сообщаешь про банкет. Если клиент согласен, получаешь с него

десятку. Давай быстрее за свой стол.

— Хорошо, — сказал Сергей. — Я все сделаю как положено.

Только объясни, что здесь было ночью. И где все?

Как рассказал Виктор, произошло следующее. Еропкин пошел

клеить себе девицу, но вместо одной снял сразу трех. Было у

них две бутылки рома, да еще Еропкин прикупил четыре

шампанского. И потащил девиц в оргкомитетский номер, где

устроил вакханалию. А у одной из них обнаружился кавалер из

вокально-инструментального ансамбля, что играл в пансионате

на танцах. Этот кавалер, отыграв свое, пошел искать девушку и

стал ломиться в оргкомитетский номер. Еропкин ему сдуру

открыл. Кавалер посмотрел, что там творится, и дал Еропкину в

- 34 -

ухо. А Еропкин спустил его с лестницы. Тогда кавалер, долетев

до самого низу, привел с собой весь вокально-инструментальный

ансамбль. И они отметелили Еропкина. И девкам досталось. А

дежурный по корпусу вызвал милицию.

Еропкин к этому времени уже успел одеться. Кроме того, он что

то шепнул старшему наряда, и милиция стала заниматься

вокально-инструментальными дебоширами. Но тут одна из девок

заорала, что у нее пропали золотые сережки, и орала так громко,

что приехал второй наряд и начал составлять протокол. Еропкин

и им попытался что-то шепнуть, но тут уже ничего не

получилось, потому что валить было не на кого. Запахло

серьезным скандалом. Две другие девицы быстро

сориентировались и тоже стали вопить, что сережки были, а

потом пропали. Вот тогда-то струхнувший Еропкин и вызвал

подмогу.

— В оргкомитетский номер я пришел намного позже, — говорил

Виктор, — поэтому все со слов Тошки. Он прибежал первым, с

ним еще Муса был и, кажется, Ларри. В номере все вверх дном,

на полу битое стекло — это Еропкин от музыкантов бутылками

отбивался. Сашка сидит в углу, держится за голову. Под глазом

фонарь, рубашка до пояса разорвана. Три девки — одна в

полотенце, вторая в простыне, третья — из-за которой весь сыр

бор — прикрывается подушкой. И два мента — счастливые

беспредельно. Девки орать уже перестали. Лыка не вяжут

совершенно. В общем, удалось договориться, что пока протокол

не пишем, а ищем пропавшие драгоценности. Еропкина под

конвоем отвели к Мусе в номер. Стали искать. И представляешь

— одну сережку действительно нашли, в углу под торшером

валялась. А второй — нету. Может, она была, может — не было,

никто не знает.

Милиция уже устала, говорит — разберитесь полюбовно, и

разойдемся. Ну, тут и началось. Потерпевшая заявляет, что

сережки — бабушкины, большая историческая ценность, стоят

тысячу рублей. Договорились на пятистах. Марк принес деньги,

отдал. Ларри за это время окрутил ментов — я к тебе еще за

деньгами заходил, — взяли две бутылки коньяка, и он повел их к

Платону в люкс отмечать конец дежурства. А мы втроем

остались с этими шлюхами. Та, которая с сережками, стала

требовать, чтобы мы отправили ее домой на такси. Наверное,

- 35 -

боялась, что деньги отберем. Взяли у Нины двадцатку, посадили,

отправили. А этих двух — просто некуда девать. К тому же я еще

ключи от своего номера посеял, вот только сейчас нашел — они

в бане на столе были. У Мусы Еропкин лежит, страдает. В

общем, одну Марик с собой увел, вторую мы заткнули к Ленке

ночевать, а сами, как смогли, разместились в оргкомитетском

номере. Только начали засыпать, стук в дверь — Ленка.

Оказывается, ее потаскушке не то с сердцем плохо, не то еще

что, короче — помирает. Ладно, разбудили врачиху, отправили

лечить. Теперь и Ленка без номера. Мы ее в кресло, хоть она и

рвалась куда-то. Опять стучат. Открываем — Марк. Его девка

сбежала и прихватила с собой бумажник, а там паспорт и

двадцать пять рублей. Наливаем Марку стакан, утешаем как

можем и все вместе бежим в номер к Ленке — посмотреть, не

сперли ли у нее чего-нибудь, пока шли лечебные процедуры.

Стучим — ответа нет. Но что-то там происходит. А время —

четыре утра. Минут через десять открывают. У Ленки же

двухместный номер. Так вот, на одной кровати музыкант с

девкой, которая сбежала от Марика, а на второй — Еропкин с

этой, что чуть не померла. Оказывается, Еропкин оклемался и

полез к Ленке в номер, а там одна из его граций. Только он

устроился, прибегает вторая.

Он губы распустил, а тут приходит музыкант. Драться они не

стали, выпили мировую и разложили девочек на двух кроватях.

Ленка все это увидела, вышибла их из номера в две секунды.

Короче, только в пять угомонились.

— А как с паспортом Марка? — спросил Терьян, не ожидавший

такого разворота событий.

— С паспортом? Порядок. Он его, оказывается, еще вечером

спрятал в стол, а потом из-за этой суеты все забыл и думал, что

паспорт — в пиджаке. Тут же и нашли. Впрочем, дело не в этом.

Меня уже с утра заловил директор и строго предупредил — вас,

говорит, всего пять человек, а шума на тысячу. А когда

остальные заедут — так просто разнесут пансионат по

кирпичику. У меня, говорит, и студенты отдыхали, и спортсмены,

и даже комсомольский актив — ни разу ничего похожего. Я сижу,

молчу, думаю как отбиваться. Тут открывается дверь и входит

какой-то тип. Директор его увидел, изменился в лице и отправил

меня в приемную.

- 36 -

А через пятнадцать минут зовет обратно и говорит — вот

товарищ будет присматривать за вашей школой, вы его поселите

в одном из люксов и позаботьтесь, чтобы все было в порядке.

Мы вышли, я этому товарищу отдал ключ и поинтересовался, не

нужно ли чего. Он попросил — вежливо так — найти Еропкина и

прислать к нему в номер. Вот теперь хожу, ищу.

— А Ленка где? — осторожно спросил Сергей.

— Мы втроем позавтракали, и она сейчас приводит в порядок

оргкомитетский номер. Муса уехал в город — у него какая-то

встреча. Где остальные, понятия не имею.

Платон, Ларри и Марк объявились через полчаса. Оказывается,

они тоже были у директора, получили свое, потом зашли

представиться незнакомцу, искавшему Еропкина. Звали

незнакомца, как выяснилось, Федор Федорович, было ему лет

тридцать, и появился он вовсе не для расследования ночных

событий, а в связи с заездом большого числа иностранцев.

Помимо Еропкина, ему был нужен список иностранных

участников, схема их расселения, а также все материалы школы,

и чтобы о мероприятиях типа круглых столов и дискуссий ему

заблаговременно сообщали, дабы мог поприсутствовать. Если

же будут какие переговоры с иностранными учеными, то

проводить их не в номерах или коридорах, а в специально

отведенном для этого помещении на восьмом этаже. Ну и,

естественно, список книг, предназначенных для розничной

продажи, занесите, пожалуйста.

— Витюша, — сказал Платон. — Хрен с ним, с Еропкиным. Беги

в номер, неси список. Идея с книгами — классная. Смотрите, как

они все западают.

Когда Виктор, повинуясь любезному «Заходите, не заперто»,

вошел в номер, он увидел таинственного Федора Федоровича,

сидящего за столом в сером костюме, голубой рубашке и

тапочках. Галстука на нем не было. На столе красовались

бутылка коньяка и два фужера. А еще за столом сидел

неуловимый Еропкин. Под левым глазом у него виднелся

припудренный синяк, правая бровь и подбородок были заклеены

пластырем.

Виктор представился, протянул Федору Федоровичу список и сел

за стол.

Федор Федорович, потянувшись, извлек из буфета еще один

- 37 -

фужер и налил Виктору.

— Выпейте с коллегой, а я пока почитаю, — сказал он,

углубляясь в список.

— Так, это годится, так, так… — приговаривал он, листая

страницы. — В общем, принесите, пожалуйста, то, что я

пометил. И посчитайте, сколько там получается, я расплачусь. А

еще что-нибудь будет?

— Наверняка будет, — заверил его Виктор. — Только точно

неизвестно что.

Сегодня обещали дать «Оливера Твиста»…

— Оливера Твиста? — оживился Еропкин. — Вот это я, пожалуй,

обязательно возьму. А что конкретно? Какую вещь?

Впрочем, заметив дикий взгляд Виктора, он тут же

сориентировался.

— Слушай, это я чего-то перепутал. Это что, та книжка, где на

обложке мужик с ружьем? Я про нее говорю.

Только через несколько минут, уже в коридоре, Виктор

сообразил, что Еропкин, скорее всего, имел в виду «Бравого

солдата Швейка». И еще ему показалось, что еропкинскую

осведомленность в мировой литературе Федор Федорович

оценил по достоинству.

 

Вика

 

После столь бурного начала школа размеренно покатилась

вперед, повинуясь причудливой воле Платона и железной руке

Ларри. Приехало человек пятнадцать лишних, ими занимался

проштрафившийся Еропкин. Марку Цейтлину поручили вести

сразу три секции, он был очень доволен и появлялся в

оргкомитетском номере только по вечерам. Виктор разобрался с

книгами за два дня, отчитался перед Ларри, «Ленкнигой» и

Сергеем, взял две свои секции и погрузился в работу с

докладчиками. Муса сибаритствовал, бегал на лыжах,

перезнакомился со всеми заехавшими в пансионат лыжницами.

Принял от Сергея деньги на банкет, договорился с директором и

в столовой и законно считал, что свое отпахал. Нина честно

печатала программу на каждый день, после чего ходила на

секцию по передаче информации в биосистемах…

Со Ленкой у Сергея все складывалось как-то странно. Первые

- 38 -

две ночи она приходила, тихонько скреблась в дверь. Но до утра

не оставалась ни разу: как только Сергей засыпал, сразу же

уходила. Флакончики, тюбики и зубная щетка очень быстро

исчезли. И хотя Ленка в первую же ночь сказала скороговоркой,

уткнувшись Сергею в плечо: «Хорошо, хорошо, очень здорово

хорошо», — была она какой-то скучной, все время

отмалчивалась, если же Терьян начинал ей что-нибудь

рассказывать, слушала без видимого интереса, а то и

перебивала Сергея, причем довольно грубо.

Как-то Сергей попытался выяснить, в чем дело, но Ленка вместо

ответа приподнялась на локтях, посмотрела на него, подмигнула

и, чмокнув в щеку, отвернулась к стенке. А один раз ему

померещилось, что она плачет, и он повернул ее к себе, но

понял, что ошибся, потому что глаза Ленки были сухими, а через

секунду и размышлять о чем-либо стало невозможно.

* * *

Когда миновала половина отведенного семинару срока, приехала

Вика. О ее романе с Платоном мало кто не знал, но вели они

себя очень сдержанно и отношений не афишировали. Платону

лишние неприятности были ни к чему, а заработать их ничего не

стоило. Во-первых, сам он был человеком семейным, и всякого

рода аморальное поведение, да еще на глазах у коллектива,

могло обойтись довольно дорого, а во-вторых, отношения с

Викой тянулись уже пять лет — с тех пор, как Платон, выкрутив

Виктору руки, заставил взять ее в лабораторию, — и время от

времени прерывались, утрачивая остроту.

В один из таких перерывов Вика вышла замуж, причем не за

какого-то аспиранта, а за человека, незадолго до того

вступившего в должность заместителя директора по режиму.

Прежний зам — Дмитрий Петрович Осовский — внезапно умер, и

прислали нового, молодого. Он походил, огляделся и сделал

Вике предложение, которое она приняла неожиданно быстро.

Легко понять, что после этого общение с ней стало просто

опасным. Впрочем, Платон отнесся к происшедшему

удивительно легко и, судя по всему, даже не помышлял об

окончательном разрыве. Ларри частенько говорил ему: «Если у

нас человек такое делает, он сначала завещание пишет. Ты

понимаешь, что будет, когда он вас расколет?» — «Ерунда, —

отмахивался Платон и щурил глаза. — Никто никого и никогда не

- 39 -

расколет. Прости, я побежал…»

Вика поселилась скромно — в одноместном номере. Днем она

ходила на лекции, на секционные доклады, два раза выступила

сама, причем довольно удачно. А вечерами устраивала в номере

оргкомитета сборища, которые называла «салонами».

Приходить полагалось обязательно с девушкой, непременно в

пиджаке и галстуке.

Вика была невероятно изобретательна и все время придумывала

что-то новенькое.

Один раз ей даже удалось затащить на салон Федора

Федоровича, который был изысканно вежлив, особенно после

того, как услышал фамилию Викиного мужа. На салонах играли в

шарады, пели песни, танцевали. Как-то раз Виктор,

вдохновленный присутствием одной аспирантки из Харькова,

целый вечер читал стихи. Не позднее двенадцати ночи салон

закрывался, и все расходились по номерам. Вика тоже уходила к

себе, а куда она потом девалась, это уж никому неведомо.

Сергей, который дома в Москве редко куда выходил, от этих

салонов просто ошалел. Все было ему в новинку. И он не сразу

заметил, что Ленка всячески старается избегать веселой

компании, хотя определенные выводы можно было сделать в

первый же вечер, когда Вика устроила гранд-сабантуй по случаю

своего приезда.

Ленка тогда до полуночи просидела в углу. Конечно, Сергей все

время был с ней рядом, наливал шампанское, один раз они даже

потанцевали, но что-то было не так. Когда все уже расходились

и он взял ее за руку, Ленка вырвалась и сказала:

— Что-то я устала, Сережа. Пойду, пожалуй, к себе.

— Ленка, брось, — сказал не на шутку встревоженный Сергей.

— В конце концов, необязательно же, чтобы что-то было. Не

хочешь — не трону, просто так поспим. Пойдем.

— Ну знаешь, — Ленка повернулась и впервые за все это время

сказала обидное. — Ты уж слишком все по-семейному

воспринимаешь. Это же лиха беда начало. Раз — просто так, два

— просто так, а на третий — я начну раздеваться, ты же от

телевизора и головы не повернешь.

Сергей действительно обиделся. Проводив Ленку до номера, он

довольно холодно попрощался с ней и пошел к себе. А через

полчаса услышал, как в дверь кто-то скребется.

- 40 -

Эту ночь Сергей запомнил на всю жизнь. И вовсе не потому, что

она была заполнена какими-то сверхъестественными изысками,

хотя опыта Ленке было не занимать. Напротив, была в этой ночи

какая-то сдержанная простота, которая вытеснила все

перепробованное ранее, но при том довела обоих сначала до

исступления, а потом, ближе к утру, и до полной прострации.

Странная нежность заволакивала темную комнату, вздымалась и

опадала, неслышно клубилась, путаясь во влажных от пота

простынях и спотыкаясь о сброшенные на пол подушки.

Только с очень большим опозданием Сергей понял, что с ним

таким образом прощались. Но это было уже потом.

А закончилась ночь тем, что Ленка вылезла из постели и уселась

нагишом на подоконнике, обхватив руками колени и уставившись

в окно. Сергей пытался заговорить с ней, но она не отвечала.

Когда же он наконец решил, что пора встать и выяснить, в чем

дело, Ленка по-прежнему молча спрыгнула с подоконника и

стала быстро собирать свои вещи. Уже одевшись, она сказала

Сергею, что у нее разболелась голова, уклонилась от поцелуя и

выскочила за дверь.

На следующий день, направляясь вечером в оргкомитетский

номер, Сергей зашел за Ленкой и застал ее в куртке.

— Ты откуда? — спросил Сергей.

— Не откуда, а куда, — ответила Ленка, натягивая шапочку. —

Хочу пойти погулять.

— Одна?

— Давай пойдем вместе, — безразлично сказала Ленка.

— А я думал, мы заглянем к ребятам, — Сергей попытался

перехватить инициативу. — Там стол накрыли, Марик каких-то

сказочных бутербродов накромсал…

— Ты что, голодный? — таким же непонятно-безразличным

голосом спросила Ленка. — Тогда иди поешь.

В результате они все-таки пошли гулять. В лесу Ленка

преобразилась — бегала по сугробам, пряталась за деревьями,

смеялась, бросала в Сергея снежками, но когда он, поймав ее в

каком-то кустарнике, попытался поцеловать, уперлась ему

варежками в грудь и не далась. А всю обратную дорогу молчала.

В пансионате Сергей снова пригласил ее в оргкомитетский

номер. Ленка неожиданно легко согласилась, но, пробыв там

около получаса, исчезла, не сказав Сергею ни одного слова.

- 41 -

Обнаружив, что Ленки рядом нет, Сергей выскочил в коридор и

побежал к ее номеру. Стучал в дверь — безрезультатно, потом

до часу ночи непрерывно накручивал телефонный диск — Ленка

не отвечала. В конце концов, серьезно разозлившись, он

прекратил поиски, попробовал заснуть, полночи проворочался и

в результате встал в отвратительном расположении духа.

Ленку он встретил за завтраком. Ковыряя вилкой яичницу, она,

не глядя в его сторону, сказала, что у нее плохое настроение,

что чувствует она себя тоже неважно и вообще хотела бы

побыть одна. Последующие два дня Ленка всячески избегала

Сергея.

Вконец растерявшийся Терьян вдруг вспомнил, что с самого

приезда он еще ни разу не позвонил домой. Набрав Москву, он

узнал, что его старшенькая принесла подряд две тройки по

английскому и двойку по алгебре, у младшенькой — корь, а жена

Таня сбилась с ног и вообще не понимает, в чем дело и почему у

Сергея ни разу не появилось желания связаться с семьей.

Терьян как мог ее успокоил, соврал что-то малоубедительное

про большую загрузку и проблемы со связью, расстроился и,

подумав немного, позвонил Виктору. Они договорились

встретиться в буфете и что-нибудь выпить.

— Ну что ты огород городишь? — сказал Виктор, когда Сергей,

выпив и осмелев, перевел разговор на Ленку и непонятно

складывающиеся с ней отношения.

— У твоей жены раз в месяц не портится самочувствие

одновременно с настроением?

Обычное дело. Еще дня два, и все будет нормально. А вообще,

я тебе как-то уже пытался растолковать — у Ленки с мужиками

серьезные проблемы. Ей замуж пора, давно уже пора. Она девка

очень хорошая, но все время то женатый попадется, то просто

сволочь какая-нибудь. Она сначала со всей душой, а когда ее

кидают в очередной раз, тут такое начинается… Я тебе

рассказывать не буду, не надо тебе все это знать, просто имей в

виду — с Ленкой можно либо на один час, либо на всю жизнь. На

промежуточные варианты она плохо реагирует. Как вот,

например, с Платоном…

То, что у Ленки было с Платоном, явилось для Сергея

совершеннейшей новостью. Внешне отношения между Платоном

и Ленкой выглядели абсолютно ровными — как у старых, но не

- 42 -

очень близких приятелей. Впрочем, с Платоном иначе и быть не

могло.

— Я приблизительно в курсе, — соврал Сергей. — Хотя,

конечно, деталей никаких не знаю. Даже не думал, что это

сколько-нибудь серьезно.

Из рассказа Виктора получалось, что какое-то время назад

между Ленкой и Платоном был очень бурный роман, который

около месяца находился в стадии вулканической, а потом

постепенно пошел на угасание. И вроде бы Ленка это

переживала очень тяжело, потому что часто появлялась на

людях с заплаканными глазами. А потом все резко оборвалось.

И произошло это потому, что возникла Вика. С тех пор Ленка

ненавидит Вику сильнее, чем любого фашиста. Хотя с Платоном

у нее точно все закончилось. А Вика про Ленку знает, и ей очень

нравится всячески Ленку изводить.

— Понимаешь, — говорил Виктор, — я ведь знаю Вику с тех

самых пор, как она только появилась в Институте. Хорошая

была девочка — веселая, добрая. Парнями крутила как хотела,

но все это без злости. А сейчас, особенно после того, как вышла

замуж за своего топтуна, — просто не узнать. Даже когда Ленки

рядом нет, Вика постоянно показывает, кто есть царица бала, а

уж при Ленке тґак расходится, просто держись… Я иногда боюсь,

что Ленка ей при людях в волосы вцепится. Вика и с Тошкой

себя поставила — гранд-дама, да и только. Я просто не

понимаю, что он в ней находит. Ну, конечно, экстерьер — тут

ничего не скажешь.

Но ведь стерва — не приведи господь! Если он ей когда-нибудь

дорогу перейдет или в чем-нибудь не потрафит — сожрет с

костями. Ты заметил, как она Ленку называет? Лену-уля!.. Как

горничную… И со всеми остальными так же… Она только Ларри

побаивается, потому как не знает, что от него можно ожидать. И

еще заметь — Ларри с ней ласковый, обходительный, усами

шевелит, смеется. У него, когда он с ней говорит, акцент

прорезается. Это он так дурака валяет, а на самом деле чует

все, как хорошая гончая. И железно понимает, что у Платона из

за Вики могут быть неприятности. Думаю, что если она какой

нибудь фокус выкинет, Ларри ее схавает, как кот золотую рыбку.

Разговор перешел на Ларри, Вику и иные, менее интересные для

Терьяна предметы. Переваривая полученную информацию,

- 43 -

Сергей про себя решил, что вечером обязательно поговорит со

Ленкой. Но состоялся этот разговор только на устроенном Мусой

банкете, где Сергей и Ленка сидели рядом. Когда все основные

тосты уже были произнесены, когда зазвучала музыка, а за

столом началось неконтролируемое веселье, Сергей вывел

Ленку в коридор.

— Ничем ты меня не обидел, — ответила Ленка на прямо

заданный вопрос. — А просто все это ни к чему. Я с самого

начала знала, что не надо к тебе приходить. Вот мы завтра

уедем в Москву, так ты уже через час забудешь, как меня зовут.

А если когда-нибудь решишь осчастливить и позвонишь, то

придешь ко мне от жены. И уйдешь от меня к жене. И звонить я

тебе домой не смогу — не положено. Вот и буду сидеть в белом

платьице под елочкой и ждать, когда ты про меня опять

вспомнишь. Скажешь — нет?

— Это тебя Платон так выучил? — тихо спросил Сергей,

понимая, что Ленка совершенно права и возразить ей нечего.

— Уже успели сообщить? — недобро спросила Ленка. — При

чем здесь Платон?

Он из всех из вас — самый приличный. А про Цейтлина тебе

тоже рассказали? А про Тариева? Ты вообще знаешь, сколько

вас у меня было? Сказать? И каждый учил одному и тому же.

Так что урок этот я хорошо знаю. Только вот не хотелось бы его с

тобой, Сереженька, еще раз проходить. Проводи меня,

пожалуйста, обратно к столу.

— Погоди, — не отставал Сергей, настойчиво желая выяснить

все до конца. — Так ты говоришь, что все дело во мне? Да? И не

потому, что к Платону Вика приехала? Да?

Ленка вырвала руку, повертела ею у виска, крутанула юбкой и

ушла в зал, не оборачиваясь.

Завершилось все тем, что Сергей жутко напился. Когда утром он

пытался привести себя в сколько-нибудь приличное состояние,

чтобы пойти на заключительное пленарное заседание и

официальную церемонию закрытия школы, то не мог вспомнить

ничего, кроме Федора Федоровича, танцующего с Ленкой.

Манера танца не вызывала никаких сомнений в дальнейших

устремлениях кавалера. А когда Сергей столкнулся внизу с

Виктором, тот окинул его ироническим взглядом и процитировал:

— …не дождались гроба мы, кончили поход…

- 44 -

Закат

 

Умер Брежнев.

Великая империя, сцементированная нищетой и ненавистью,

раскинувшаяся на пол-Европы и еще на пол-Азии, создавшая

свои форпосты на Севере и на Юге, на Востоке и на Западе,

отгородившаяся от всего мира видимой и невидимой колючей

проволокой, собранная когда-то по кусочкам Иваном Калитой,

захватившая необъятное Сибирское ханство при Иване Грозном,

ворвавшаяся в оцепеневшую от изумления Европу при Петре,

Екатерине и Александре, снова разодранная в лохмотья в огне

гражданской войны, поднявшаяся на крови, пролитой во имя

грядущего царства справедливости новыми рабоче

крестьянскими полководцами, империя, более полувека

грозившая всему миру бронированным кулаком, — эта великая

страна, начавшая еще лет десять назад малозаметное движение

под уклон, покатилась к пропасти, постепенно набирая скорость.

Наведение порядка и укрепление трудовой дисциплины,

объявленные Андроповым первостепенными задачами —

задачами, решение которых должно было остановить падение,

— провалились с треском. Железный кулак, так хорошо

знакомый старшему поколению, поднялся с прежним

богатырским замахом, повисел в воздухе и ухнул в пустоту, не

прихлопнув даже, а лишь прищемив тех немногих, кто был

изловлен органами в магазинах, парикмахерских и банях. Запад,

с недоверием отнесшийся к литературному гению нового вождя,

но зато хорошо запомнивший его предыдущее место работы,

ощетинился крылатыми ракетами. Рейган объявил о

разворачивании программы «Звездных войн». Держава приняла

вызов: колоссальные, невиданные средства, вырученные за

нефть, газ, алюминий, никель, рекой потекли в прорву военно

промышленного комплекса. Монстр, почувствовавший новый

прилив жизненных сил, зашевелился, заворочался, повел

плечами и смахнул в Японское море попавшийся под горячую

руку южнокорейский пассажирский самолет. Мир содрогнулся.

Со смертью Андропова потенциальная энергия, накопленная за

короткое время его правления, по всем законам науки перешла в

кинетическую. Расстановка сил в высшем эшелоне власти —

ввиду очевидной непригодности и недолговечности нового

- 45 -

генсека — приобрела характер глобальной стратегической

проблемы и отодвинула на второй план судьбу страны.

Движение вниз ускорилось многократно.

* * *

— Ну, и что теперь? — спросил Муса, когда появились первые

слухи о смерти Черненко. — Чем они нас еще удивят?

— Если это правда, — пожал плечами Платон, — и утром

объявят официально, послушай, кто будет председателем

похоронной комиссии.

— Это еще почему? — поинтересовался Терьян.

— А потому, Сережка, — объяснил Платон, — что есть такая

народная примета — кто хоронит, тот потом и командует.

— Справедливо, но не всегда верно, — вмешался Ларри, —

товарища Сталина хоронил Лаврентий Павлович. Правда, в то

время было что делить.

— Ничего, — сказал Платон, — на их век хватит.

Председателем правительственной комиссии по организации

похорон товарища Черненко Константина Устиновича был

назначен товарищ Горбачев Михаил Сергеевич.

В ярких лучах нового мышления над державой засияла заря

перестройки. Страна на мгновение замерла на краю пропасти и

накренилась.

 

Папа Гриша

 

…Терьян в глубокой задумчивости стоял перед зеркалом. Ему

предстояло выбрать галстук из тех четырех, что были у него в

наличии. Раньше этим занималась жена, но после развода

Сергей оказался в безвыходном положении.

Днем, после защиты кандидатской диссертации, на которой он

выступал в качестве первого оппонента, — защищался

заместитель директора Завода Григорий Павлович Губанов, — к

Терьяну подошел Марк Цейтлин и сказал на ухо:

— Сергей, побойся Бога. Желтый галстук с черной рубашкой и

серым костюмом не носят.

Терьян поменял рубашку на голубую, но проблемы выбора

галстука это не решило. Поразмышляв еще какое-то время, он

решил плюнуть на галстук и поехать в ресторан без него. В

конце концов, ресторан — не ученый совет. И папа Гриша, как

- 46 -

называли заместителя директора основные участники Проекта,

вряд ли будет в претензии.

Банкет по поводу защиты папы Гриши проводился в

«Славянском базаре». Этот ресторан оказался чуть ли не

единственным бастионом, который устоял перед накатом

«нового мышления» на вековые традиции. Антиалкогольная

кампания не только привела к исчезновению из магазинов любых

напитков и породила, таким образом, очереди не виданной

доселе длины, но и вызвала к жизни странное правило, в

соответствии с которым в любом ресторане официант

пересчитывал всех пришедших по головам и категорически

отказывался подавать более ста пятидесяти грамм на душу.

Папа Гриша обзвонил несколько мест, узнал, что это правило

соблюдается неукоснительно, и обратился за помощью к Мусе.

Хмыкнув, Тариев объявил, что проблем нет — надо идти в

«Славянский базар», там он договорится. А заодно постарается

обойти запрет на обмывание диссертаций. Дело тут было вот в

чем.

Как определила — в свете новых веяний — Высшая

аттестационная комиссия, недостаточный уровень отечественной

науки объяснялся исключительно тем, что после защиты

диссертанты вместе с оппонентами и даже — о ужас! — членами

ученых советов пьянствовали в кабаках. Разве могла после этого

идти речь об объективности! Непонятно, какие средства и силы

были задействованы, но директорам ресторанов вменили в

обязанность при обнаружении на вверенных им объектах

«диссертационных» банкетов незамедлительно об этом

доносить. Уж ВАК разберется по существу, что в

соответствующей диссертации хорошо, а что — и это главное —

плохо…

* * *

Оппонентом на защите у папы Гриши Сергей Терьян стал вот

каким образом.

Судьба Проекта, над которым работали Платон, Ларри и многие

другие сотрудники Института, в значительной степени зависела

от того, какие силы, а следовательно, и ресурсы в него

вовлечены. Проект был целиком и полностью связан с Заводом,

продукция же Завода, особенно при поголовной утрате доверия к

советскому рублю как к самой твердой валюте мира, считалась

- 47 -

супердефицитом. Это были автомобили. Стоило любому

чиновнику, которому следовало поставить закорючку на том или

ином проектном документе, узнать, что Проект ориентирован на

завод, как в голове у этого чиновника немедленно что-то

щелкало, он поудобнее устраивался в своем служебном кресле и

начинал очень предметно вникать в суть вопроса.

Еще в самом начале, когда шла предстартовая подготовка,

Платону и Ларри удалось договориться с руководством Завода о

том, что некая — весьма незначительная — часть продукции

может быть использована для целей Проекта.

Упоминание об этом в любом, сколь угодно высоком кабинете

творило чудеса. Ведь одно дело — выпрашивать автомобиль у

еще более высокого руководства, владеющего

соответствующими фондами, или, на худой конец, тянуть из

шапки билетик на профсоюзном собрании, соревнуясь при этом

с инженерами, сантехниками и уборщицами за право заплатить

свои кровные денежки, и совсем другое — получить машину по

совершенно независимому каналу. Да еще с обещанием, что она

пройдет перед выдачей самую серьезную проверку. И никто

даже не подозревал, сколько здоровья стоило Ларри исполнение

тех обещаний, которые налево и направо раздавал Платон.

Естественно, что эти возможности не могли долго оставаться в

тайне. Через какое-то время на Платона обрушился поток просьб

от коллег, друзей, просто знакомых и не очень знакомых людей.

Объяснять, что все на свете имеет свои границы, Платон не

считал возможным, хотя сам это отлично понимал. Конечно, он

не мог отказать Терьяну, который наконец-то решил обзавестись

собственным транспортным средством и путем невероятных

усилий скопил необходимую сумму, — но при этом не вполне

представлял себе, получится у него или нет.

— Какие проблемы, — сказал он Сергею, когда тот обратился к

нему в первый раз. — Два месяца подождешь?

Два месяца превратились в два года. И вдруг Платон глубокой

ночью позвонил Терьяну с Завода.

— Сережка! — заорал он в трубку. — Помнишь, ты просил меня

кое о чем? Я все решил. В декабре никуда не собираешься?

— Нет, — ответил еще не проснувшийся Терьян. — А что?

— Я завтра прилетаю в Москву. У меня к тебе будет одна

просьба.

- 48 -

Просьба заключалась в том, чтобы внимательно прочитать

диссертацию папы Гриши, при обнаружении каких-либо

недочетов довести их до сведения Платона, а также дать

согласие выступить оппонентом на защите.

К удивлению Терьяна, диссертация оказалась на редкость

толковой. Написана она была в чисто академическом ключе, без

какого-либо налета провинциализма, содержала совершенно

прозрачную постановку задачи и точное ее решение. После

исправления нескольких досадных, но непринципиальных

ошибок диссертация приняла форму, исключающую сколько

нибудь обоснованную критику, и это поставило будущего

оппонента в затруднительное положение. Ведь задача оппонента

состоит прежде всего в том, чтобы указать на недостатки

работы, но как указать на то, что не удается обнаружить даже

под микроскопом?

Когда Сергей сказал об этом Платону, тот поулыбался, а потом

объявил:

— Ты знаешь, это даже хорошо. Ведь будет и второй оппонент,

чистый экономист. А ты честно скажешь, что по технике

замечаний нет.

* * *

Защита прошла с блеском. Члены совета проголосовали, как

говорится, в ноль, после чего папа Гриша подошел к Сергею,

поблагодарил и пригласил вечером в «Славянский базар». А

Платон и Ларри тут же подхватили папу Гришу под руки и куда-то

уволокли.

Банкет ничем не отличался от иных подобных мероприятий.

Терьян наконец-то получил возможность понаблюдать за своим

подзащитным с близкого расстояния. И если внешность папы

Гриши еще соответствовала представлениям Сергея о

командирах производства — рост и телосложение замдиректора

были богатырскими, голос — зычным, а водку он пил только что

не стаканами, оставаясь при этом совершенно трезвым, — то

манеры были исключительно мягкими, добрыми и как бы

обволакивающими. Было совершенно непонятно, как человек с

такой открытой и, очевидно, голубиной душой может чем-то

управлять, отдавать приказы и распекать нерадивых

подчиненных. Сергею он представлялся чем-то средним между

Дедом Морозом и добрым дедушкой Лениным из детских книжек.

- 49 -

Но когда во время перекура он заикнулся об этом Мусе, тот

ухмыльнулся и сказал:

— Давай, давай. Ты все правильно понимаешь. Папа Гриша —

та еще штучка.

Если близко окажешься, попробуй ему в глаза заглянуть.

Последовать совету Мусы удалось, когда банкет уже

заканчивался и Сергей подошел прощаться. Папа Гриша выпил

много, но это на нем никак не отразилось, только движения

стали какими-то округлыми, а речь — еще более вальяжной.

Возвысившись над Сергеем, который еле доставал ему до

плеча, папа Гриша обнял его.

— Дорогой мой человек, — пробасил он. — Спасибо тебе за

помощь, за поддержку. За объективность.

— Не за что, Григорий Павлович, — ответил Терьян и посмотрел

папе Грише прямо в лицо.

Нельзя сказать, что он многое понял, но то, что увидел,

произвело на него сильное впечатление. Лицо у папы Гриши

было широким, круглым, добрым, на порозовевшем от выпитого

носу сидели очки в позолоченной оправе, казавшиеся совсем

крохотными. А за стеклами очков виднелись небольшие,

беспомощно моргавшие глазки. И вдруг на какое-то мгновение

глазки перестали моргать. Если бы Сергей не был предупрежден

заранее, он, наверное, и не заметил бы, как неуловимо

изменилось лицо стоявшего перед ним человека. На него

уставились две маленькие серые точки — будто загорелась

лампочка в кабинете зубного врача. И когда через долю секунды

широкая улыбка папы Гриши погасила эту лампочку, Сергей

понял, что он взвешен, измерен и оценен.

— Ну, как тебе папа Гриша? — спросил на следующий день

Платон.

— Знаешь, — ответил Сергей, — сначала он мне каким-то

тюфяком показался. А потом пригляделся — просто капитан

Сильвер из «Острова сокровищ». Только с двумя ногами.

— Капитан Сильвер — это правильно, — задумчиво сказал

Платон. — С двумя ногами. И еще с двумя головами. И с

четырьмя руками. Кстати, твоя проблема решена. Послезавтра

можешь ехать за машиной.

 

Лика

- 50 -

Машину Терьян покупал четыре дня. Сперва его фамилию долго

искали и не нашли в каком-то списке — пришлось звонить

Платону, Ларри и папе Грише, все еще оформлявшему

диссертационные бумажки. Потом оказалось, что нужный список

еще не поступил, и пришлось ждать. Затем Терьяна отправили

через всю Москву — на Беговую — выбирать автомобиль. Там

он потерял целый день, поскольку то, что Сергею подходило,

было не доукомплектовано, а то, что было укомплектовано, ему

не годилось. На исходе дня, пожертвовав полусотенной

бумажкой, Терьян добился желаемого результата: все, чего ему

недоставало, было тут же откуда-то отвинчено, вынуто и

привинчено в нужных местах. На следующий день с утра он

заплатил деньги, снова приехал на Беговую и погнал машину

через весь город обратно в автосалон. По дороге заглох

двигатель. К вечеру, когда Сергей дотянул до пункта назначения,

техосмотр и оформление документов уже закончились. И поутру

ему пришлось ехать снова.

— Это что, всегда так? — спросил он у Ларри, когда немного

отлежался после всей беготни.

— Конечно, нет, — ответил Ларри. — Обычно хуже бывает. Это

ты по блату взял.

— А по-человечески они продавать не могут?

— Я тебе расскажу одну историю, — сказал Ларри, закуривая и

задирая ноги на стол. — У меня в Тбилиси есть друг. Он с

бригадой шабашников летом вкалывать ездит. Ну, сейчас нет,

раньше ездил. Скажем, проводят они в деревне электричество.

Договор есть, прораб есть, директор, наряды — все есть. А

денег не платят. То есть, платят, но мало: это ты не делал, то не

делал… Понятно? А деньги нужны, иначе зачем от семьи уехал?

Вот он приходит в дом с мешком, высыпает на стол и говорит

хозяину — проводов нет, розеток нет, подрозетников нет, ничего

нет. Хозяин смотрит и говорит — а это что? А это — соседу

обещал.

Вот так. За день пять домов прошел — на всю бригаду зарплата

есть. Похоже?

— Похоже, — рассмеялся Терьян.

— Это еще при покойном Леониде Ильиче было, — продолжал

Ларри. — К нему пришли, говорят — в торговле зарплата низкая,

надо бы прибавить. А он отвечает — зачем прибавлять, пусть так

- 51 -

будет. Если не хватит, найдут где взять. Они и находят. Ты

сколько за эти четыре дня отдал? Вот и зарплата — детишкам на

молочишко.

* * *

Терьян начал интенсивно осваивать нелегкую науку вождения.

Если на метро он добирался до работы за полчаса, то на

машине меньше, чем за час, не получалось. Сперва Сергей

топал на стоянку, куда его машину пускали за пятьдесят рублей

и бутылку водки ежемесячно, долго грел двигатель, счищал снег,

а потом, стараясь соблюдать все правила и не встревать ни в

какие конфликты, не спеша рулил по направлению к работе.

Вечером возвращался, бросал машину во дворе, ужинал и

отправлялся в двухчасовую поездку — изучать специфику

московских магистралей. И вот месяца через два приключилась

с ним история.

Терьян уже подъезжал к дому, когда обнаружил, что у него

кончились сигареты. И дома, кажется, тоже ничего не осталось.

Он затормозил у табачного ларька, вышел из машины.

Расплачиваясь, услышал за спиной крик. Сергей мгновенно

обернулся и увидел, что на снегу, в нескольких метрах от него,

лежит девушка, а машина, не поставленная ни на передачу, ни

на ручной тормоз, неторопливо удаляется своим ходом. Когда

Сергей добежал до девушки, машина уже остановилась,

уткнувшись в сугроб рядом с поворотом во двор его дома.

— Вы целы? — Девушка уже приподнялась на руках, и Сергей

обхватил ее за талию. — Что-нибудь сломали?

— Откуда я знаю! — воскликнула она. — Помогите встать.

Сергей поднял девушку на ноги. Она оглянулась по сторонам.

Неподалеку лежала хозяйственная сумка, из которой торчала

куриная нога. Рядом валялась черная дамская сумочка с

порванным ремешком, на ней отпечатался след протектора.

— Послушайте, вы не могли бы помочь мне дойти вон до той

машины? — сказала потерпевшая, когда Сергей притащил

хозяйственную сумку и девушка, морщась, изучила урон,

нанесенный ее имуществу. — Хочу сказать водителю пару

ласковых.

— Я — водитель, — признался Сергей.

Девушка окинула его ненавидящим взглядом.

— Простите, пожалуйста, — торопливо забормотал Сергей. — Я

- 52 -

буквально на секунду остановился — купить сигарет. Забыл на

ручник поставить, она и поехала.

Я даже не думал, что так может получиться. Ну хотите, я что

нибудь сделаю…

— Что ты сделаешь? — чуть не плача закричала девушка. — Ты

посмотри на меня!

Сергей посмотрел и ахнул. Сверху, начиная от капюшона, по

короткой дубленке, по юбке, по белым сапогам густыми потоками

стекала черно-коричневая, смешанная с песком, московская

грязь.

— Идти можете? — Сергей потянул девушку за руку. —

Пойдемте к машине. Я все оплачу. Давайте я вас домой отвезу.

Девушка торопливо выдернула руку.

— Нет! Я с тобой в машину не сяду, мне еще жить хочется.

— Может, такси…

— Господи! За что ж мне это! Да кто меня посадит в такси в

таком виде?

На глазах девушки выступили слезы.

— Послушайте, — Сергей снова взял ее за руку. — Я здесь живу,

вот в этом доме. Давайте пойдем ко мне. Что сможем — отмоем,

остальное отчистим, высушим.

А потом разберемся.

Девушка исподлобья посмотрела на Сергея и, по-видимому,

удовлетворилась результатом.

— А дома кто-нибудь есть?

— Никого, я один живу. Да вы не пугайтесь, я смирный.

— Все вы смирные. Учти, пристанешь — пожалеешь. Пошли.

В коридоре девушка сбросила оскверненную дубленку прямо на

пол, стянула сапоги, горестно оглядела испорченную юбку и,

слегка приподняв ее, обнаружила ссадину на колене и

разодранные в лохмотья колготки.

— Как тебя зовут? — спросила она, подняв голову.

— Сергей, — ответил Терьян, только сейчас разглядев, кого он

чуть не погубил под колесами.

У девушки были темные, коротко постриженные волосы, смуглое

лицо с высокими скулами, большим ртом и неожиданно

светлыми глазами. Ростом он была чуть ниже Сергея и сейчас

стояла перед ним, нагнувшись и продолжая потирать колено.

Колено было тонким, да и вся нога, насколько было видно

- 53 -

Сергею, соответствовала самым высоким стандартам. На вид

девушке было лет двадцать пять.

— А меня — Лика, — сказала она, не дожидаясь, когда Сергей

проявит любопытство. — Где будем чиститься?

— Вот ванная, — кивнул головой Терьян. — Ты можешь пока

начинать, а я сбегаю машину отгоню. Если ее еще не сперли.

Вернувшись, Сергей обнаружил, что дубленка, очищенная от

основной грязи, висит на распахнутой двери комнаты и с нее

капает вода на пол, на кухне кипит чайник, а из ванной, закрытой

на крючок, истошно вопит магнитофон. Терьян бросил под

дубленку несколько газет, выключил чайник, полез за сигаретами

и вдруг вспомнил, что, напуганный криком девушки, забыл их в

ларьке.

Чертыхнувшись про себя, он постучал в дверь ванной. Музыка

прекратилась.

— Вернулся? — услышал он голос Лики. — Выключи чайник, а

то он уже выкипел, наверное. Я сейчас.

— Послушай, у тебя случайно сигарет не найдется? — спросил

Сергей. — Я свои в ларьке забыл.

— Возьми в сумочке. И брось мне что-нибудь, а то у меня все

мокрое.

Сергей обнаружил в сумочке расплющенную пачку «Явы».

Пошарил в шкафу, нашел тренировочные штаны и футболку.

— У тебя телефон есть? — спросила Лика, выходя из ванной. —

Дай я позвоню.

Она набрала номер, и Сергей деликатно удалился. Как он понял,

Лика звонила подруге и особых деталей не рассказывала. Когда

она повесила трубку, Сергей вернулся.

— Чай будем пить?

— А еда у тебя какая-нибудь есть? — поинтересовалась

девушка. — Раньше чем через два часа я не высохну. Или ты

хочешь уморить меня голодом, раз уж задавить не получилось?

С едой у Сергея было плохо. Последнюю котлету он съел перед

тем, как отправиться на ежевечернюю поездку по Москве. Еще

оставалось немного хлеба и пакет молока на завтрак.

— Похоже, и вправду холостой, — подвела итог Лика. —

Скороварка есть?

Когда извлеченная из хозяйственной сумки и отмытая от грязи

курица была выпотрошена, сварена и съедена, чай выпит, а

- 54 -

сигареты выкурены, Лика сбегала в ванную, проверила, как

высыхает одежда, вернулась обратно, села за стол и спросила:

— Ну и как ты собираешься рассчитываться со мной за

причиненный ущерб?

Дубленка испорчена, юбка порвана, колготок считай что нет. Все

тело в синяках.

Курицу на тебя извела.

— Сама решай, — сказал Терьян, у которого к концу ужина

начало складываться впечатление, что так просто этот вечер не

закончится.

— Подумать надо, что с тебя взять, — Лика оглядела кухню,

потом Терьяна.

Помолчала.

— Я думаю, ты должен на мне жениться, — наконец объявила

она. — Сначала купишь колготки, затем юбку, потом дубленку. А

потом мы пойдем в загс. И я всю жизнь буду тебя кормить.

— Послушай, — осторожно сказал Сергей, — а можно

остановиться на дубленке?

Я как-то морально не готов к загсу.

— А физически? — спросила Лика, водя пальцем по столу и

глядя на него из-под упавшей на глаза челки.

— Что физически? — растерялся Сергей.

— Физически, говорю, готов?

— Ну для этого в загс ходить необязательно, — резонно заметил

Сергей.

— А это ты видел? — Лика сложила кукиш и помахала им перед

лицом Сергея. — Либо ты на мне женишься, либо лучше не

подходи.

Терьян хотел было сказать, что вовсе и не собирался к ней

подходить, но промолчал, потому что это не очень-то походило

на правду. Уж больно хороша была эта девочка, с

разрумянившимся от чая смуглым лицом, в белой майке с

полинявшим олимпийским мишкой, обтягивающей полную грудь,

и в старых тренировочных штанах, которые скорее

подчеркивали, чем прятали что-то от глаз.

— Я никуда на ночь глядя не поеду, — твердо сказала Лика. — У

тебя две комнаты, ты будешь спать в одной, я — в другой. И не

смей приставать. А утром ты меня разбудишь.

После того как они улеглись, Сергей какое-то время

- 55 -

поворочался, потом встал и начал тихо пробираться в соседнюю

комнату. Едва он переступил порог, зажегся свет.

— Сюда посмотри, — сказала Лика. Левой рукой она натягивала

на себя одеяло, а в правой сжимала молоток, припасенный,

скорее всего, с начала вечера.

— Только сунься.

— Ты что, с ума сошла? — спросил Сергей.

— Не сошла. Я тебя честно предупредила. Так что лучше не

подходи.

Когда загремел будильник, Сергею показалось, что уснул он

всего минут десять назад. Умывшись и натянув джинсы, он

пошел будить вчерашнюю гостью.

Из-под одеяла торчала черная макушка. Сергей попытался

сообразить, где находится молоток, не сообразил, слегка

потянул одеяло и дотронулся ладонью до теплого плеча.

— Вставай, невеста, — сказал он.

У Лики дрогнули ресницы, она еще сильнее зарылась в подушку

и сонным голосом пробормотала:

— Невесту надо поцеловать.

Терьян нагнулся и провел губами по Ликиной щеке. Тут же вокруг

шеи Сергея обвились горячие руки, и он неловко уткнулся в губы

девушки. Но как только он обнял ее, Лика тут же вырвалась и

снова, как ночью, натянула на себя одеяло.

— Я тебе что сказала? Женишься — все будет. А так просто —

нечего лезть.

— Сама же просила поцеловать, — растерялся Сергей.

— Все. Поцеловал — и спасибо. А теперь иди, мне одеваться

надо.

Когда они выпили молоко и доели остававшийся с вечера хлеб,

Лика натянула дубленку, оглядела ее с легкой гримаской,

ухватила Сергея под руку и сказала:

— Ты свой кадиллак где держишь? Довезешь меня до метро.

А когда Сергей, высадив ее, собрался двигаться дальше, Лика

постучала в стекло:

— Ты вечером во сколько будешь? Не забудь купить колготки.

Спустя два дня была куплена юбка.

Через неделю они подали заявление в загс.

* * *

Сравнение второго терьяновского брака с первым складывалось

- 56 -

решительно в пользу Лики. Год назад она закончила институт

легкой промышленности, работала инженером в каком-то

московском главке, замужем побывала еще в студенческие годы,

но супружество длилось недолго. Нравом обладала веселым,

характером — легким, а темпераментом — латиноамериканским.

В постели была требовательна, настойчива и изобретательна. И

память о бедной скромной Тане, которую Сергей взял в жены

ничего не умевшей девушкой, постепенно почти полностью ушла

куда-то в тень. Даже Ленка, о которой Терьян часто вспоминал с

тянущей душу тоской, стушевалась и тоже отступила на

задворки подсознания. А еще Лика оказалась отличной хозяйкой,

великолепно готовила, всегда что-то пекла и жарила, времени на

это тратила мало, а результатов добивалась превосходных, и

постоянно повторяла Сергею:

— Ты, зайчик, должен хорошо кушать. Надо днем набирать то,

что теряешь ночью.

В этом она была совершенно права, потому что ночи давались

Сергею тяжело.

Ужином Лика кормила его только после того, как выпускала из

постели по первому заходу. «Из постели» — это говоря

фигурально, потому что все могло происходить где угодно — в

душе, на полу, на столе, в кресле… После ужина Лика давала

Сергею полчаса передохнуть, и все повторялось. А потом —

около трех ночи. И обязательно утром. Будильник Сергею

больше не был нужен, потому что Лика регулярно просыпалась в

шесть и немедленно начинала настаивать на своем. Причем

очень убедительно. И всегда добивалась результата. Даже

дарованных природой трех дней отдыха в месяц Сергей был

лишен, потому что на эти дни у Лики была особая программа.

— Чтобы не терял форму, — приговаривала она, дразняще

медленно занимая боевую позицию.

Однажды Сергей чуть было не заснул за рулем, после чего

поставил машину на прикол и снова начал ездить на метро.

Впрочем, и это не спасало, потому что Терьян стал засыпать в

вагоне и опаздывать на работу. А однажды уснул по дороге

домой и крутился по кольцевой до тех пор, пока не был отловлен

милицией. В отделении его попросили подышать в трубочку,

ничего не обнаружили, удивились, потом посмотрели на штамп в

паспорте, поулыбались и отпустили. Сержант с завистью сказал

- 57 -

ему на прощанье:

— Везет тебе, мужик. А моя лежит бревном, не допросишься.

И тогда Сергею впервые пришла в голову мысль, что неизвестно,

кому в таких случаях везет.

Контакты с друзьями практически сошли на нет. Иногда Терьяну

удавалось пересекаться с ребятами — обычно это были Платон,

который при виде ввалившихся глаз Сергея почему-то очень

веселился, и Ларри — тот поначалу не обращал особого

внимания на состояние друга, но спустя какое-то время начал

тревожиться.

— Сергей, — сказал как-то Ларри. — Ты еще полгода не женат.

Ты на себя в зеркало давно смотрел?

— Утром, — буркнул Терьян. — Когда брился.

— Почаще смотри. Она тебя сжирает. Ты до сорока не дотянешь.

Давай я тебя хорошему врачу покажу.

Но к врачу Сергей не успел: стало не до этого.

Перестройка вступила в новую фазу. Партия объявила о

необходимости мобилизации инициативы масс и начале

кооперативного движения. Из-под слоя нафталина была

извлечена ленинская фраза о социализме как строе

цивилизованных кооператоров.

 

Башли. Бабки. Капуста

 

Кооперативы, начинавшиеся, в силу исторической памяти,

медленно и кое-где, в конце концов расплодились и стали

лавинообразно заполнять единственную нишу, уготованную им

всем предыдущим ходом развития. Ниша эта представляла

собой скорее пропасть между государственными организациями,

владевшими всеми видами ресурсов, и народонаселением,

обладавшим чудовищной массой практически обесценившихся

денег. По мостам, наведенным через эту пропасть еще в конце

шестидесятых, в одну сторону текли ресурсы, а в другую —

деньги, оседавшие в карманах фондодержателей. Время от

времени государство спохватывалось и устраивало примерно

показательный демонтаж одного из мостов, распихивая по

тюрьмам наиболее прытких мостопроходцев. Кооперативы

представили собой идеальную сплошную проводящую среду,

которая с определенного момента стала существовать на

- 58 -

совершенно легальных основаниях и даже была освящена

авторитетом вождя мирового пролетариата. Большие, средние и

малые начальники срочно овладели лозунгом невинно, как тут

же выяснилось, убиенного Николая Бухарина «Обогащайтесь!»,

засучили рукава и ринулись вперед. Началась концентрация

дисперсно распределенного капитала.

Пропитанная духом партийности печать набросилась на

пропаганду кооперативного движения с тем же неистовым

энтузиазмом, с которым она когда-то воспевала появление

новых колхозов, клеймила англо-американский империализм,

поднимала боевой дух в годы войны, разносила в пух и прах

безродных космополитов, отстаивала, а потом развенчивала

повсеместное распространение кукурузы и квадратно-гнездового

метода, боролась сначала за дисциплину, а потом за трезвый

образ жизни. Флагманы экономической науки дружно

припомнили новую экономическую политику двадцатых годов и

стали в один голос предрекать в скором будущем небывалый

экономический подъем. Легенды о не слезающих с тракторов и

не вылезающих из забоев передовиках производства, как по

мановению волшебной палочки, сменились святочными

историями о бескорыстных неофитах кооперации, организующих

пчеловодческие хозяйства, штампующих дефицитную посуду,

возрождающих народные промыслы и открывающих

повсеместно пункты общественного питания с исключительно

доступными ценами. Все эти подвижники, как один, страдали от

советских и партийных бюрократов, этих ретроградов и осколков

командно-административной системы, которые еще не

прониклись новыми веяниями и тормозили поступательное

движение страны.

Словесная шелуха довольно плотно камуфлировала тот факт,

что все ростки якобы рыночной и чуть ли не капиталистической

экономики на деле обозначали беспрецедентный по массовости

и напору прорыв нижних и средних слоев чиновничества к

наглому и бесконтрольному набиванию карманов.

«Цивилизованные кооператоры», которых на каком-то съезде

писатель-депутат Василий Белов пренебрежительно обозвал

«городскими спекулянтами» и которые в мгновение ока попали

под прожектор общественного внимания, стяжали презрение

интеллигенции, ненависть полоумных ортодоксов и

- 59 -

настороженное отношение большинства населения, — эти

кооператоры были не более чем потемкинским фасадом, за

которым осуществлялась гигантская, невиданная в истории

перекачка всего, что представляло хоть какую-то ценность, в

лапы номенклатуры, ошалевшей от открывшихся возможностей.

Впрочем, потемкинский фасад исполнял не чисто декоративную

роль.

Мигрирующие через него ресурсы, опять же в соответствии с

основными физическими законами, уменьшались в объеме,

частично расходуясь на преодоление трения и на поддержание

фасада в жизнеспособном и пригодном для исполнения

маскировочных функций состоянии. Если некоторые

декоративные элементы с течением времени проявляли

тенденцию к резкому увеличению трения, их быстро заменяли

другими. И, может быть, только дальновиднейшие из хозяев

понимали тогда, что копошащиеся на переднем плане статисты

со временем неизбежно поумнеют, расправят плечи, рассуют по

карманам прилипшие к их рукам золотые крупинки и начнут свою

игру, в которой многим из тех, что дергали сейчас за ниточки,

уже не найдется места.

Предвидя это, а также вполне обоснованно опасаясь, что такая

удачная и выгодная конструкция может со временем

развалиться, если станет известен ее сокровенный смысл,

дальновидные хозяева дали сигнал к началу потешной атаки. По

мановению невидимой руки изменился тон прессы. Уродливые

наросты на теле кооперативного движения были высвечены и

брошены на растерзание — вполне в духе гласности и свободы

слова. Партвзносы, уплаченные с зарплаты в полтора миллиона

рублей, эшелоны танков, проданные за границу вконец

обнаглевшими нэпманами, оргии с пожиранием черной икры и

купанием в шампанском длинноногих восемнадцатилетних

красавиц — все это быстро стало достоянием общественности. К

функции фасада была добавлена функция громоотвода. И не

было в то время ни одного партийного форума, ни одного съезда

народных депутатов или заседания Верховного Совета, на

которых шофер товарищ Сухов, полковник из Казахстана,

бравый военный Алкснис и другие народные трибуны не

обрушивались бы с неистовой яростью на этих паразитов и

спекулянтов, пьющих народную кровь. А посвященные, пряча

- 60 -

одобрительные улыбки, решительно поддерживали гневные

инвективы. Но странное дело — при голосовании все

складывалось так, что до близкого и неизбежного конца

кооперативной накипи хоть чуть-чуть, но все же недоставало

голосов.

Внезапно обнаружившийся по эту сторону железного занавеса

Клондайк немедленно привлек к себе внимание не только

замшелых специалистов по Советскому Союзу, но и

разношерстного жулья, рекрутированного из среды эмиграции

первой, второй и прочих волн. Авантюристы, весь капитал

которых состоял из американского, французского или немецкого

паспорта, срочно обзавелись визитными карточками, где

красовались звучные названия только что зарегистрированных

компаний, упаковали дорожные сумки и двинулись на Восток за

причитающейся им долей добычи. Кооперативы стали обрастать

международными связями.

* * *

Кооператив «Инициатива» был создан Сергеем Терьяном и

Виктором Сысоевым.

Инициатива исходила от Виктора и появилась на белый свет

легко и просто. Его лаборатория вычислительной техники уже

давно испытывала серьезные трудности, но в последнее время

они стали множиться лавинообразно. Одновременно угасал и

энтузиазм по поводу создания лучшей в мире вычислительной

машины. Обрывочные сведения, поступавшие из Силиконовой

долины в Калифорнии, расставляли жирные черные кресты на

самых заветных сысоевских разработках. Один из его ребят

подумал и махнул куда-то на Запад, двое просто уволились и

исчезли в неизвестном направлении. Остались трое самых

толковых, и Виктору непременно хотелось сохранить их до

лучших времен. Поскольку потребность в научном росте

становилась все более туманной, Сысоев решил подключить

финансовые механизмы, продав на сторону кое-какое

программное обеспечение. Он хотел было толкнуться с этой

идеей к ВП, но потом передумал, решив, что старик вряд ли его

поймет.

Посоветоваться с Платоном или Ларри не представлялось

возможным: оба неделями пропадали на Заводе, в Институте

появлялись нерегулярно и были практически недоступны.

- 61 -

Немного поразмышляв, Виктор взял бутылку и поехал в гости к

Терьяну.

Он появился как раз в тот момент, когда разрумянившаяся от

любовных игр Лика накрывала на стол. За ужином шел общий

треп, а когда Лика, вымыв посуду и забравшись с ногами в

дальнее кресло, занялась вязанием свитера, Виктор перешел к

делу.

— Ну что тебе сказать? — развел руками Сергей, дослушав до

конца. — У тебя есть какие-то программы, ты их хочешь продать.

Значит, надо найти покупателя, договориться о цене — и вперед.

— Нет, ты не понимаешь, — покачал головой Виктор. —

Покупателя, предположим, я найду. Проблема не в этом. Кто

будет продавцом? Я, что ли? Если будет продавать Институт, то,

во-первых, надо согласовывать с ВП, причем он наверняка

заартачится, а во-вторых, даже если согласится, как думаешь,

сколько из этих денег ко мне в лабораторию попадет?

— Ну это же не проблема, — сказал Сергей. — Сейчас

кооперативов развелось как собак нерезаных. Обратись в любой.

Дай им товар, дай покупателя, обговори их интерес — и иди в

кассу.

— А ты кого-нибудь знаешь? — спросил Виктор. — Из

кооператоров? У меня никого нет.

— Мальчики, — подала голос Лика, — а зачем вам кого-то

знать?

— Это ты про что? — в один голос спросили Сергей и Виктор.

Лика отложила вязанье, вылезла из кресла и подсела к столу.

— У нас вокруг главка около сотни кооперативов пасется. Пусть

будет еще один. Ваш. Только чур я в доле. Это намного лучше,

чем через чужих людей деньги гонять.

Доктора наук переглянулись и дружно заржали.

— Нормально, — оценил Сергей, вытирая слезы. — Витька —

кооператор. И я — кооператор. А ты — жена кооператора. Да

еще в доле. Ну, мать, повеселила!

— А что здесь такого? — спросила Лика, немного обидевшись.

— Не майками же торговать будете. И не значками, не

матрешками. У вас там есть что-то шибко научное, и вы хотите

это продать. Или не хотите? Ага, все же хотите. Ну и продавайте

на здоровье. Я только говорю, что других людей кормить

незачем. Я же вас не воровать зову, а просто подсказываю, как

- 62 -

правильно сделать.

— Послушай, — сказал Виктор, — а она дело говорит. Чего мы,

собственно, боимся?

Терьян пожал плечами.

— Да ничего я не боюсь. Просто я тебе для этого не нужен.

Программы — твои. Ребята — твои. И покупатели у тебя есть.

Вон бери Лику в долю, если хочешь, и вперед. Я-то на какой ляд

тебе сдался?

— Нет, ты погоди, — возразил Виктор. Он уже загорелся идеей.

— Такие вещи в одиночку не делаются. А кроме как с тобой, мне

и говорить не с кем. И потом не забудь, ты у нас всегда был

финансовым гением.

Около полуночи, не устояв перед двойным натиском, Сергей

сдался.

— Черт с вами. Поехали. Кто знает, что надо делать?

— Я знаю, — спокойно сказала Лика. — Регистрироваться надо.

Завтра же принесу документы. И договорюсь в главке, чтобы

кооператив был при нем. Надо только имечко придумать.

Название «Инициатива» появилось мгновенно, после чего

учредительное собрание закрылось.

— Куда ты меня втравила? — спросил Сергей, когда они лежали

и курили. — Ну ладно Витька, у него хоть что-то есть. А мне это

зачем? Крутиться рядом да около?

— Глупенький ты мой, — ответила Лика, гася сигарету и начиная

потихоньку подбираться к Сергею. — Тебе человек заработать

предлагает, а ты еще раздумываешь. Не забыл, что ты мне еще

дубленку должен? А ну-ка не ленись!

Последняя фраза относилась уже не к кооперативам.

Организационный период, связанный с регистрацией в

Ждановском исполкоме и открытием счета в Промстройбанке,

занял несколько дней. Сергей ходил на работу, Лика бегала по

инстанциям, а Виктор, не разгибая спины, изготавливал

красочные рекламные проспекты предлагаемого к продаже

интеллектуального продукта.

С первой гримасой рыночной экономики друзья-кооператоры

познакомились вскоре после того, как получили на руки

новенькую печать. Оказалось, что близкие по духу

академические институты совершенно не горели желанием

приобретать сысоевские разработки. Во-первых, у них не было

- 63 -

денег. Во-вторых, платить какому-то кооперативу — боялись: что

скажет начальство? А в-третьих, — Витя, ты что, чокнулся? Со

своих деньги брать? Давай мы у тебя твои программки просто

скачаем и выпьем по этому поводу.

— Может, Мусе предложим? — подал идею Терьян, когда Виктор

поделился с ним результатами переговоров.

— Класс! — Виктор обхватил Сергея. — А ты еще спрашивал,

что тебе делать в кооперативе. Поехали!

У Мусы предложение кооператоров вызвало искренний смех.

— Ребята, на хрена мне ваши программы? Куда я их дену? У

меня и компьютеров-то нет. Вот достаньте хоть один, тогда будем

разговаривать.

Поставите какую-нибудь программу для бухгалтерии, чтобы

зарплату считала.

Друзья целый день ломали голову над проблемой добывания

персональных компьютеров при полном отсутствии средств, а

вечером поехали к Сергею домой. По дороге Терьян несколько

раз пытался позвонить Лике — предупредить, что придет не

один, — но телефон был глухо занят. Открывать дверь своим

ключом, примерно догадываясь, что там сейчас увидит, он не

стал, а нажал на кнопку звонка.

— Кто там? — раздался голос Лики.

— Это мы, — ответил Сергей, но не успел добавить, что с

Виктором, потому что дверь немедленно распахнулась.

На этот раз Лика приготовилась к встрече любимого мужа особо

изысканно.

Были на ней узенькие трусики из какого-то кружевного

материала, туфли на высоких каблуках, черные чулки на

резинках, а сверху черная и совершенно прозрачная шелковая

блузка. Увидев Лику, Виктор уронил портфель. Лика густо

покраснела и, сдернув с вешалки кожаную куртку Сергея,

мгновенно в нее завернулась. Нельзя сказать, что это сильно

поправило положение, потому что блузку и трусики куртка

задрапировала, а вот на то, чтобы прикрыть смугловатые

полоски кожи над чулками, ее не хватило, и вид у Лики стал

просто вызывающим.

— Иди накинь что-нибудь, — буркнул Сергей, досадуя в душе на

себя, Лику и Виктора одновременно. — И дай поесть, мы не

обедали.

- 64 -

— Ну, подруга, — сказал Виктор, когда Лика, переодевшаяся в

джинсы и майку, собрала на стол, — всякое я видел в жизни, но

такого еще не приходилось.

Ты в этом виде на работу ходишь?

— Нет, — ответила Лика, играя глазами. — Это только для мужа.

Ну и для тебя, раз зашел. Как бизнес?

— Хреново, — честно признался Виктор и рассказал про коллег

из НИИ и про встречу с Мусой.

К его удивлению, Лика ничуть не расстроилась.

— Мальчики, — сказала она, — я с самого начала знала, что вы

к этому придете. Хотите, я вам организую поставку персоналок?

Сергей чуть не подавился куском картошки. Ликины подвиги на

интимном фронте отнимали у него столько сил и времени, что за

все месяцы семейной жизни он не удосужился

поинтересоваться, какие функции его жена выполняет в своем

главке. Первой неожиданностью, хотя и не оцененной им по

достоинству, было то, что Лика действительно в мгновение ока

зарегистрировала кооператив. А теперь оказывается, она и

компьютеры может добывать. Только сейчас Терьяну впервые

пришло в голову, что он толком не знает, чем занимается его

жена с девяти до шести с понедельника по пятницу. И что она

представляет собой в деловом плане — ему тоже было

неведомо.

— Есть один человек, — продолжала говорить Лика. — Француз.

То есть наш, конечно. Но француз. Он может сделать. Хотите,

познакомлю?

— А как мы их купим? — поинтересовался Виктор. — У нас же,

кроме счета в банке, ничего нет. А на счете три тысячи

деревянных.

— Пусть это вас пока не беспокоит. — Лика потянулась к

телефону. — Звонить?

И, получив с обеих сторон кивки, она набрала номер.

— Серж, — сказала Лика в трубку, — это я. Скажи, то

предложение еще в силе? Да, есть вариант. Погоди, я спрошу.

Ребята, — она прикрыла трубку ладошкой, — француз

предлагает встретиться прямо сейчас. Едем?

Серж Марьен проживал в гостинице «Россия» и встретил их в

вестибюле, сунув что-то в руку швейцару, принявшемуся

бормотать про поздний час и пропускной режим.

- 65 -

Расцеловавшись с Ликой, что неприятно удивило Сергея,

Марьен пожал ему и Виктору руку и повел их в свой номер.

— Что будем пить, господа? — спросил он, устраиваясь в

кресле. — Виски, коньяк, джин?

Господа переглянулись и дружно выбрали виски.

— А твое вино, — сказал Серж, обращаясь к Лике, — вчера

кончилось. Хочешь коньяку?

И Сергей снова почувствовал неприятный укол в сердце.

Оказывается, Лика не просто знает какого-то француза, есть,

видите ли, и вино, которое она предпочитает всем остальным,

только он, ее муж, в отличие от этого типа, не имеет о данном

факте жизни ни малейшего представления.

На вид Сержу Марьену было не больше тридцати. Внешне он

скорее напоминал алкаша-бухгалтера, чем акулу бизнеса:

рыжеватые, торчащие ежиком и уже начавшие редеть волосы,

круглое лицо с пухлыми щеками, украшенными красноватыми

прожилками, толстые мокрые губы. За толстенными линзами

огромных очков моргали неопределенного цвета глазки, сильно

увеличенные в размере. Француз был одет в белую косоворотку,

белые же парусиновые штаны и черный сюртук,

заканчивающийся чуть выше колен. Зажатая в руке рюмка

коньяка чуть заметно дрожала.

— Позвольте представиться подробнее, — сказал он и

свободной рукой выудил из кармана веер визитных карточек. —

Компания «Уорлд компьютер инкорпорейтед», штаб-квартира в

Париже, филиалы в Лос-Анджелесе, Манчестере, Женеве и

Сингапуре. Я — президент. Лика, милочка, представь наших

гостей.

Узнав, что Сергей — Ликин муж, Марьен оживился:

— Должен вас поздравить, мсье, — очень искренне сказал он. —

Ваша супруга — очаровательная женщина. И главное — с

серьезной деловой хваткой. Вам чрезвычайно повезло.

С каждой минутой Сергею все меньше и меньше нравилось

происходящее. То, что он и Виктор являются гостями Сержа и

Лики, Терьян отметил и решил потом, дома, выяснить, в чем тут,

собственно, дело. Тем временем Серж Марьен выражал свое

восхищение высоким научным статусом посетителей:

— Очень приятно, что у меня, наконец-то, контакты с большой

наукой. Россия — удивительная страна. Здесь — лучшие мозги в

- 66 -

мире. Если бы у меня на фирме работали русские — о! — я был

бы уже супербольшим. Так что ж, господа, будем делать

совместный бизнес? Я предлагаю за это выпить. Cheers! И

Марьен ловко опрокинул рюмку коньяка.

— Слушаю вас, господа, — сказал он, откидываясь в кресле. —

В чем ваша проблема?

Виктор очень лаконично соврал про то, что они с Сергеем

являются крупными разработчиками математического

обеспечения и в настоящее время испытывают ряд трудностей,

связанных с временным отсутствием на складе необходимого

запаса персональных компьютеров. Во время его рассказа

Сергей заметил, что Лика одобрительно кивает.

— Ну что ж, — солидно заметил президент «Уорлд компьютер

инкорпорейтед», — приятно иметь дело с такой крупной фирмой.

Я могу сразу передать вам прайс-лист. Если вас это устроит, я

тут же свяжусь с моими юристами в Цюрихе, они подготовят

контракт. Вы будете платить в долларах, фунтах, франках? При

оплате в долларах дискаунт полтора процента.

Виктор заглянул в протянутый ему ценник.

— Скажите, Серж, — спросил он, — у вас здесь цены во

французских франках?

А как это переводится в доллары?

— Примерно пять франков — доллар, — ответил Марьен.

— Тогда непонятно, почему так дорого, — покачал головой

Виктор. — У нас в Институте в прошлом году покупали, было

дешевле.

— Все зависит от размера партии, — объяснил Марьен. — Эти

цены действуют до одной тысячи штук. После тысячи будет

специальный дискаунт. Если будете покупать больше пяти тысяч,

дискаунт может составить сорок процентов. Вы сколько

возьмете?

Виктор и Сергей переглянулись, потом, не сговариваясь,

посмотрели на Лику.

Она с трудом сдерживала улыбку.

— Серж, — сказала она, — мы все — партнеры. И хотим взять

на пробу несколько штук — пять или шесть. Ну десять. А

платить хотим рублями.

— Рублями! — Серж нахмурился. — Это не деньги. Что я буду

делать с вашими рублями? Это не деловой разговор.

- 67 -

— Мы же не Госбанк, — вставил слово Терьян. — С нами за

работу рублями рассчитываются. Так что, чем богаты…

Марьен глубоко задумался. Налил ребятам еще виски, себе и

Лике — коньяку и наконец сказал:

— Ладно. Ради вашей партнерши и для начала бизнеса. Я

поставлю вам десять отличных компьютеров за рубли.

Виктор ткнул Сергея в бок.

— Цены в рублях, — продолжал Марьен, — будут вот такими.

Он что-то нацарапал на листке и протянул его Виктору. Сергей

заглянул в бумажку: простейший компьютер за полторы тысячи

долларов встанет им в сорок тысяч рублей. В то время на

черном рынке доллар стоил десятку. Получалась чуть ли не

тройная цена. Доктора наук переглянулись.

— Зато вы платите рублями, — как бы угадав их реакцию, сказал

Марьен. — Наличными. Вы не меняете их на черном рынке, вас

не ловит полиция, вы не садитесь в тюрьму. Что я буду делать с

рублями — мое дело. И я не прошу деньги вперед. Получаете

аппарат — платите деньги.

— При такой цене мы ничего не заработаем, — возразил Виктор.

— Если вообще хоть что-то продадим.

— Продадите, — уверенно заявил Серж. — И отлично

заработаете. Вот такой компьютер, — он ткнул пальцем в самую

дешевую модель, — стоит здесь на рынке не меньше сорока

пяти тысяч. Три тысячи — на накладные расходы.

Увидев, что Виктор и Сергей его явно не понимают, он пояснил:

— Три тысячи дадите тому, кто будет у вас покупать. В руки.

Остается две.

Умножаем на десять. Получаем двадцать тысяч. Делим на троих.

Получается семь.

За месяц работы каждый из вас зарабатывает на новую машину.

«Жигули». И делать ничего не надо. У нас в Париже таких

заработков нет.

— Нам же еще программистам платить, — не сдавался Виктор.

— Каким программистам? Что они будут программировать? Я же

вам не пустые машины отдаю, там уже кое-что стоит. Ну

добавите, не знаю, русский шрифт, что ли.

Виктор тем не менее не сдался и продолжил торговлю. В конце

концов ему удалось выбить десять процентов скидки.

— Только ради вашей дамы, — сокрушенно сказал Марьен. — И,

- 68 -

как говорится, для почина. Ну, давайте выпьем за начало

совместной работы.

Домой Сергей и Лика добирались на такси. Молча. Когда вошли

в квартиру, Сергей спросил:

— И давно ты знаешь этого хмыря?

— У нас в главке с ним четыре кооператива работают, —

ответила Лика. — А что?

— А то, что мне как-то не очень нравятся ваши отношения, —

Сергей ушел на кухню и закурил. — Мне даже на минутку

показалось, что мы с Витей к вам в гости пришли. И что это за

поцелуи при встрече?

— Ты никак ревнуешь! — ахнула Лика. — Господи, дождалась

наконец-то. А то уж я решила, что со мной что-то не так. Ну

слава Богу! Беги-ка, стели постель, а я быстренько в душ. Потом

договорим.

К утру неприятные воспоминания о президенте «Уорлд

компьютер инкорпорейтед» полностью вытравились из памяти

Терьяна, и не удивительно — ему практически не удалось

поспать. Когда Сергей встал и начал нащупывать ногой тапочки,

то почувствовал, что его покачивает. Лика уже копошилась на

кухне.

— Живой? — сочувственно спросила она. — Ну, Сережка,

сегодня ты меня умотал. Объявляю сутки отдыха.

Сергей тяжело опустился на табуретку, поковырял вилкой

творожный пудинг и отодвинул тарелку.

— Скажи, а чем мы будем платить за эти чертовы ящики? —

спросил он.

— Деньгами, — ответила Лика. — Только не своими. Подпиши

договор с этим, как его, Мусой, он тебе переведет за сколько-то

там компьютеров, получишь в банке наличными. Потом отдашь

Сержу, возьмешь технику, передашь Мусе. И все дела!

— А что этот Серж будет делать с рублями? — не отставал

Сергей.

— Тебе-то что? — пожала плечами Лика. — Пристроит куда

нибудь. У него дел много.

И машина закрутилась. Каждая операция начиналась с того, что

Сергей или Виктор посещали очередную организацию,

договаривались с начальником, который быстро уяснял, что его

подпись стоит сколько-то раз по три тысячи, выясняли

- 69 -

потребность, звонили Сержу и узнавали, когда будут

компьютеры. Потом подписывали договор, принимали деньги на

счет, снимали наличные и шли расплачиваться за технику.

Правда, ее получение носило специфический характер.

Сам Серж не брал в руки ни копейки. В условленный день все

трое встречались, и Марьен молча показывал бумажку с

адресом и именем человека. В руки бумажку не давал,

заставлял переписывать. Потом Сергей с Виктором на машине

Терьяна ехали по этому адресу и вручали деньги, которые тут же

пересчитывались. Виктор проверял технику, они загружали ее в

автомобиль и везли конечному потребителю, где сдавали по

акту.

— Тебе не кажется, что мы что-то не то делаем? — спросил

Сергей после очередной операции.

— Иногда кажется, — кивнул головой Виктор. — Вроде бы я

начал сомневаться в этой его «Уорлд компьютер». Похоже,

данный гешефт — единственное, чем он занимается.

— Интересно, а нам за это ничего не может быть? —

поинтересовался Сергей.

— Черт его знает, кто он на самом деле. Мы же почти миллион

через него перекачали. Миллион!

— Я уже думал. Смотри, мы вроде бы все по закону делаем.

Кооператив есть?

Есть. Договора есть? Тоже есть. Деньги нам переводят

исключительно по договорам. Верно? Верно. Наличными в банке

можем брать сколько хотим.

Правильно? Правильно. Если бы не по закону, черта с два нам

каждую неделю по сто тысяч выдавали бы. У частных лиц можем

покупать все, что захотим. Договор купли-продажи подписали —

и путем. Клиентов не обманываем? Нет. Зарплату свою честно

получаем, по ведомости. Подоходный налог отдаем, прочие

налоги тоже. В общем, единственная штука — это три тысячи с

машины, которые мы выплачиваем начальникам. Ну и что?..

За исторически ничтожный период компьютеризация страны, о

которой столько было сказано высоким партийным и советским

руководством, осуществилась силами тысяч кооперативов,

обменивавших чудо-технику тайваньского производства на

рубли, металл, вторсырье и минеральные удобрения. Едва ли не

в одночасье была уничтожена целая отрасль, относящаяся к

- 70 -

одному из девяти суперэлитных засекреченных министерств. И

цена оказалась невысокой: по три тысячи с компьютера — в

руки.

На рынке наступили трудные времена. Сергей и Виктор

почувствовали это очень быстро, когда одно за другим стали

разваливаться, не превращаясь в договора, устные соглашения,

еще вчера казавшиеся незыблемыми. Появились крупные

специализированные фирмы, которые монтировали

компьютерные сети и тысячами штук выбрасывали на рынок

суперсовременную технику. Для авантюристов с кооперативной

печатью в кармане оставалось все меньше и меньше места.

К середине лета чистый навар «Инициативы» превысил триста

тысяч рублей.

Наличные были сложены в две хозяйственные сумки и

хранились у Сергея дома.

Роковым для кооператива стал контракт с институтом экономики

транспорта.

Первоначально этот институт приобрел четыре компьютера и

намеревался в ближайшие дни купить еще десять. Хотя Виктор и

Сергей всегда следовали железному правилу — не платить

деньги Марьену, пока не подписан договор, — в данном случае

они сочли возможным от этого правила отступить. Дело в том,

что им позвонил Марьен и предложил небывалую скидку — у

него как раз образовалось десять компьютеров, и он готов

отдать их по двадцать пять тысяч. Прикинув, что эта сделка чуть

ли не вдвое увеличит капитал компании, Виктор и Сергей

переглянулись и тут же поехали к представителю заказчика —

заместителю директора института по хозяйственной части

Кузнецову.

Замдиректора, уже получивший двенадцать тысяч за четыре

аппарата, приобретенных ранее, встретил кооператоров с

распростертыми объятиями, запер дверь кабинета и достал из

сейфа бутылку коньяка.

— Мы насчет второй поставки, — сказал Виктор, пробуя коньяк и

отмечая про себя, что вкусовые пристрастия их контрагента с

момента последней встречи заметно улучшились. — Нам надо

подписать приложение к договору еще на десять машинок. Ну и

деньги, конечно…

Контрагент заметно поскучнел и почесал затылок.

- 71 -

— У нас со сметой сейчас не очень, — признался он. — Конечно,

потребность есть. Но вот не знаю, как шеф отнесется, — он

показал пальцем в стену, за которой находился кабинет

директора. — Может, в следующем квартале?

— В следующем квартале ситуация изменится, — твердо

ответил Виктор. — Надо сейчас. Под вас уже подготовлена

партия. И еще. Мы можем изменить условия.

Он показал контрагенту заранее подготовленную бумажку, на

которой цифра «три» была жирно перечеркнута красным

фломастером, а рядом фигурировала цифра «пять».

Кузнецов попытался скрыть промелькнувшую в его глазах искру

и сделал вид, что думает.

— Я должен посоветоваться, — подвел он черту под своими

размышлениями. — Подождете в приемной?

Выйдя вместе с Виктором и Сергеем в приемную, замдиректора

посадил их в кресла и нырнул в соседний кабинет. Не было его

почти час. Потом вышел и коротким кивком головы пригласил

компьютерных магнатов к себе.

— Трудно, конечно, — сказал Кузнецов, снова разливая коньяк.

— Но шеф обещал. Будет выбивать дополнительные фонды в

министерстве. Он уже звонил, там сказали, что выделят. Дело-то

важное, — он подмигнул ребятам, — информатизация отрасли.

Но там тоже, — замдиректора прикрыл рот ладонью, — нужно

будет учесть.

Виктор посмотрел на Сергея. Тот откинулся на спинку стула и

прикрыл глаза.

— Есть конкретные пожелания? — спросил он.

Замдиректора достал из кармана бумажку, перечеркнул цифру

«пять» и написал рядом «семь».

— Мы так не можем, — пожал плечами Сергей. — Такого сейчас

не бывает.

Начался торг. Эзоповско-кооперативный тезаурус включал в себя

отдельные слова, красноречивые жесты и переходящие из рук в

руки бумажки, на которых писались, зачеркивались и вновь

писались цифры. Время от времени Кузнецов вскакивал, убегал

в кабинет шефа, возвращался и с новыми силами включался в

процесс. Наконец, решение было найдено. Компромисс

заключался в том, что волшебная цифра «пять» принималась, но

делилась при этом на две неравные части:

- 72 -

«четыре» и «один». И «четыре» нужны были немедленно, потому

что — тут замдиректора изобразил целую пантомиму —

выбивать фонды сверх утвержденной сметы с пустыми руками

не ездят. А остаток — при подписании договора.

— То есть как? — не понял Виктор. — Мы сначала отдаем и

только потом подписываем договор?

— Ну конечно же, — Кузнецов начал терять терпение. — Вы же

понимаете, пока нет фондов, наша бухгалтерия договор не

завизирует. А без визы шеф не подпишет.

Потому что не имеет права. И договор не будет иметь

юридической силы.

Виктор посмотрел на Сергея. Тот кивнул, подтверждая.

— А за фондами надо ехать… — продолжал замдиректора. —

Ну, тут я уже все сказал. Думайте.

— И какие же будут гарантии? — спросил Сергей, мгновенно

сообразив, что сморозил глупость. Какие могут быть гарантии,

если деньги просто переходят из рук в руки? Не расписку же с

этого типа брать?

Кузнецов красноречиво пожал плечами. Это означало, что если

вы, быдло кооперативное, просите гарантий у серьезных

государственных людей с большим партийным стажем, то просто

не понимаете, как устроена жизнь.

— Ладно, — сказал наконец Виктор. — Через час мы вернемся.

Через час они вручили замдиректора сорок тысяч рублей.

— Ну и лады, — сказал Кузнецов, небрежно смахивая пачки с

деньгами в ящик стола. — Шеф уже едет в министерство, так что

в четверг подпишем договор.

Готовьте поставку.

Из автомата партнеры позвонили Марьену.

— Серж, — сказал Виктор в трубку, — у нас все на мази. В

четверг подписываем договор, в пятницу нам все перечисляют.

Значит, в среду на будущей неделе — крайний срок — забираем

партию.

— Вот что, Виктор, — медленно и внушительно произнес

Марьен, — так бизнес не делают. Я дал вам исключительное

предложение. Прекрасная техника. Белая сборка. Демпинговые

цены. Вы зарабатываете на этой партии почти вдвое. За этими

компьютерами уже очередь. Ждать до среды я не буду. У меня

сейчас сидят люди, они готовы немедленно дать мою цену плюс

- 73 -

семь. Вот и объясни, зачем мне ждать до среды.

С трудом уговорив Марьена не принимать никаких решений хотя

бы в течение получаса, Виктор повесил трубку, пересказал

Сергею суть беседы и вопросительно посмотрел на него.

— Знаешь, — задумчиво сказал Сергей, — по-моему, он просто

блефует. Я не уверен, что кто-то хочет платить немедленно и

сидит в очереди. Рынок-то сжался.

Давай у Лики спросим.

Они позвонили Лике в главк.

— Я даже знаю, кто сидит, — ответила Лика. — Один из наших

кооперативов. У них срывается сделка, и уже начался скандал. А

что вы телитесь? Деньги же есть.

— Рискованно, — оценил Сергей ситуацию, закончив разговор с

Ликой. — Мы никогда еще не платили под неподписанный

договор. Витек! Давай подумаем. В крайнем случае, идем

наверх, говорим этому хрену, что изменились обстоятельства, и

забираем деньги назад.

Через несколько минут решение было принято. Но когда

партнеры вернулись, замдиректора их откровенно не понял.

— Вы с ума сошли, — сказал он. — Шеф уже уехал в

министерство. Все взял с собой. Вы там со своими железками

можете делать что хотите. Когда ему подпишут фонды, тогда и

заходите. Только учтите — мы по времени будем очень

ограничены.

Сами знаете, какая сейчас обстановка с финансами. Неделю я

еще потяну, но потом заказ может и на сторону уйти.

— А наши сорок? — прямым текстом спросил Сергей.

— Если перестанете валять дурака и менять договоренности

каждую минуту, заказ останется при вас. А если еще раз

передумаете, тогда не знаю. Я же их не себе взял. Будем

покупать у других — с них и получите.

Перспектива извлекать свои деньги из кого-то со стороны

кооператоров никак не устраивала. В газетном и общественном

лексиконе уже начал укореняться термин «разборка», и Сергей с

Виктором хорошо представляли себе, что это такое.

— Ладно, — сказал Сергей. — Все остается, как договорились.

Выйдя на улицу, они снова позвонили Марьену.

— Вот и ладно, — весело сказал француз. — До четырех вечера

деньги должны быть у меня. Технику можете забирать хоть

- 74 -